В маленьком закутке, который в нашей общежитской комнате мы называли кухней, на плите стояла большая кастрюля. Желтая, с маленькой черной щербинкой на белой эмали. В ней царственно развалилось то, что в скором времени будет гордо именоваться “холодец холодцович” - главное блюдо новогоднего стола.
Честно говоря, я его терпеть не могла. Зато с наслаждением “разбирала”. Мы садились всей семье за стол, ставили в центр кастрюлю, а мама ложкой с дырками раскладывала нам в тарелки поросячьи копытца, ушки, куски говядины. Надо было вытащить все косточки, даже самые мелкие. За ночное томление на плите они становились мягкими и напоминали мне по формы бусины дикарей из детской книжки.
Мясо мы складывали в специальную металлическую форму для холодца - сейчас таких уже и не делают, наверное. А тогда она была в каждом доме и доставалась исключительно по праздникам. У нас была форма с нежно-розовым шиповником - маме с папой ее подарили на свадьбу как самый необходимый атрибут молодой семьи.
- Мама, ну теперь можно? - я трогаю толстые бока кастрюли. - Ай, горячо!
- Не болтайся под ногами. Иди лучше с братиком поиграй.
Ах, да, братик. Месяц назад я стала старшей сестрой. Я рассчитывала на нечто большее, чем маленький орущий пупс, которого, к тому же, строго-настрого запрещено брать на руки. Но я все равно брала, пока родители не видели. Вот и сейчас, пока мама хлопотала на кухне, а папа паял гирлянду, я положила брата ко всем своим куклам, приладила бантик и назвала его Кирой. Он в общем-то был не против, барахтался ручонками и улыбался беззубым ртом. Я зажимала его губы и щеки пальцами и дела смешные рожи.
- Мама говорит, что ты наш новогодний подарочек. Надеюсь, Дед Мороз все-таки принесет мне что-нибудь получше. Конфет, например.
- Настя, иди наряжать елку, - позвал папа.
Он, наконец, совладал с гирляндой, которую почему-то приходилось чинить каждый год. Это была раритетная вещь: на каждую лампочку был надет цветной кубик с буквой. Вместе получалась надпись “С Новым годом!”.
- Да что же такое! Опять все буквы перепутались, - ворчал папа. - Как будто кто-то их там в коробке специально переставляет, пока мы не видим.
Это была главная новогодняя тайна. Каждый раз, когда мы доставали гирлянду, буквы шли в хаотичном порядке! Эта гирлянда жива до сих пор, и спустя столько лет мы так и не разгадали эту загадку.
Пока родители не видели, я быстренько вернула брата обратно в кроватку. Малыш захныкал. Пришлось отдать ему на растерзание резинового крокодила, которого он с энтузиазмом принялся обсасывать.
Папа снял с антресолей коробку с игрушками. Я сразу же побежала за тряпкой - смывать годовую пыль. Под крышкой, переложенные ватой, лежали разношерстные елочные украшения - пенопластовые звери, стеклянные шишки со снегом, разнокалиберные шары с потертыми рисунками... Это сейчас принято наряжать елку в одном стиле, подбирать шары по цвету и размеру, гармонично распределять их по елке.
В моем детстве - чем гуще и пестрее, тем лучше. И, главное, побольше дождика. Самые любимые игрушки я вешала на самое видно место - в середине колючих сосновых ветвей. Не знаю, почему, но из леса папа всегда приносил молодую сосну, елочки стали покупать позже, когда в поселке появились елочные базары. Но до этого еще как минимум лет пять.
А пока - комната в общежитие, сосна, бумажные фонарики, стеклянные шишки и покрытые серебрянкой грецкие орехи.
- Рая, а звезду ставить будем?
“Странный вопрос, конечно будем!” - думала я. Не понимала ведь, что красная звезда, которая венчала макушку, была еще и символом государства, которого 5 дней назад не стало.
- Да ставь, конечно, будет Вифлеемской звездой.
- У той 14 лучей было.
- Да какая разница, четырнадцать, пять...Красивая и ладно.
Но звезда, как папа не старался, гореть отказывалась. К моему большому сожалению.
- Нет СССР - нет звезды, - сказал папа и отправил ее в мусорное ведро.
После обеда папа поставил стол к дивану напротив телевизора и мама принялась крошить салаты под “Иронию судьбы...”, которую крутили одновременно на всех каналах. “Селедка под шубой” еще с вечера стояла в холодильнике. А сейчас мама резала колбасу для зимнего. А я сидела рядом и охотилась за “попками”: колбасными и огуречными. И, если везло, успевала умыкнуть ложку зеленого горошка прямо из банки.
Папа тоже сидел наготове с ложкой. Он снимал первую пробу, говорил, достаточно ли соли и перца. Обычно, чтобы это понять, ему нужно было ложек пять, а то и больше.
- Хорошо, что я успела продуктов заранее накупить, - говорит мама. - Сегодня за хлебом пошла - пустые прилавки. Все смели. И не понятно, что после Нового года будет.
- А Дед Мороз успел заранее подарки купить? - испугалась я.
- Успел, - категорично сказал папа и схватил со стола плавленный сырок.
- Верни, это для салата!
Папа, конечно, вернул. Все-таки у мамы был нож.
В кроватке захныкал братик. Мама вздохнула, вытерла руки о фартук и пошла к нему. Папа развернул фольгу на сырке, разломил его на две части и отдал мне. А оставшиеся натер на терке, чтобы мама не заметила пропажи. Осталось нарезать яйца, выдавить чеснок и смешать с майонезом. Вкуснотища!
- Собирайтесь, пора на прогулку.
Это была еще одна незыблемая традиция - дышать свежим воздухом перед тем как сесть за праздничный стол. Я гордо катила коляску и рассказывала братику про Новый год, Деда Мороза и подарки. Закутанный всеми одеялами на свете, он таращился в бесконечно черное небо и кряхтел.
Снег хрустел под ногами как тонкая вафля. Морозный воздух прокоптился от печного дыма и щекотал нос. Щеки горели, глаза щипали - и в этом было какое-то особенно, доступное детям той эпохи удовольствие.
Домой я всегда забегала первая, скидывала валенки и ставила чайник. И только потом снимала полосатый стеганый ватник и шапку. Как же хорошо в доме, как тепло и уютно! Мы зажигали ночник и включали гирлянды. Мама принималась делать бутерброды со шпротами, а папа доставал все с тех же антресолей трехлитровые банки с компотом и шампанское.
- Слушай, а вот шампанское у нас с тобой Советское. А страна Российская. Непорядок, - сказал папа.
Мама засмеялась. Я ничего не поняла, но тоже засмеялась - пусть думают, что я взрослая.
- А странный все-таки этот Новый год, - вдруг загрустила мама. - Страшно, что будет дальше…
- Хуже уже точно не будет, - успокоил папа. - Вместе мы все переживем. Правда?
Малыш закряхтел в кроватке и издал какой-то очень смешной звук. Мы все засмеялись.
“Ладно, хороший все-таки подарок этот братик, - подумала я, - но если Дед Мороз принесет еще и конфетку, хотя бы одну, будет просто замечательно”.
***
Новогодняя ночь 31 декабря 1991 года для всех жителей страны была особенной. Наши мамы и папы провожали Старый год в трепетном предвкушении грядущих перемен. Хотелось оставить в прошлом и августовский путч, и развал страны, и зависшее в воздухе ощущение краха. Они умудрились на деньги из пустых кошельков купить продукты и подарки с пустых прилавков, чтобы встретить Новый год как положено.
Не знаю почему, но уже два года подряд у меня схожие чувства. Каждый Новый год жду в какой-то трепетной тревоге. В ожидании того, что как только часы пробьют 12 все мгновенно изменится. Люди перестанут болеть и снимут маски, в новостях снова будут писать про новорожденных медвежат в зоопарке. Вернутся детские утренники, на которых можно махать маме, сидящей в переднем ряду на стульчике. И незнакомые люди в светящихся рожках будут обнимать тебя просто так, желать “Счастливого Нового года” и жечь бенгальские огни.
2020 год разрушил очень многое. 2021 год нас всех встряхнул. Напомнил про простые человеческие добродетели, про будничные чудеса и бытовые радости. Про счастье просто жить и дышать полной грудью. Во всех смыслах.
#новыйгод #1991 #31декабря #СССР #россия #перемены #душевныйрассказ #холодец #анастасиябезрукова