Литераторы отвечают на вопросы. 1. Чем запомнился Вам прошедший год? Какие события, имена, тенденции оказались важнейшими в этот период? 2. Назовите несколько самых значительных книг прошедшего года (поэзия, проза, нон-фикшн). 3. Появились ли на горизонте в этот период интересные авторы, на которых стоит обратить внимание? Удивил ли кто-то из уже известных неожиданными открытиями? 4. Как, по Вашим ощущениям, пандемия повлияла на литературный процесс и собственно на Ваш писательский опыт? Скажите несколько слов о Ваших прогнозах в отношении литературного будущего, обусловленных нынешней ситуацией.
Дмитрий БАВИЛЬСКИЙ, прозаик, литературный и музыкальный критик, эссеист
1. Массовое книгоиздание и высокая литература расходятся все дальше, и дальше, и дальше. Иногда начинает казаться, что им уже не сойтись никогда, как вдруг выходят книги исключительного качества. Чаще всего почему-то переводные.
Так, среди высококачественных переводов второй половины этого года важно отметить сборник малой прозы классика современной венгерской литературы Петера Надаша — «Издательство Ивана Лимбаха» выпустило его в переводах Вячеслава Середы, а также перевод Владимиром Лукьянчуком с итальянского, совсем свежего, можно сказать, актуального романа «Колибри» Сандро Веронези, изданного «ЭКСМО» в аутентичной обложке. Также важно упомянуть, что впервые по-русски вышло издание полного текста книги Бальдассаре Кастильоне «Придворный», почти половину тысячелетия интриговавшей читателей не менее «Опытов» Мишеля Монтеня (травелоги которого тоже ведь впервые вышли по-русски, причем в двух разных переводах одновременно). «КоЛибри» выпускает ренессансный трактат Кастильоне в переводе Петра Епифанова.
Еще хочется упомянуть отдельные (!) переводные книги «Азбуки» по искусству, где удачный текст сочетается с превосходным подбором иллюстраций, из-за чего такие издания начинают проходить по ведомству «подарочных» и «тяжелых» (в смысле «толстых», объемных), как бы предназначенных в основном для любования. Тогда как тексты в них не менее изысканны, чем репродукции. Тот случай, когда «тяжелая артиллерия» издательских монстров оправдывается трудоемкостью вложений в качество редактуры и перевода, а также работой с авторскими правами и качественным цветоделением.
Я имею в виду, например, повествование «Глаза Рембрандта» Саймона Шама в переводе Веры Ахтырской, где биография великого голландца дана, во-первых, «на фоне эпохи», во-вторых, соседствует с биографией великого фламандского живописца Питера Пауля Рубенса.
А еще большое удовольствие я получил от биографического повествования «Ренуар: Частная жизнь» Барбары Эрлих-Уайт в переводе Александры Глебовской.
2. Нынешний год богат на публикации странной, ни на что не похожей прозы. Большого внимания она не сыскала, в который раз обеспечив тылы и фундаменты коммерческому книгоизданию, зато порадовала немногочисленных знатоков, знающих, где можно подлинной литературой разжиться. Как где? Разумеется, в толстых журналах.
Сильно, как в старые, добрые времена, меня растрогал роман Нины Горлановой «Светотень» («Знамя», 2021, №7), где она в режиме хорошо темперированного клавира вновь пробегается по основным темам своего творчества, составляя коллаж из дневниковых записей и реальных событий, устных слов и литературных фрагментов, постоянно перетекающих друг в друга. За ночь прочитал: оторвался, когда уже светало: Горланова, составившая свою технологию из «записок на манжетах» (бумажками с буквами у нее наволоки набиты), как теперь становится очевидным, была (вместе с постоянным своим соавтором Вячеславом Букуром) первопроходцем жанра «автофикшн», причем задолго до Зебальдов и Кнаусгоров.
В «Волге» (№1, 2021) я бы предложил найти роман Владимира Шапко «Настольная памятка по редактированию замужних женщин и книг», главный герой которого — редактор с литинститутским прошлым Глеб Яшумов.
В «Новом мире» (№8, 2021) обратила внимание «сентиментальная повесть» с ключом Александра Мелихова «Жизнеописание Мишеля Z», в центре которой — реально существовавший, знаменитый писатель ХХ века, поданный как частное лицо. Ну, то есть, понимаешь, что это Зощенко, но не сразу. Из-за чего, правда, не успокаиваешься, но продолжаешь читать дальше, как, например, и «Синий цвет вечности» Бориса Голлера («Звезда», №7, 2021), роман о последних месяцах Лермонтова.
Для полноты картины и извлечения незабываемых художественных впечатлений см. также «Пьяный полицейский. История из русской смерти» Антона Ботева («Волга», № 7, 2021), роман «Рыбья морда» Бориса Телкова («Урал» № 7, 2021), а также еще более странное повествование Вионора Меретукова «Млечный путь» («Урал», № 10, 2021), публикация которого еще не окончена и я с нетерпением жду второй порции (обещана в ноябрьском номере журнала).
Безусловной поэтической книгой года для меня стало «итоговое» (на сегодняшний момент, то есть, разумеется, «промежуточно итоговое») избранное Глеба Шульпякова «Белый человек», вышедшее в издательстве «Время» с добавлением новых пьес, весьма изысканных и особенно изощренных. Обманчиво простых.
Пытаясь как-то разобраться в поэтическом изобилии современной поэзии, внезапно осознал, что актуальные тексты делятся для меня на антропоморфные (человекоподобные) и все остальные — словно бы сгенерированные ИИ (искусственным разумом) из всевозможных языковых обломков. И для того, в том числе, чтобы сойти, в своих проявлениях за живого человека. Причем особой зависимости от формальных признаков, так как рифма — это, конечно, важный признак антропоморфности (того, как человек сопрягает различные слова, вкладывая в сочетание подобий массу эмоций — от иронии до отчаянья), но не главный: можно сделать отдельную антологию человеколюбивых верлибров и белых стихов, хотя, конечно, расчеловеченные тексты, чаще всего, лишены признаков прилежания и усердия. Гораздо важнее — гуманизм, прямой или подспудный, проявляющийся в теплоте, в «ламповости», в приверженности к общечеловеческим ценностям «старой этики», хотя, конечно, этика не бывает «старой» или «новой», она просто либо есть, либо на ее месте выросла капуста. Так вот, собрание сочинений Шульпякова, набранное из четырех книг + самое новое — это и есть интересный пример медленно и правильно сгущающейся человечности, осознания ценности любой жизни, раз уж (хочется напомнить определение гуманизма, если кто забыл) именно человек — мера вообще всего. В том числе и поэзии тоже.
На противоположном полюсе здесь — стихи, которые ощущают себя частью «современного искусства», постконцептуальные словесные инсталляции, мера в которых отсутствует. В том числе и композиционная (Шульпяков — как раз мастер филигранной формальной выделки, аутентичного хенд-мейда), когда текстовка может быть оборвана когда угодно или же продолжена с любого места. Но мне важно, что, несмотря ни на какие моды, каждый год появляются отчетливо антропоморфные, теплые сборники, вроде дебютной книги моего земляка Ростислава Ярцева «Нерасторопный праздник» («ЛитГост»), где старомодна не форма, но именно что хрупкий, хотя и последовательно неизбывный экзистенциальный подход.
Если прошлый год, благодаря публикациям Сергея Ушакина в «Кабинетном ученом» текстов Бориса Эйхенбаума, можно было назвать «годом опоязовцев», то нынешний можно вполне обозначить «годом Проппа». Труды его, «Морфология волшебной сказки» и «Исторические корни волшебной сказки», появились едва ли не одновременно в самых разных издательствах, например, в «Рипол-Классик» и в «Азбуке», где главные монографии Проппа переизданы, в том числе и в массовой серии покетбуков.
Однако главный актуальный нон-фикшн 2021 года для меня — это все-таки «Библионавтика», монументальный сборник Ольги Балла, о котором я говорил в обзоре первого полугодия, а также интеллектуальная биография Иммануила Канта, написанная Манфредом Кюном (переведенная Анной Васильевой под научной редакцией Кирилла Чепурина, и сразу видно, что работа тут выполнена громадная) выпущенная издательским домом «Дело», и еще крайне странная (и, между прочим, идеально практически изданная Ильей Беренштейном) книга «Снег Мариенбурга» Григория Злотина — описания несуществующего города, выполненные в самых разных жанрах (книга Злотина «замаскирована» под «документы и сопутствующие материалы из архивного фонда барона Нольде»), от беллетристики до виршей.
Все это фантасмагорирует, кипит и пенится, дополненное графикой Петра Перевезенцева, картами и «архивными фотографиями», вклейками и всяческими типографскими бонусами, чтобы мистификация, демонстративно исполненная вне всяких правил и канонов, отсылая, одновременно, например, к Набокову и к Зебальду (отчасти это похоже на классику мокьюментари — псевдодокументальных фильмов) могла быть прочитана как угодно и про что угодно.
Впрочем, и тут «Снег Мариенбурга» идет против всех обычных правил, в приложении, напечатанном набекрень, предлагая круглый стол с участием издателя, авторов (текста и графики), а также статусных филологов, предложивших собственное толкование этого опуса. Чтобы уж точно, семерых одним ударом и всем сестрам — по серьгам. Странный, неформатный проект, вызывающий подозрительное беспокойство.
Таким же важным жизненным проектом мимо сразу всех стульев является жанрово-дискурсивный кентавр, уже много лет разрабатываемый Юлией Кокошко в Екатеринбурге. Обожаю гипнотическое состояние, куда впадаешь после того, как восприятие устает цепляться за сверхплотные точености Кокошко — и отпадает куда-то в сторону. Тем не менее, продолжая скользить по тексту и вместе с ним.
Как Кокошко плетет эти свои виршеобразные кружева и сгустки прозы, понятно все менее. Вчера даже разыскал на сайте «Топос» (он еще обновляется!!!) древнюю статью Константина Мамаева о Кокошко, но яснее не стало. Издательство «Кабинетный ученый» выпустило в этом году вот уже, между прочим, пятый (причем два из них издательство проводит по ведомству «прозы», а три записывает в «поэзию») сборник Юлии — «Начертания города Мимо» (2021).
Внимание, викторина! По названиям сборников Кокошко, вышедших в «Кабинетном ученом», распределите, к каким из разделов издательского каталога они относятся. «Сумерки, милый молочник» (2018), «Под мостом и над мостом» (2016), «За мной следят дым и песок» (2016), «Совершенные лжесвидетельства» (2016), «Радио над местечком. Неполные Радости» (2019), ну и «Начертания города Мимо» (2021), конечно же. Прекрасно, что в Екатеринбурге есть издательство, опекающее свое собственное национальное достояние. Глядишь, еще и монументального избранного дождемся. Чтоб увидеть уникальный метод Кокошко в развитии.
3. Упомянутые выше Григорий Злотин и Ростислав Ярцев.
4. Времени у нас все меньше, а соблазнов (гаджетов, медиумов) — все больше. Тиражи падают, круг читателей сужается. Книги существуют по остаточному принципу. Люди не живут, но выживают, то есть пользуются самым необходимым, отказываясь от любых форм избытка (в том числе и медийного потребления). Это значит, что читают все меньше и меньше, ибо чтение — задел на будущее: ведь чтение это и лучшее учение и оптимальный, максимально экологический отдых, и самое что ни на есть чувственное наслаждение, помогающее вернуть себя в форму (да-да, и психологическую тоже).
Потребители не тупеют, но перестраиваются, диверсифицируются. Спорить с этим бесполезно, смиряться тоже. Кажется, оптимальнее всего обустраиваться внутри кризисной данности и искать здесь возможные плюсы.
Все равно наш Родос здесь и другого не будет. В конце концов, работа с гордыней никогда никому не мешала, а литература, отпущенная на вольные хлеба, возвращается сторицей — как любой из процессов, забытых коммерцией и многочисленными несвободами.
Литература ведь как футбол — в неволе обречена на проигрыш и выбывание из высшей лиги. И, раз уж впереди нам в отечестве нашем не светит ничего хорошего, нужно уметь окапываться внутри этих окопов и разделительных траншей. Это, впрочем, касается не только творческих практик, но и быта, хотя, конечно, для обустройства зон внутренней свободы лучше литературы пока еще ничего не придумано.
Сергей БЕЛЯКОВ, литературный критик, историк, заместитель главного редактора журнала «Урал»
1. Я бы хотел объединить первый и второй вопросы, ведь главные события в литературном мире — это хорошие книги.
2. Прежде всего назову биографию Николая Лескова, над которой много лет работала Майя Кучерская. Это событие не только литературной, но и научной жизни. Начался этот год для меня книгой Виктора Ремизова «Вечная мерзлота». Это одна из самых значительных книг 2021 года. Настоящий русский роман: без стеба, без надоевших литературных игр, без экспериментов, которые кажутся интересными и смелыми одним лишь авторам. Нет, настоящая русская книга. В «старом стиле», от которого мы успели отвыкнуть. При этом смелая. В наши дни, в разгар ползучей ресталинизации, написать такую книгу уже поступок. Тем приятнее несомненный успех «Вечной мерзлоты» у читателя.
Еще одно событие — выход коллективной монографии «История литературы Урала. XIX век». Два огромных тома, над которыми работали 58 авторов и несколько редакторов. Книга необычайно информативная, при этом многие статьи еще и хорошо написаны, что не так часто встречается в научных исследованиях. Над некоторыми главами скучал, зато другие читал с интересом и удовольствием. Перед читателем открывается литературный мир, но очень необычный, где башкирские поэты пишут касыды и газели, подражая средневековым арабским поэтам, а русские писатели ориентируются на столичные литературные журналы. Шевченко и ссыльные польские писатели погружаются в совсем другую реальность… Словом, картина необычайно пестрая, интересная, как азиатский ковер, которые привозили на Урал из Хивы, Бухары или далекой Персии.
Евгений Водолазкин выпустил в начале года, наверное, свою самую добрую книгу, что удивительно, ведь избрал, точнее, изобрел новый вид романа — «роман-летопись». А летопись, как правило, полна описаний кровавых событий прошлого. И «Оправдание Острова» вроде бы не исключение, но Водолазкин прозаик такого уровня, что и невозможное делает возможным.
Про «Сад» Марины Степновой (как хорошо она пишет!), «Филэллина» Леонида Юзефовича надо говорить особо. Мимо этих книг нельзя пройти, но сейчас скажу только пару слов о романе Юзефовича. Читая очень хорошую книгу Леонида Абрамовича, я все же мечтал: как бы здорово, если бы он написал о том времени не только роман, но и художественно-документальное исследование. Эпоха дает преобильный материал для этого. Соскучился по его документалистике.
Александра Николаенко написала прелестную книгу рассказов «Жили люди как всегда». Это писатель, которым все мы еще будем гордиться как настоящим сокровищем.
А вот до книг другого моего любимого автора, Евгении Некрасовой, никак не могу добраться. А ведь надо прочитать и ее роман (или повесть?) «Кожа», и новую книгу «Домовая любовь». Надеюсь, чтение не разочарует. Так уж получается, что интересных книг и журнальных публикаций выходит больше, чем успеваешь прочитать. В моем «списке ожидания» «Сады Виверны» Юрия Буйды, «Этот берег» Андрея Дмитриева, повесть Марианны Ионовой «Рюбецаль», роман Олега Ермакова «По дороге в Вержавск». Так что события это или нет, я пока не знаю.
3. Я бы назвал Александра Пелевина, который, правда, дебютировал еще несколько лет назад. Но на этот раз его роман «Покров-17» получил премию «Национальный бестселлер». Полагаю, вполне заслуженно. Открытием для меня стала изысканная проза Наталии Гиляровой (ее книга «Финтифля» номинировалась на «Национальный бестселлер»). Сильное впечатление оставил небольшой сборник рассказов Татьяны Моисеевой «На краю».
4. Я могу сказать только о собственном опыте. Мне пандемия, конечно, помогла. Давно у меня не было столько времени, которое можно потратить на работу над новой книгой. Можно было целыми днями не выходить на улицу, сидеть и читать, писать. Очень хорошо дисциплинирует. Редкие поездки в Москву (для работы в архивах и участия в конгрессе Фонда Достоевского) были праздниками.
Продолжение следует