Красная армия освободила белорусский город Борисов ближе к концу июня 1944 года. После ухода немцев на улицах города воцарился всеобщий праздник. Благодаря вражеским пакгаузам, полным продовольствия и напитков, к вечеру масштабы празднования сильно возросли. Уставшее от тягот войны населения, подвергло пакгаузы немедленному вскрытию и разорению. Набрав полные руки бутылок итальянского вина и коробок немецких сигарет, борисовчане, беседуя и смеясь, направились от железнодорожных путей, где располагались немецкие склады, в город. Тут то и попались им навстречу солдаты-освободители.
Без шансов на отступление
Счастливые обитатели города обступили солдат со всех сторон. У каждого благодарного жителя в руках было вино, стаканы и куски сала. Одним словом, никаких шансов уклониться от всеобщего празднования солдатам не оставалось. Счастье настолько переполняло людей, что на разговоры не тратили времени. Сквозь слезы только обнимались, целовались, да потихонечку пьянели, то ли от итальянского, то ли от радости, то ли от совокупности обоих явлений.
По мере того, как гражданские и военные колонны перемешивались, и бутылки итальянского переходили из рук в руки, физическое состояние толпы уравнивалось. И когда подразделения освободителей размещались в городе на постой, песни и веселый смех раздавались из каждого двора.
Комвзвода, ординарец и два сержанта
Командир взвода связистов Л.Н. Рабичев был человеком трезвого образа жизни. Но даже ему пришлось уважить счастливых борисовчан. Взвод Рабичева разместился в саду двухэтажного дома на Петровской улице. И тут вдруг сквозь опустившуюся на ум легкую пелену праздника комвзвода вспомнил, что фураж у него полностью иссяк, и коней кормить нечем – ни овса, ни сена не осталась.
Рабичев приказал освободить одну телегу под корм для лошадей, личному составу велел его дожидаться, а сам взял с собой двух своих сержантов, ординарца Гришечкина и отправился с ними на телеге к пакгаузу.
Подозрительное исчезновение сержантов
Спустя некоторое время дело было сделано, четыре мешка овса и сено для лошадок погружены. Пора было возвращаться назад. Но тут возникла небольшая загвоздка - как вернуться на Петровскую, никто не помнил. Командир решил обратиться к местным за помощью и отправил одного из сержантов узнать дорогу. Сержант зашел в дом, потом в другой и благополучно исчез. Подождав немного, Рабичев послал на разведку второго сержанта, а сам, страдая от головокружения, остался с ординарцем Гришечкиным ждать.
Командир всегда начеку
Вдруг откуда-то к ним подбежал старик с бутылкой вина и стаканом. Глядя в его глаза, наполненные слезами благодарности, отказаться от угощения было невозможно. Пришлось снова осушить стакан итальянского. Пока уважили старика, услышали, как в доме напротив кричит женщина. Комвзвода, слегка пошатываясь, зашел в дом и увидел незнакомого солдата, пристающего к гражданке.
Не дело, подумал Рабичев, вытаскивая из кобуры наган. Солдат обозлился, но оружия испугался и от греха подальше убежал. А командир взвода, из последних сил сопротивляясь воздействию праздника, держась за стенку, вышел на улицу.
Мужские слезы
Осмотревшись, Рабичев увидел свою телегу. «Ага, на месте, - подумал он. - А где же Гришечкин?» Ординарца как ветром сдуло. С большим трудом командир взобрался на телегу и погрузился в мрачные раздумья, сильно подкрепленные итальянским акцентом.
«Сержантов нет, Гришечкина нет, куда ехать не знаю». И такая вдруг тоска навалилась на комвзвода, что горькие слезы сами собой хлынули из глаз. Это был первый и последний раз, когда офицер Леонид Николаевич Рабичев плакал на войне. А дальше наступила тьма, сидя в телеге наш герой отключился в самом разгаре своих душевных переживаний. Что было потом, он не запомнил.
Мистическое пробуждение
Комвзвода проснулся оттого, что кто-то бесцеремонно тряс его за плечо. Открыв глаза, он увидел перед собой презрительный взгляд командира роты капитана Рожицкого. Озираясь по сторонам, Рабичев с удивлением отметил, что его телега стоит во дворе нужного дома на улице Петровской. Сержантов рядом не было, Гришечкина тоже. Зато вокруг телеги столпились остальные его солдаты. «Как это он тут оказался?» Прямо мистика какая-то, не иначе.
Хорошая лошадь
Рабичев в полном замешательстве подошел к бойцу Пеганову и спросил, не заметил ли тот, каким-таким чудом телега оказалась на Петровской? Кто его сюда привез?
«Лейтенант, – ласково ответил Пеганов, – у тебя хорошая лошадь, это она сама тебя привезла».
Рабичев с благодарностью посмотрел на отдыхающую в тени лошадку, и начал думать о Гришечкине и двух сержантах, у которых такой лошади не было.
Вместо морали
Этот случай сам чистосердечно рассказал о себе в мемуарах лейтенант, а впоследствии известный художник, Леонид Николаевич Рабичев. Надеюсь, никому не придет в голову осуждать его за эту оплошность, вызванную таким праздничным событием, как освобождение города от немецко-фашистских захватчиков.
А что вы думаете по этому поводу? Высказывайте мнения в комментариях, ставьте лайки и будьте здоровы
О неточностях и опечатках просьба сообщить автору