Так я думал, по крайней мере, в тот вечер. На следующее утро, когда ярко светило солнце, звонко звенели церковные колокола

Так я думал, по крайней мере, в тот вечер. На следующее утро, когда ярко светило солнце, звонко звенели церковные колокола, а степенные люди в своих лучших одеждах оживляли ближнюю тропинку и усеивали дальнюю ниточку дороги, во всем царило приятное субботнее умиротворение, которое было приятно ощущать. Это было бы лучше для старой церкви; еще лучше для нескольких старых могил; но как бы то ни было, вокруг царили здоровый покой и спокойствие, которые после беспокойного океана и спешащего города оказывали вдвойне благотворное влияние на дух.
На следующее утро мы отправились дальше, все еще по железной дороге, в Спрингфилд. От этого места до Хартфорда, куда мы направлялись, расстояние всего двадцать пять миль, но в то время года дороги были такими плохими, что путешествие, вероятно, заняло бы десять или двенадцать часов. Однако, к счастью, зима выдалась необычайно мягкой, и река Коннектикут была "открытой", или, другими словами, не замерзшей. Капитан небольшого парохода собирался в тот день совершить свое первое путешествие за сезон (второе февральское путешествие, я полагаю, на памяти человека) и только ждал, когда мы поднимемся на борт. Соответственно, мы поднялись на борт с минимальной задержкой, насколько это было возможно. Он сдержал свое слово и сразу же начал.
Конечно, его недаром называли маленьким пароходом. Я не задал этот вопрос, но я думаю, что он должен был быть примерно в половину силы пони. Мистер Паап, знаменитый Гном, мог бы счастливо жить и умереть в хижине, которая была оснащена обычными створчатыми окнами, как в обычном жилом доме. На этих окнах тоже были ярко-красные занавески, висевшие на провисших веревочках поперек нижних стекол; так что это было похоже на гостиную лилипутского трактира, который оказался на плаву во время наводнения или какой-то другой водной катастрофы и дрейфовал неизвестно куда. Но даже в этой комнате стояло кресло-качалка. В Америке было бы невозможно нигде обойтись без кресла-качалки. Я боюсь сказать, на сколько футов короче было это судно или на сколько футов узче: применять слова "длина" и "ширина" к такому измерению было бы противоречием в терминах. Но я могу заявить, что мы все держались середины палубы, чтобы лодка неожиданно не перевернулась; и что механизм, благодаря какому-то удивительному процессу конденсации, работал между ней и килем: все это образовывало теплый сэндвич толщиной около трех футов.
Весь день шел дождь, как я когда-то думал, что нигде, кроме Высокогорья Шотландии, дождя не бывает. Река была полна плавающих глыб льда, которые постоянно хрустели и трескались под нами; и глубина воды, по которой мы шли, чтобы избежать больших масс, уносимых течением вниз по середине реки, не превышала нескольких дюймов. Тем не менее, мы ловко продвигались вперед и, хорошо укутавшись, бросили вызов погоде и наслаждались путешествием. Река Коннектикут - прекрасный поток, и берега в летнее время, я не сомневаюсь, прекрасны; во всяком случае, так мне сказала молодая леди в каюте; и она должна быть знатоком красоты, если обладание каким-либо качеством включает в себя его оценку, ибо более прекрасного создания я никогда не видел.
После двух с половиной часов этого странного путешествия (включая остановку в маленьком городке, где нас приветствовала пушка, значительно большая, чем наша собственная труба), мы добрались до Хартфорда и сразу же отправились в чрезвычайно комфортабельный отель: за исключением, как обычно, количества спален, которые почти во всех местах, которые мы посетили, очень способствовали раннему подъему.
Мы пробыли здесь четыре дня. Город красиво расположен в котловине зеленых холмов; почва богатая, хорошо поросшая лесом и тщательно облагороженная. Это резиденция местного законодательного органа Коннектикута, мудрый орган которого в былые времена принял знаменитый кодекс "Голубых законов", в силу которого, среди прочих просвещенных положений, любой гражданин, который, как можно было доказать, поцеловал свою жену в воскресенье, был наказан, я полагаю, колодками. Слишком много старого пуританского духа сохранилось в этих краях до настоящего времени; но, насколько я знаю, его влияние не привело к тому, чтобы люди стали менее жесткими в своих сделках или более равными в своих отношениях. Поскольку я никогда не слышал о том, чтобы он производил такой эффект где-либо еще, я делаю вывод, что здесь он никогда не будет. Действительно, я привык, имея в виду великие профессии и суровые лица, судить о товарах другого мира примерно так же, как я сужу о товарах этого мира; и всякий раз, когда я вижу торговца такими товарами, выставляющего их на витрине слишком широко, я сомневаюсь в качестве товара внутри.
В Хартфорде стоит знаменитый дуб, в котором была спрятана хартия короля Карла. Теперь он окружен садом джентльмена. В Государственном доме находится сама хартия. Я обнаружил, что суды здесь такие же, как и в Бостоне; государственные учреждения почти такие же хорошие. Сумасшедший дом прекрасно управляется, как и Учреждение для глухонемых.
Проходя по Сумасшедшему дому, я очень сильно сомневался в себе, должен ли я был отличать санитаров от пациентов, если бы не несколько слов, которыми обменялись первый и Доктор в отношении лиц, находящихся под их опекой. Конечно, я ограничиваю это замечание только их внешностью, ибо разговор сумасшедших был достаточно безумным.
Там была одна маленькая, чопорная старушка, очень улыбчивой и добродушной наружности, которая бочком подошла ко мне из конца длинного коридора и, сделав реверанс невыразимой снисходительности, задала этот необъяснимый вопрос:
"Понтефракт все еще процветает, сэр, на земле Англии?"
"Он знает, мэм", - ответил я.
- Когда вы видели его в последний раз, сэр, он был...
"Хорошо, мэм, - сказал я, - очень хорошо. Он умолял меня передать ему свои комплименты. Я никогда не видел, чтобы он выглядел лучше.'