В 1951 году, меня направили в одну из областей БССР, после войны я выучился на дорожного мастера, а потом и прорабом стал. За плечами многие километры проложенных дорог, которые соединяли населённые пункты, зачастую раньше между ними были лишь пешеходные тропинки. В большом селе выделили дом под контору, в дальней его части была моя комната. Остальных разместили на постой в самом селе, с подселением так сказать. Помню, как обхаживал меня председатель колхоза, дорогу он хотел так, как ему было удобно, но у нас было своё задание, во многом, оно не совпадало с просьбами местного начальства, так было, кстати, везде, привык уже. С началом работ, стал замечать, что приходят местные школьники. Встав на удалении, наблюдают за нами, подмечают, какими приборами мы пользуемся, особо заинтересованные подходили ближе, задавали вопросы. Интерес местных ребятишек был мне приятен, не упуская из виду рабочих, старался отвечать им, объяснять, рассказывать, ожидаемо, дождался приглашения в школу.
Однажды вечером, в тот раз трудовой день затянулся, я устало вышел на крыльцо конторы, рядом с ним стояла моложавая женщина, было видно, что она ждёт именно меня.
- Здравствуйте, Константин Егорович, а я к вам.
- Чего здесь стояли, вошли бы?
- Так заняты, слышала ваш голос, работы много, не хотелось отрывать вас.
- Проходите.
Удобно разместившись на мягких стульях, я смотрел на посетительницу, почему-то даже чаю не предложил. Ожидал просьбу провести дорогу ближе к её дому, чего скрывать, и такое было, но она представилась:
- Ольга Владимировна, директор местной школы, мы к вам экскурсии устраиваем, отродясь в наших краях такой стройки не было.
- Вижу ребят, интересно им.
- Повод у меня другой. Я наблюдала за вами, вы требовательный руководитель, строгий, вон как подчинённых своих охаживаете.
Мне стало неудобно, услышала, значит, мой разнос бригадиров, выбивались мы из сроков, скоро техника придёт, а у нас не всё готово.
- Что от меня требуется?
- Вы воевали?
- Да, и, кстати, в ваших краях. Бобруйка, речка, - я кивнул в сторону, - там пришлось.
- Совсем рядом!
- Рядом.
- Вот на открытый урок хотела вас пригласить. Рассказать о войне.
- А что, местных ветеранов нет?
- Есть, были уже, только с классом этим разговаривать не хотят.
- Что за класс такой?
- Особенный. Там дети полицаев учатся, многим в войну и десяти лет не было. У некоторых отцы ещё сидят, у других расстреляны, а кто и знать не знает, где они. Когда их из района сюда свезли, говорили, что ненадолго, а оно вон как вышло, второй год в школе. Всё бы ничего, только сладу с ними нет, сквернословят, не хотят учительницу слушать, ей всего двадцать лет. Может, повлияете как-то?!
- Задали вы мне задачу. Я подумаю.
Обещанные мною три дня на раздумье пролетели, нужно было давать ответ, а я не мог решиться, понимал местных. Спросил совета у одного из бригадиров, тот тоже воевал, многого насмотрелся. Решили на двоих, что идти надо. С утра был в школе, встретили, проводили в класс, с дверей меня встретили глаза недовольных всем и вся ребят. Возраст разный, кому и работать уже надо, а они за партой сидят. Устроившись на предложенном стуле, обвёл взглядом класс. «Да, с такими совладать непросто!». Вальяжно устроившись на скамейках, за наспех сколоченными столами, они удивлённо на меня смотрели, в их глазах читался вопрос: «Зачем пришёл?». Молоденькая учительница, чувствовала себя неуверенно, это первая ошибка руководителя, если хотите – командира, так нельзя, люди всё чувствуют.
- Здравствуйте, - начал я, - что вам рассказать?
- А как немца гнал, расскажи, да папку моего!
Обращение на «ты» от паренька лет тринадцати было оскорбительным, но я сдержался.
- Я вам всего два дня войны расскажу, здесь она была, рядом с вами, помните её?
Ответа не было, я продолжил:
- В начале 1944 года я ротой командовал, гнали мы тогда немца, ты правильное выражение подобрал, - я посмотрел на задавшего вопрос подростка, - гнали в три шеи. Пришли в ваш район, поступил приказ занять деревню. А чего там занимать? Целый только колхозный амбар, да и то потому, что в стороне стоял, а деревня - голые печные трубы, а где и их нет, отступая, враг всё взрывал. Людей нет, только собаки худющие изредка пробегали, да и те боялись, не подходили. Вторая деревня – то же самое, там мальчонку малого подобрали, он рассказал что немцы и полицаи, - я сделал ударение на слове «полицаи», - отступая, увели всех, кто в деревне остался, дальше. Третья деревня, вон та, что на реке выше стоит, там немцев много было, воевали мы до вечера, а ночью войны нет, все успокоились. С утра мы атаку начали, к обеду выбили врага, спасибо лётчикам нашим, хорошо помогли. Вошли, а там тоже никого, деревня догорает.
Попросив у молодой учительницы воды, я продолжил:
- Приказ мы выполнили, дальше идти надобности не было, стали обустраиваться. Солдаты нашли под печкой двух девочек, худющие, все в ранах. Повели они нас на край деревни, а там погреб большой, крики оттуда слышим, детский плачь, возле дверей два ящика немецких гранат. Сломали мы те двери, людей вывели, детей малых в шинели кутали, почти все голыми были. Только управились, как одна из девочек в лес показывает, просит преследовать врага. Я со штабом связался, оказалось, что немцев и тех, кто с ними был, заперли в болотах. Видно готовились они к отступлению, позицию там подготовили, теми силами, что у нас были, их не взять. Но девочка настаивает, говорит, что дорогу знает, выведет прямо на немцев. Вышли мы, болотом, этой девочке тогда лет тринадцать было. Старшина одел её, смешно она смотрелась в солдатской форме, а ещё шрам у неё большой на запястье правой руки был, запомнился почему-то. Как были на месте, разведка подтвердила, что немец в болотах, попросили помощи у авиации, те не отказали, радист наш все координаты им дал, славно там бомбили, очень славно. Потом уже мы пошли, неожиданностью стали для врага, не думал противник, что с другой стороны к нему подберёмся. Там и гранаты пригодились, те самые, которыми людей в погребе убить хотели, все они до единой, свою цель нашли. Я приказа такого не давал, бойцы сами решили, вышло так, что ни одного пленного мы не взяли. Девочка удивила, карабин немецкий подобрала и штыком колола раненых немцев, трое наших бойцов её прикрывали, слышал потом, что её родня в колодце деревенском по вине немцев сгинула, а она с соседкой под печкой спряталась.
Оглядывая класс сейчас, я заметил, что спины учеников, детьми кого бы они небыли, сгорбились, не было уже того самоуверенного и заносчивого взгляда, многие уронили головы на руки, плечи тряслись. Несколько ребят широко открыв глаза, смотрели, но не на меня, я посмотрел вправо, руки их молодой учительницы кололи воображаемого врага длинной указкой. В конце такого необычного урока, я попросил соблюдать школьную дисциплину, слушать преподавателей, а именно их классу обещал лично провести экскурсию на то место, где скоро будет большая дорога, даже покатать на тракторе. На следующий день, тот самый бригадир, что советовал мне сходить на этот урок, взялся отремонтировать парты и скамьи в этом необычном классе. Через неделю, ребята пришли на место работ, всем давали посмотреть в бинокль, разрешали тянуть рычаги трактора, было видно, что в их душе многое изменилось. Прощаясь со мной, с трудом сдерживая слёзы, молодая учительница, говоря слова благодарности, протянула руку, я заметил знакомый шрам на запястье. Вот ведь как бывает!