Мексиканец. СССР, 1956. Режиссер Владимир Каплуновский. Сценарист Эмиль Брагинский (по мотивам одноименного рассказа Джека Лондона). Актеры: Олег Стриженов, Борис Андреев, Даниил Сагал, Марк Перцовский, Надежда Румянцева, Владимир Дорофеев, Татьяна Самойлова, Лев Дурасов, Михаил Астангов и др. 19 млн. зрителей за первый год демонстрации.
Художник–постановщик и режиссер Владимир Каплуновский (1906–1969) поставил всего три полнометражных игровых фильма, два из которых («Мексиканец» и «Капитанская дочка») вошли в тысячу самых кассовых советских кинолент.
"Итак, «Мексиканец» — фильм приключенческий.
Это, конечно, мелко для новеллы. Но ведь по-своему это тоже заманчиво/ Зрители любят приключенческие фильмы. Джек Лондон не должен слишком обижаться. Ведь и сам он увлеченно рисовал авантюры. Было бы только интересно.
К сожалению, смотреть фильм неинтересно.
Приключение — это чаще всего опасность. Грозная, неотвратимая, готовая уничтожить героя. Обычно стрела пролетает мимо. Но пока она летит, мы все, сидящие в зале, охвачены единым трепетом. Приключение — это тайна. Глубокая, неуловимая, загадочная. Пока она не приоткроет лицо мы чувствуем себя очарованными и подавленными. Приключение — это юность, торжествующая над опасностью и тайной. Это воля и разум на точке кипения.
Поезд вылетел на мост. Ривера бежит по крышам вагонов. Но не успели зрители испугаться, как он уже прыгнул вниз, в реку. Он спасен.
Это не приключение. Это информация.
Ривера в Мексике. Появляются конные полицейские. Один из спутников Риверы, пришпорив коня, уводит их за собой. И опять Ривера спасен. Где-то вдалеке маячат фигуры полицейских. Но старик улыбается: все равно им не догнать отважного мексиканца.
Какое же это приключение?
Мы не можем оценить и отвагу Риверы. Его смелость выглядит буднично, как будто каждый день так спасаются безбилетные пассажиры.
В приключении важен не результат, а процесс. Например, Ривера убивает предателя. Убивает, как в честной мелодраме: полумрак, искаженные лица, торжественность напутственных слов. Но как он пробрался в охраняемый дом? Не показать препятствий — значит, не донести приключения.
Изобразительный язык фильма отличается безсветностью. Он недостаточно отчетлив. Он не знает ударений и точных формулировок. Но разве Дюма, Стивенсон, Конан-Дойль — классики приключений — имели вялый творческий темперамент?
У Лондона в «Мексиканце» слог пульсирующий и динамичный. Рассказ его очень кинематографичен. Воспоминания и видения воплощаются в линиях и красках, как мастерски выполненные наплывы на экране. Безукоризненно выдержан ритм эпизодов. Лондон и сам ощущал свою близость к кино. О Мартине Идене он пишет: «Благодаря необычайной силе своего воображения он видел все так живо, словно сидел в кинематографе».
С. Эйзенштейн читал Пушкина с точки зрения кино. Если бы оператор С. Полуянов бережнее прочел Лондона, он мог бы, например, снять законченную сцену боя — отточено в деталях и обозримо в целом.
Конечно, при одном условии. Необходима, как пишет Лондон, «сила воображения».
Когда ее нет, фильм заполняется банальностями.
Вереница девушек с кувшинами. Статный юноша в национальном костюме спрыгнул с коня и подошел к одной из них. Загадочное сообщение. Нежный смех. Страстный взор.
Ночь. Прощание. Возлюбленная не хочет отпустить друга. Но суровый долг не позволяет медлить. Конь с места несется вскачь. Далекий топот копыт. Затуманенный взгляд.
Красиво, «как в кино». Как во многих других фильмах. Красота, освященная традицией.
В образе главного героя фильм боролся с романтикой. Но в эпизодах он охотно привлекает шаблон риторической формы. Так сделана сцена расстрела. Так поставлен мексиканский танец. А рядом — кадры невнятные и тусклые.
«Мексиканцу» Лондона созвучна лаконичная суровость. Ривера «видел перед собой мексиканскую границу, бесплодную, выжженную солнцем; вдоль нее двигались оборванные толпы, жаждущие оружия». В этом ключе мог бы сниматься фильм.
Но если нет определенного видения, не может возникнуть и своеобразный стиль. Становится все равно, какие использовать приемы.
Конечно, и в таком фильме возможны отдельные удачи.
Ривера привозит из Мексики лепешки — национальное кушанье. Эмигранты-революционеры задумчиво отламывают по кусочку. Молчат. Простая и возвышенная сцена.
Некоторые актеры — М. Астангов, Д. Сагал — дали своим героям краткую, но отчетливую и верную характеристику. Но «Мексиканец» — монодрама. Исполнители эпизодов почти ничего не решают в фильме.
Экранизация невозможна без образного замысла. Это старая истина, но «Мексиканец» заставил о ней вспомнить.
На наших студиях создаются сейчас фильмы по произведениям значительным и дорогим. Опыт «Мексиканца» для мастеров экрана не должен пройти даром" (Иофьев, 1956).
Цитируется по: Иофьев М. Отрицание подвига // Искусство кино. 1956. № 4.