В ночь на второе ноября 1903 года начальник края отбыл по служебным делам в Петербург. А начальник губернии неожиданно заболел, да так, что передал управление председателю казённой палаты. А в гостиницу «Метрополь» пришла телефонограмма: отыскался багаж иностранца из третьего номера.
Это была недостающая часть выставки современных французских художников. Она открылась в Иркутске четыре дня назад, и открылась торжественно, но отсутствие главных картин было очень заметно. Директор-распорядитель каждый день совершал набеги на службу перевозок Забайкальской железной дороги – казалось, тщетно. А разбуженный рано утром второго ноября, сразу бросился на вокзал.
Он нисколько не сомневался: железнодорожники будут рады загладить вину и выдадут картины немедля, чтоб он прямо сегодня смог представить их публике. Но услышал, что день нынче воскресный, а, стало быть, неприсутственный, и потому следует купить гербовую бумагу и составить прошение – согласно установленному образцу.
Взбешённый француз схватил извозчика, прискакал к дому иркутского губернатора и заявил супруге его, Анастасии Петровне, что закрывает «эту выставку, привезённую исключительно для поддержки местного Благотворительного общества».
— С вашего позволения, я сделаю один звонок, – отвечала губернаторша с привычно строгим выражением на лице и уже покидая гостиную.
«Без начальника Забайкальской железной дороги тут, конечно же, не обойтись, – прибрасывала на ходу, – а он, всего вероятней, на линии. Вот что: я для начала вызову секретаря Благотворительного общества Пророкова – пусть отыщет концы да, кстати, и отвлечёт нашего французского благодетеля. А пока надо дать ему хорошенько выговориться под свежие круассаны – видно, что он даже и кофе сегодня не пил.
Себе Анастасия Петровна заказала целый заварник крепчайшего «Английского завтрака». После тревожной ночи спать совсем не хотелось («Довольно и того, что муж и доктор уснули»), но нужно было собраться с мыслями. И, кивая французу, она размышляла о том, как быстро меняется жизнь: «Даже и проезды японских принцев стали привычными. Хоть вокзал и украшается флагами, ёлками и сукном, приглашается местное землячество, вся встреча укладываются в полчаса. Правда, в прошлом году высокий гость пожелал ознакомился с городом, а после вместе со свитой отобедал у нас, но, должно быть, имелись на то и причины. «Шпионского свойства», – пошутил Иван Петрович, но глаза остались серьёзными. По ним только и чувствуется усталость, а в остальном всё по-прежнему: в мае отправляется по Якутскому тракту в приисковый район; возвратившись, вскоре и уезжает почтовым поездом в Тайшет, Нижнеудинск или Тулун. В августе инспектирует Балаганский уезд и тут же переключается на борьбу с эпидемией. Нашего доктора удивляет, что всего лишь пять недель после отпуска так вымотали его, но что же тут удивительного, если к Иркутской губернии с двух сторон подступалась холера? В Верхнеудинске сняли с поезда двух больных, и оба вскоре умерли. Эпидемии если не каждый год, то через год, а возраст всё более напомнил о себе: Иван Петрович так осунулся за последние дни, спать почти перестал и вчера с трудом разбирал бумаги. А вечером ещё съездил к начальнику края – теперь видно, что зря: растратил последние силы.
В гостиную вошёл Пророков, и губернаторша с облегчением поднялась:
— Передаю вас на попечение Владимира Самойловича Пророкова. Он не только отменный секретарь Благотворительного общества, но и чиновник на редкость распорядительный.
«Английский завтрак» не подвёл: Анастасия Петровна продержалась до позднего вечера и даже надиктовала по телефону редактору «Иркутских губернских ведомостей»: «Днём 2 ноября его превосходительство уже мог встать с постели, и, нужно надеяться, на днях приступит к исполнению своих служебных обязанностей».