Помимо великого русского праздника - пятницы, сегодня рабочие закончили один из самых важных этапов всех работ. В связи с этим начальство расщедрилось не только на еженедельную зарплату, но и на не большую, но очень приятную премию. Одним словом, хорошая выдалась пятница.
Иван брезгливо переступил порог общей душевой, и с недовольной гримасой зашёл в грязную прокуренную раздевалку. "Господи, ну как можно быть такими свиньями", тоскливо подумал он, но вслух ничего не сказал. Смысл? Он и так был здесь чужаком. Слишком молодой, слишком аккуратный, слишком щепетильный в работе, да ещё и со свежим дипломом инженера в кармане. И то, что в его 26 у него уже был неудачный брак за плечами и пятилетняя дочь, а с рук уже давно не сходили совсем не инженерские мозоли, ничего не меняло. Молодой. Высокомерный. Чужак.
- Вань, ты куда сейчас? - спросил сосед по шкафчику, долговязый и нескладный Коля, с которым у Ивана на удивление сложились почти дружеские отношения.
- Так домой, куда ещё... - слегка раздражённо ответил Иван, с трудом натягивая на влажную ногу носок.
- Давай к нам в гости, а? Ленка приготовит что - нибудь, бутылочку по пути возьмём? Отметим? Ты же вроде последний день сегодня?
В голове у Ивана молниеносно пронеслось: "сидеть на чужой кухне, с какой - то Ленкой"... Не хотелось. Вот честно, не хотелось. Дома ждал компьютер, любовно собранный собственными руками, уединение, которое никто из домашних не смел нарушить, холодное пиво и звенящая ночная тишина. А потом первые лучи несмелого утреннего солнца, спешащие заглянуть именно в его окно, будто только он, счастливый в своём одиночестве, забыл, что такое сон... И можно открыть им навстречу окно, небрежно закурить сигарету, помечтать о чем-то, и лечь спать тогда, когда проснутся все. Что поделать? Иван не любил людей...
- Ну что, поехали? И до дома тебе близко - всего-то подъезд пройти! - не унимался Коля.
- Почему подъезд? - не понял замечтавшийся Иван.
- Дак мы ж с тобой соседи! Эй, ты чего, инженер? - хлопнул его по плечу Коля. - Заснул, что ли?
- Не заснул, - выдавил тот улыбку, и почти машинально ответил. - Поехали, сосед.
И действительно, видавшая виды Колина десятка лихо затормозила у дома Ивана и, брошенная на тротуаре, осталась выслушивать проклятия пешеходов, пока её хозяин, взяв под локоток "инженера", вёл его к Ленке. В душе его разливалась благодать, а в пакете тихо и сладко звякали бутылки с коричнево-красным коньяком и золотистым шампанским для супруги.
Скоро Иван уже сидел за накрытым столом в светлой кухне, и пил вкусный коньяк, который хозяева, морщась, закусывали традиционным лимоном. Ленка оказалась пышной блондинкой, такой же дружелюбной и смешливой, как муж. Иван расслабился. Натруженные за день руки наконец-то перестали подрагивать, а холодный осенний дождь, стучащий по стеклу, не раздражал. "А до дома - то и правда - один подъезд пройти", подумал Иван и развеселился окончательно. На маленькой кухоньке то и дело раздавались взрывы хохота .
- Какой ты, оказывается, юморист! - поразился Коля, вытирая выступившие от смеха слёзы. - А то ходил все важный!
- Дак диплом-то обязывает! - парировал Иван и вдруг увидел, как хозяева смотрят ему куда-то за спину. Иван обернулся. В дверном проёме стояла девочка-подросток, лет 13 - 14 с виду, в то ли старых, то ли модных (сейчас и не разберешь!) джинсах и тоненькой розовой кофточке.
Иван широко улыбнулся:
- Привет!
Девочка смотрела на него в упор недетскими и очень холодными голубыми глазами, будто примериваясь, сожрёт она его за один раз или не осилит. Иван даже поежился. Она заметила это и слегка улыбнулась, мигом став просто милой девчушкой.
- Привет.
- Танька, тебе чего надо? - раздражённо спросила Лена.
Танька убрала с лица улыбку и огрызнулась:
- Поесть мне надо! Нельзя?
- Не хами матери! - вступил Коля.
- Она мне не мать! - отрезала девочка и открыла холодильник. - Не густо! Морите сироту голодом?
- Я тебе сейчас! - подскочила Ленка. Коля тронул Ивана за плечо :
- Пойдём покурим. Пусть они здесь сами...
Иван неловко кивнул. Пойдём, мол.
В подъезде Коля оперся на подоконник и, глядя на небо в грязных подтеках давно не мытого стекла, заговорил.
- Это дочь моя, Танька, от первого брака. Никакого сладу с ней нет. Грубит, шляется где-то по ночам. Так ей только 14-ть исполнилось. Что дальше-то будет?
Коля глубоко затянулся и сокрушенно вздохнул.
- А где её мать? - спросил Иван.
- А кто ж её знает? - болезненно поморщившись, усмехнулся Коля. - Слиняла, когда дочке ещё лет семь было, к хахалю очередному. С тех пор и не появлялась. Я через год Ленку встретил, она Таню как родную приняла. Сопли ей вытирала, уроки с ней делала... А та ни в какую... "Она мне не мать!" Одно слово, дурное семя! - заключил он и громко сплюнул на серый подъездный пол.
Иван молчал. Ему показалось, что за ледяными глазами девчонки пряталась огромная и жгучая тоска. Но - это было не его дело. Иван свято верил: заниматься надо только своими делами, и тогда в мире будет порядок.
Гостить дальше не хотелось. Придумав какие-то неотложные дела, Иван ушёл домой. Хозяева вяло посопротивлялись для приличия, но отпустили, взяв слово, что он обязательно зайдёт ещё. Иван пообещал, заведомо зная, что больше скорее всего не придёт.
Проходя пресловутый один подъезд, Иван думал: что же такое надо сделать с ребёнком, чтобы у него стал такой взрослый тоскливый взгляд? В том, что за хамством и бравадой скрывается именно тоска, он не сомневался. Вот его дочка, Дашка... Любимая всеми до безобразия... Она смотрит совсем не так... Впрочем, зайдя наконец-то домой, Иван успешно выбросил из головы чужих детей и связанные с ними проблемы, как делал всегда.
Дома было тихо и пусто. Мать на смене, она давно уже работала сутки через трое, отец фактически жил на даче. Он крепко пил, а мать категорически не выносила спиртного. Промаявшись несколько лет в бесконечных скандалах, они решили сделать вид, что никак не касаются друг друга. Разводиться вроде как поздно, а вместе жить тяжело. Спокойные добрососедские отношения здорово сократили количество скандалов.
Иван любил тишину. Убедившись, что дома никого, кроме него нет, он открыл банку холодного пива и включил компьютер. Монитор приветливо моргнул и залил комнату ровным приглушенным светом. Ивана ждала его любимая работа - уже несколько месяцев он конструировал дом мечты, продумывал планировки, материал стен, крыши... Может, когда-нибудь его построят? И много - много счастливых семей с детьми и собаками поселятся в нём, и будут добрым словом вспоминать неведомого архитектора, который заранее продумал, куда они положат 5 пар лыж, и где повесят шведскую стенку. Весь мир перестал существовать - Иван погрузился в работу.
Ближе к рассвету дождь наконец-то стих. Иван с удовольствием потянулся, накинул на плечи старенький плед, в который когда-то кутал еще маленькую дочку на прогулках, и открыл окно. Это была самая вкусная сигарета за весь день. Честно заслуженная, ибо, пока трудился, он курить себе не позволял. Воровато оглянувшись (точно никто не видит?), он сел на окно и свесил ноги вниз. Благо, первый этаж. Как же спокойно в эти утренние часы перед рассветом! Никто не бегает, не ругается, телефон молчит... Всегда бы так... Иван вздохнул и выбросил окурок.
- Нехорошо мусорить, дядя! - вдруг услышал он и охнул от неожиданности.
Из темноты в полукруг света от фонаря вышла та самая девочка, Таня.
- Ты почему не дома? - глупо спросил Иван и моментально сам себя отругал - ну какое ему дело, почему чужие дети/трудные подростки гуляют по ночам. У них на это родители есть, пусть они и спрашивают.
Таня молча пожала плечами. Мол, как есть. Ивану понравилось её молчание. Он терпеть не мог глупых оправданий, подросткового хамства или, не дай бог, слезливых историй о противных предках.
- Замёрзла? - улыбнулся он. - Конечно, замёрзла. Залезай! - и протянул руку.
Девочка стояла так же молча, изучающе глядя ему в глаза. Иван верно истолковал её молчание и хмыкнул:
- Нужна ты мне, дурочка! Лезь!
Таня взялась за протянутую руку и легко запрыгнула внутрь. Сняла сырые ботинки, аккуратно пристроила их у батареи, и нерешительно присела на краешек кровати. Больше сесть было некуда - шикарное компьютерное кресло занимать страшно.
- Есть будешь? - тихо спросил Иван.
- Буду, - также тихо ответила она.
Иван прошуршал на кухню, и через несколько минут вернулся, неся поднос с бутербродами и чаем. Поставил его на табуретку ровно посередине комнаты, взял бутерброд и смачно откусил.
- Ешь давай, - пробурчал он с набитым ртом.
Таня слегка улыбнулась и последовала его примеру. Вскоре Иван сыто вздохнул и открыл окно - покурить.
- Дай мне тоже, - прошелестело у плеча. Пожав плечами, Иван протянул ей сигарету. В конце концов, это не его ребёнок. Пусть как хочет.
Таня умело, не по-детски затянулась и села на подоконник. Иван остался стоять. Он никогда раньше не делил ни с кем эти чудесные утренние часы. Вначале он просто пожалел продрогшую девчонку, а сейчас с удивлением понял - она ему не мешает. Совсем. Будто так и надо - стоять рядом и молчать, пуская дым в светлеющее небо.
- Пойду, - тихо сказала Таня и надела ботинки. Ловко спрыгнув с подоконника, она плотнее запахнула видавший виды пуховик и направилась куда-то в противоположную от дома сторону, по-кошачьи брезгливо обходя лужи. Иван закрыл окно и вдруг усмехнулся - чего шептались? Дома-то никого. Но почему-то хотелось, чтобы было тихо.
С тех пор и началась их странная дружба, которую Иван тщательно скрывал ото всех. Негоже в наше время взрослому мужику дружить с девочкой-подростком - невесть что подумают. Таня моментально изучила его расписание и никогда не появлялась на буднях. В выходные она то тихонько стучала ему в окно, то попадалась на глаза когда он собирался куда-нибудь ехать на отцовской машине. Если было возможно, он всегда брал её с собой. Теперь они болтали как старые друзья, на равных, невзирая на разницу в возрасте. Или молчали. Пожалуй, это нравилось Ивану больше всего. Смотреть с ней какие-то фильмы, играть в компьютерные стрелялки (он никогда не встречал девушку, которая играла бы с ним в стрелялки), есть по ночам бутерброды и долго, иногда целыми часами, молчать.
Однажды Ивана разбудил телефонный звонок. Морщась со сна, он взглянул на экран и проснулся окончательно. Бывшая. Звонила она редко, но уж если звонила, то настроение портила на несколько дней вперёд. После разговора с ней ему даже еда казалась не вкусной - такое было поганое послевкусие во рту.
- Здравствуй, Ирина, - наконец ответил на звонок он.
- Ой, - невесть чему обрадовалась она, - надо же, как официально! Привет, папаша! Спишь, что ли?
- Ир, ну чего тебе, а? - вымученно протянул Иван.
- И звание "отец-трендец года" в который раз уходит... Барабанная дробь... Ивану Ковалеву! Бурные овации! - развлекалась она и вдруг резко сменила тон. - Деньги где?
- Ира, у меня зарплату на пару дней задерживают. Как выдадут, все принесу.
- Мне, дружище, сегодня надо. Кровь из носу. Без вариантов!
Бывшая вообще любила громкие выражения.
- К обеду будут, - ответил Иван. По-другому она не отстанет.
- Да ты сегодня мальчик-зайчик, Ванечка, - умилилась Ирина. - Жду!
Иван помотал тяжёлой головой. Придётся у матери перезанять - зарплату действительно неожиданно задержали.
- Мам, - высунул он лохматую голову в коридор, - ты дома?
- Дома, - отозвалась та, - на кухне я. Завтракать будешь?
- Не, я не голодный, - отмахнулся Иван.
- Ночные бутерброды не переварил? - хитро улыбнулась мать. - Что-то много ты есть стал. И кружки две... Гостил у тебя кто-то?
Иван почувствовал, что краснеет, и быстро отвернулся.
- Да кто у меня может гостить? - пробурчал он. - Мам, мне бы денег для Ирины. Зарплату дадут, верну.
- Не для Ирины, а для Даши, - поправила его мать. Внучку она очень любила, а бывшую невестку совсем наоборот. - Возьми в ящике сколько надо, у меня руки грязные.
Иван открыл перчаточный ящик в прихожей и поразился: пусто.
- Мам, здесь ничего нет, - крикнул он.
- Как нет? - эхом отозвалась мать, и подошла, вытирая руки прямо о подол рабочей юбки. Без колебаний вытащила ящик из пазов и вытряхнула на пол.
- Правда, ничего, - ахнула она и посмотрела на сына огромными глазами, в которых застыли слёзы. - Неужто отец? Совсем допился?
Иван молча пошёл к себе - звонить бывшей жене. Попусту сотрясать воздух над пустым ящиком он считал глупым.
Мать вызвала отца домой, и устроила ему сокрушительный скандал. Отец отнекивался и огрызался в ответ. Чтобы не слушать всего этого, Иван сбежал на улицу. В соседнем дворе он увидел Таню, весёлую, с бутылкой пива и сигаретой. Она сидела на лавочке с каким-то парнем гоповатого вида, по молодому, но пропитому лицу которого было видно, что он не многим младше самого Ивана.
- Таня! - спокойно позвал он. Таня обернулась и замолчала, опустив взгляд. Иван всё понял.
- Эй, - заволновался парень на лавочке, - все нормально, Танюх?
Иван молча развернулся и пошёл. Прошмыгнул домой, стараясь не слышать упрёков матери и гневных ответов отца, и заперся в своей комнате. Ему было стыдно и противно. Жутко, невероятно противно, и очень жалко ни за что обвиненного отца. Но он промолчал.
Прошло 2 года. Таня больше не стучала ночью в его окно, и даже не попадалась на улице. Иван частенько казнил себя. Может, надо было поговорить с ней? Чем-то помочь? Ведь не просто же так она взяла деньги? А он просто отвернулся от нее...
На днях он догнал на улице куда-то спешащего Колю, с которым не общался с того памятного вечера. Вернее, которого старательно избегал.
- О, инженер! - обрадовался тот. - Сто лет тебя не видел, даром что соседи. Ты куда пропал? Где теперь работаешь?
- По специальности устроился, - пытаясь отдышаться, ответил Иван. Всё-таки долго он за ним бежал... - Как дела? Правда, давно не виделись.
- Да хорошо дела, - улыбнулся Коля. - Работаю, на даче с Ленкой ковыряемся потихоньку. Спокойно все у нас.
Иван собрался с духом.
- А дочка твоя, Таня вроде, как она поживает? - деланно безразлично спросил он.
- Уехала Танька! - весело ответил Коля. - Девятый закончила, на какого-то парикмахера поступила и уехала. Звонила, говорит, парня нашла, живёт у него. Хвастается, что как родную приняли, вроде дело к свадьбе идёт. А нам и слава богу. Может, за ум возьмется. Ладно, инженер, побегу я, опаздываю. Ты заходи, если время будет.
- Зайду - зайду, - вяло ответил Иван. Коля махнул на прощанье и почти бегом припустил по хрустящим с ночи лужицам. Иван остался стоять, поражённый невесть откуда взявшейся тупой болью в сердце. "Уехала", пульсировало у него в голове.
И потянулись дни... И не спасала ни новая работа, ни вялотекущий роман с красоткой Олечкой, предметом вожделения всей мужской части коллектива.
Пожалуй, до появления Тани Иван никогда не чувствовал так остро свое одиночество. А после того, как она исчезла, оно и вовсе стало угнетать. Ему казалось, что вот она, эта одинокая, никому не нужная девочка, рядом - в соседнем подъезде, только руку протяни - и снова будут ночные бутерброды, зелёный чай с мелиссой, и предрассветный, один на двоих, мир. И человек, обездоленность которого Иван чувствовал как свою.
"Я им мешаю" - вот единственное, что сказала тогда Таня об отце и мачехе. Иван сочувственно промолчал в ответ. И она поняла его молчание.
Как мог он объяснить постоянно стрекочущей Олечке, что в тишине есть столько же оттенков, сколько и в речи? И что они тоньше и насыщенней? Нет, никак не мог. Просто она была другая.
Но однажды ночью Иван услышал тихий стук в окно. У него как раз ночевала дочка, и он махнул в окно "жди, сейчас", накинул куртку, на босу ногу надел ботинки, и выскочил на улицу. Таня ждала его, и сразу же бросилась к нему на шею.
Остолбеневший Иван обнял её, а потом слегка отстранил и взглянул в лицо. Ему сразу не понравились лихорадочно блестящие глаза на худом и удивительно взрослом лице.
- Что случилось, маленькая? - он называл её так без всяких розовых соплёй, просто констатируя факт, что она маленькая.
- У меня проблемы, Ваня, - впервые назвала его по имени Таня. До этого она обходилась коротким "ты", или слегка ироничным "дядя". - К тебе совсем нельзя?
Иван задумался. Дома никого, кроме спящей дочки.
- До утра точно можно. Только тихо, ладно? Дашка спит.
- Дашка? - переспросила Таня. - А это кто?
- Дочка, - успокоил её Иван. - Пойдём.
Через полчаса отогревшаяся Таня уже хрумкала огурцом, в ожидании огромной, на шесть яиц, яичницы с беконом и помидорами.
- А я думала, будут традиционные бутерброды, - весело пошутила она.
Иван улыбнулся.
- Нет, сегодня у нас банкет.
Он плюхнул огромную сковородку на стол и взял вилки.
- Ешь.
Но сам не столько ел, сколько разглядывал её. И она, и не она. Взрослая, по виду - лет двадцать, никак не меньше. Лицо усталое, ест жадно, волосы выкрашены в рыжий цвет.
- Изменилась? - спокойно спросила она.
Он вздрогнул от неожиданности. Увлёкся.
- Очень! - И сразу же, не давая опомниться, - что у тебя за проблемы?
Таня покачала головой.
- Давай утром, ладно? Во-сколько мне нужно уйти?
- Да не нужно тебе, в принципе, уходить, - покачал головой Иван. - Что уж я, мальчик, что ли. Просто раньше ты мелкая была совсем. Боюсь, нас бы с тобой не поняли...
Таня слегка прищурилась и встала из-за стола, подойдя к нему почти вплотную.
- А сейчас не мелкая? - вызывающим шёпотом спросила и стянула через голову свитер. Рванула молнию джинсов. Иван вскочил, схватил её за руку:
- Стой, ты чего? Ты же ребёнок совсем!
- Я ребёнок? - рассмеялась она и положила его руку себе на грудь, одновременно тесно прижавшись бёдрами. - Я уже давно большая, дядя Ваня.
И, конечно, он проиграл. Что двигало им? Как почти отеческая любовь к заброшенной соседской девочке превратилась в животную страсть к наглой шлюховатой девке? И когда она сама успела стать такой?
Забыв о спящей за стенкой дочери, обо всем на свете, он замер лишь в самый последний момент. А вдруг... она никогда?
- Не переживай, дядя, ты далеко не первый! - рассмеялась Таня.
Обозленный насмешкой и незнакомой до этого ревностью, он вопреки всему загорелся лишь больше...
Когда все кончилось, Таня небрежно подняла с пола одежду и, ни капельки не стесняясь, прошла в душ.
Иван бегом оделся и закурил. Чувствовал он себя отвратно. Девочке 16 лет. Чем он думал?
"Да какая же это девочка?" сказал очень ехидный голос внутри. "С такими девочками, пожалуй..."
Что "пожалуй", он так и не додумал - пришла Таня.
- Ты дашь мне денег? - смешно, в прыжке, натягивая джинсы, спросила она.
- Много? - поинтересовался Иван. Он уже знал, что даст. И она тоже знала.
- Тысяч двести.
- Ого! Зачем тебе так много? - присвистнул Иван.
- Разве это много? - капризно подняла брови Таня. - Видишь ли, дядя Ваня, все в мире относительно. Просто вы, пролетарии, привыкли копейки считать...
Иван не стал больше ничего спрашивать. Ему было тошно. Он принёс деньги и швырнул на стол.
- 150. Больше нет. На машину копил.
Поразительно быстрым движением Таня прибрала деньги. Глаза хищно блеснули.
- Спасибо, дядя Ваня, - она чмокнула его в щеку.
- Уходишь? - мрачно спросил он. Она кивнула, послюнявила палец и потерла лакированный нос ботинка.
- Пока, дорогой, - беспечно улыбнулась Таня и шагнула за порог.
Иван остался стоять посреди прихожей, чувствуя себя Хатико, хозяин которого внезапно оказался тварью.
- Идиот! - что есть дури рявкнул он. - Придурок!
- Папочка? - отрезвил его сонный детский голос.
- Всё хорошо, Дашуль, - ответил он, - спи.
Пошло оно все к черту...
Прошел год.
- Ваня, Вань! - кричал на всю улицу Коля, - подожди!
Иван нехотя остановился.
Коля наконец-то догнал его и остановился, переводя дух.
- Ну что тебе? - злобно спросил Иван. И сам удивился своему раздражению.
Все дело было в том, что Коля напоминал ему о той ночи. Той самой, когда он, Иван, взрослый и умный мужик, ревел тихо и страшно, упершись лбом в оконное стекло. Потому что она ушла. И он никогда не был ей нужен. Многое с тех пор поменялось. Иван забросил мечты и научился жить как все.
- Слушай, Вань, мне бы у тебя денег призанять, - наконец заговорил Коля.
Иван еле сдержался, чтобы не рассмеяться в голос.
- Кто бы сомневался... - пробормотал он.
- У Таньки, понимаешь, беда...
- Что с ней? - почти против воли спросил Иван.
Коля оглянулся по сторонам и понизил голос:
- На наркоту она, Вань, подсела. Лечить надо. А клиники - они золотые просто, понимаешь? Вот собираю где могу. Как же её бросишь? Дочка же...
Иван посмотрел на него и отчётливо понял - никогда Коля и его толстая добродушная Ленка не обижали девочку Таню. Никогда.
Ивану вспомнилось тогдашнее Колино "дурное семя". Всё же никто не охарактеризует ребёнка точнее родителей. Лучше и не скажешь. Дурное семя. Негодное. Бракованное.
- Я вечером занесу, Коль, сколько смогу. У меня свадьба скоро, невеста беременная. Так что много не получится, уж извини.
- Спасибо, Вань, спасибо, - чуть не раскланялся Коля. - Ты уж это, никому, ладно?
- Не переживай, Коля, - тепло ответил Иван и пошёл своей дорогой. Ни разу Коля не назвал его веселым прозвищем "инженер"... Про Таню он даже думать себе запрещал. Все кончено. Он выздоровел. У него теперь другая жизнь. Нормальная. Как у всех. Пусть это звучит не очень, пусть. Зато у него будет ребёнок. Маленький, розовый, орущий по ночам. Иван будет качать его на руках, пока уставшая за день мама спит. И встретит с ним рассвет. И никого больше не будет надо, и наконец-то перестанет мерещиться тихий стук в окно.
И всё же этот стук раздался.
"Два дня до переезда не дожил", чертыхнулся Иван, "два чёртовых дня".
Бегом, пока не проснулась Оля, он подскочил к окошку и застыл, напряжённо вглядываясь в темноту. Она. Конечно, она. Он кивнул, почти ненавидя её в этот момент, тихонько оделся и вышел.
- Ваня, - тихо прошептала она, пытаясь поцеловать его.
- Таня, - он схватил её за плечи и решительно отстранил от себя, - что тебе нужно?
Уязвленная его холодным тоном, Таня сбросила его руки с плеч.
- Соскучилась! - с вызовом выкрикнула она.
- Тише! - попросил Иван, оглядываясь на темные окна.
- А что так? - не унималась она. Иван со вздохом поманил её рукой и пошёл за дом, где начиналось поле, на котором выгуливали собак, и стояли последние железные гаражи.
Отойдя подальше, он остановился.
- Что тебе нужно?
- Дай мне денежек, Ванечка, - противно скалясь, проговорила она, подойдя к нему поближе. На Ивана пахнуло какой-то мерзкой химией, и он непроизвольно отшатнулся. Ничего не замечая, Таня подошла снова. Руки потянулись к его джинсам.
- Не трогай меня! - попросил он и убрал её руки. - Не надо, маленькая, не надо. Давай я отведу тебя домой, к родителям.
- Домой? - злобно переспросила она. - А я не хочу домой! Дай мне денег, извращенец сраный, или хрен тебе, а не свадьба и не ребёнок!
Иван отшатнулся, пораженный дикой злобой, звучащей в её голосе. В тусклом свете далёкого фонаря лицо женщины казалось почти нечеловеческим. Отметив его невольную заминку, она продолжала, наступая на него с торжествующей яростью.
- Забыл, что мне было всего 14, ты, старый извращенец?
- Я просто пожалел тебя, Таня, - жалко бормотал Иван, - у меня и в мыслях не было... Я же даже пальцем... А потом ты уже сама...
- В мыслях не было? - уже кричала она. - Да я всем все так расскажу, ясно? Всем! Тебе даже собственную дочь никто не доверит! Всем расскажу!
И она бросилась к дому.
- Стой! - рявкнул Иван и в два прыжка догнал её. - Стой!
Таня повернулась, вся дрожа.
- Дай мне денег, извращенец, и никто ничего не узнает.
И вдруг он ударил её, сильно, хлестко, так, что она мешком свалилась на землю. Таня подняла голову.
- Я тебе всё-равно нормальной жизни не дам!
Что-то щелкнуло в голове Ивана. Дочка, свадьба, животный секс на кухне, молчаливая девочка с ледяными глазами, и розовый, еще не родившийся младенец. Все пронеслось единым мигом... Он сел с ней рядом на землю, обнял за шею и, морщась от исходящей от неё вони, сказал:
- Всё будет хорошо, маленькая...
Она устало прильнула к его плечу, а он сомкнул руки на её горле. Спокойно, с жуткой решимостью Иван все сжимал и сжимал его, пока она не затихла.
Потом он встал, отряхнул колени и пошёл. Никто не видел его - кто гуляет по пустырям в 3 часа ночи...
Вернувшись домой, Иван тихонько лёг под одеяло к тёплой Ольге и бережно погладил её выпуклый живот.
P.S. Иван сменит много квартир, а впоследствии даже переедет в другой город. Он будет забираться все выше и выше: на пятый, шестнадцатый, двадцать третий этаж... Но тихий стук в окно никогда не прекратится...