Алексей всю ночь метался по своему рабочему кабинету, куда пришёл из дома ещё с вечера. Ему теперь противно даже было вспоминать об этом своём доме. На широкий кожаный диван в кабинете, поставленный тут год назад, на всякий случай, такой, например, как случился теперь с ним самим, майор так и не присел.
Утро занималось тёмное и туманное. Медленно светлело за окном. Вскоре в коридорах управления стали хлопать двери, сотрудники приходили на свои рабочие места. На планёрку сегодня к девяти часам в кабинет к майору собрались все, кроме Ольги. Когда она не появилась и к обеду, то Дееву всё стало понятно. Скорее всего её увезли родственники обратно в деревню.
- Я пойду узнаю, Алексей Григорьевич, что там с ней? - спросил у майора, подошедший к нему в коридоре Саша Глушков.
- Не надо. Я и так всё понял.
Саша пожал плечами и отошёл.
Поздно вечером, возвращаясь к себе домой, майор ещё надеялся на то, что Лариса проявит благоразумие и покинет их квартиру. "Вот я сейчас приду, а её там уже не будет", - думал он с надеждой, которая не оправдалась. Ещё из дали были видны светящиеся окна кухни и комнаты. Но раз так - Алексей уже знал, что делать.
Деев быстро прошёл в свою комнату мимо вышедшей с кухни Ларисы, которая была сегодня через чур нарядной. Яркая голубая косынка на голове, светлое шифоновое платье и цветастый фартук указывали на то, что она с нетерпением ждала своего бывшего мужа.
- Я приготовила вкусный ужин, - громко сказала она, глядя, как Алексей, бросив рабочую папку на стол, прошёл в свой маленький закуток.
Кровать в большой комнате была разобрана. Было видно, что Лариса ночью спала именно тут в то время, как Алексей маялся у себя в кабинете без сна и отдыха. Деев не ответил на её реплику. Единственным его желанием в эту минуту было, как можно скорее покинуть этот дом. Он быстро сложил основные вещи и документы в фанерный чемодан, хлопнул замками, вытащил из-под кровати старые валенки и ватник, сунул их в вещмешок и, так же стремительно, как и вошёл сюда, почти выбежал из этой комнатушки в горницу. Там он подобрал принесённую папку, а взамен её бросил на стол связку ключей от квартиры со словами:
- На... Живи!
Громко хлопнул ладонью по столешнице при этом, схватил с вешалки фуражку, надвинул её на лоб и быстрым шагом, мимо цветастой и пёстрой Ларисы направился к выходу.
Алексей шёл на ночь глядя в сторону беляевского леса быстрым шагом. Там за этими густыми и тёмными массивами было его спасение и благодатное для души место - деревня Шадринка. Единственное его убежище и единственные близкие ему люди жили там - Кузьма Егорович и Пелагея. К ним и держал сейчас свой путь расстроенный майор.
Ночь была темной и безлунной. Где-то на краю деревни, там где Быстрая огибает подковой сопки и бежит в сторону Ольховки громко выла собака. Ветер посвистывал в трубах и сметал по дорогам и тропинкам густую позёмку. Алексей с чемоданом и вещмешком вышел из леса на снежную равнину, быстрым шагом одолел половину расстояния по полю до Шадринки, а потом остановился и сел на чемодан. Мысли были тревожными и хаотичными, сердце гулко стучало в висках, хотелось глотнуть побольше воздуха, но грудь распирало от быстрой ходьбы и он, судорожно вдыхая морозную позёмку, пытался разглядеть в темноте ближние дома. Но размытые снегом и расстоянием силуэты сливались еле различимые в этой зимней тёмной мгле. Где-то там, впереди, был не только его дом, но и дом Соколовых, но как Деев не вглядывался в даль, отсюда увидеть его было невозможно.
Отдышавшись немного, он подхватил свои вещи и двинулся вперёд.
Домой к Можаеву он пришёл уже далеко за полночь. Неожиданно в сенях скрипнула, потом грохнула замороженная дверь и в горницу, засыпанный снегом и увитый инеем, ввалился Алексей с вещами.
Старики уже спали. Можаев проснулся на шум, запихнул ноги в валенки, да так и ахнул, увидев вошедшего Алексея. Тот молча прошёл к русской печи, на которой крепко спала Пелагея, прижался к ней спиной и, когда иней на волосах стал превращаться в блестящие прозрачные бусинки, медленно опустился на скамейку возле печки. Бросив горький взгляд на Кузьму Егоровича, присевшего рядом, он уронил голову в ладони, крепко прижимая их к глазам, будто отгородившись от всего мира тёмной завесой.
ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ.