Начало тут.
В конце 1947 г. Быстролетова этапировали из Мариинска в Москву, во Внутреннюю тюрьму на Лубянке. Следователь МГБ один раз допросил его по делу другого советского разведчика Нормана Бородина. Быстролетов подтвердил свои показания, которые он дал еще в 1938 г. А затем его вызвал начальник Следственной Части МГБ Леонов и в присутствии министра МГБ Абакумова предложил ему освобождение от наказание по амнистии и возврат к прежней работе в органах.
Так как Быстролетов не считал себя ни в чем виновным, то от амнистии отказался, требуя полной реабилитации. А мог ведь тут же выйти на свободу и после некоторого отдыха отправлен на нелегальную работу.
Вот главный наш ракетчик Сергей Павлович Королев в 1944 г. был досрочно освобожден без снятия судимости, получил звание полковника и продолжил работу по специальности. И реабилитировали его полностью только в 1957 г., когда он уже год как был Героем Социалистического Труда.
Но Быстролетов от такого варианта освобождения отказался. И отправил его Абакумов в самую страшное место в системе МГБ - "спецобъект 110", т.н. Сухановскую спецтюрьму. Создана она была Берией в 1939 г. специально для содержания подследственных сотрудников госбезопасности. Одним из ее первых заключенных был бывший железный нарком Н. И. Ежов.
Абакумов распорядился держать Быстролетова в одиночной камере 5 лет, а затем расстрелять. И началась страшная "сухановская" эпопея Быстролетова. Он содержался в одиночной камере размером 2 на 3 метра. Ни свиданий, ни книг, ни прогулок, ни писать жалобы ему не разрешалось. Надзирателям запрещалось с ним разговаривать. Дважды он объявлял голодовки протеста. Но бесполезно. Тогда, чтобы чем-то себя занять, он стал сочинять в уме роман на тему своих африканских путешествий. От умственного перенапряжения, осложненного травмами во время следствия 1938 г., когда следователь бил его молотком по голове, в результате чего был поврежден мозг в левой височно-теменной области, у Быстролетова произошло психическое помешательство. Возникла глаукома, и встал вопрос об ампутации обоих глазных яблок.
Но все-таки удалось перебороть болезнь. И ему опять повезло, как в 1939 г., когда был арестован Ежов, и Берия начал сворачивать все инициированные Ежовым дела. Так и в 1951 г., был арестован министр МГБ Абакумов, который отправил Быстролетова в сухановскую одиночку. Сухановская тюрьма понадобилась для подельников Абакумова и ее стали разгружать. Быстролетова в конце 1951 г. отправили в особый, т.н. "каторжный", Озерлаг в Тайшетскую тайгу.
Вот только теперь, в начале 50-х, контингент спецлагерей очень отличался от 30-40-х годов. На лагпункте, где Быстролетов заведовал медпунктом из 800 заключенных был следующий состав.
Контингент пёстрый — человек пять бывших сиблаговских контриков ежовской выделки, человек десять советских людей, отштампованных контриками после войны, а остальная масса — по-животному ненавидящая всё советское и русское: изменники, бандеровцы, мусульмане-легионеры, немцы, эстонцы, латыши и японцы. Главный повар и завкухней — одно лицо, бывший власовский капитан, а до этого красноармейский комбат и партиец, попавший в плен и променявший поклонение Сталину на «хайль» Гитлеру.
Нарядчик — смазливый, женоподобный бандеровец, работающий вежливо, без мата. Он — бывший народный учитель. Кухня и прачечная в руках бывших офицеров маньчжурской армии. Это — самостоятельное государство: китайцы молча улыбаются, но говорят мало, и в их среду постороннему проникнуть невозможно. Парикмахер — бывший лучший тенор из хора Львовской оперы, он же запевала украинского эсэсовского батальона карателей-головорезов. За художественное пение получил от гитлеровцев официальное название «Соловей» («Нахтигаль»), Парикмахера в зоне многие зовут Соловьём и ещё одним словом, потому что у него вечером иногда бывают слегка подкрашены щёки и губы.
Это описание "спецконтингента" лагерей очень характеризует распространяемое "мемориальцами"- иноагентами мнение, что бывшие советские военнопленные все, как один, из немецких лагерей сразу после освобождения отправлялись в сталинские. И все, как один, невиноватые.
А вот другая категория послевоенных "контриков", соседей Быстролетова по этапу из Сухановки в Озерлаг. Тоже "невинные".
Один был простым московским милиционером. Он на резиновой подошве сапог вырезал призыв «Смерть Сталину!» и печатал его в сырую погоду на тротуарах.
Второй оказался маленьким ленинградским студентом-евреем, который солдатом отбывал военную службу в Кронштадте и участвовал в печатании антисталинских листовок; офицеров, руководителей дела, расстреляли, а студент получил, как и московский мильтоша, четвертак, и теперь оба бодро, с гордым сознанием честно выполненного долга, ехали в Сибирь на медленную и мучительную смерть.
Из Тайшетских лагерей Быстролетова перевели в Камышлаг в Омске. Там у него случилось два паралича из-за спазмов сосудов головного мозга. В результате наступали приступы потери памяти, речи. И его , как безнадежно больного инвалида, досрочно освободили.
В 11 часов утра 20 октября 1954 года, прижимая к груди в порыве восторженной благодарности удостоверение за номером Н0034109, не могущее служить видом на жительство, и санитарную справку о том, что на мне нет вшей, я покинул учреждение, скрывающееся в городе Омске под названием Почтовый ящик номер 120.
Шестнадцать лет спустя Быстролетов вернулся в мир из могилы. Но его особо никто не ждал. И началось долгое, мучительное хождение по инстанциям, чтобы оформить пенсию по инвалидности, добиться реабилитации, вернуть крохи из конфискованного имущества, устроиться на работу. И все это пришлось пройти инвалиду первой группы с нарушением мозгового кровообращения, в любой момент самого легкого умственного напряжения могущего получить инсульт, страдающего провалами в памяти.
Но постепенно все устроилось. Быстролетов со второй женой получил небольшую квартиру. Устроился работать в Министерстве здравоохранения языковым редактором, продолжал писать свои мемуары о пережитом.
А ту косяком пошла литература на "лагерную" тему. "Либеральный" "Новый мир" опубликовал "Один день Ивана Денисовича". И, естественно, Быстролетов не мог не высказать своего мнения.
Повесть не продумана по содержанию: в ней доказывается, что в заключении людям живётся плохо и что оно угнетает психику заключённого.
Но ведь известно, что в местах заключения всех эпох и всех народов всегда было и будет плохо — на то и заключение! Если там станет хорошо, то при нашей бытовой неустроенности за загородку на отдых с радостью попрут миллионы!
Важно не то, что там плохо, а то, кому плохо и за что плохо, то есть о каких заключённых идёт речь: если об убийцах и жуликах, о предателях и изменниках, то так им и надо! О чём горевать? Пусть сидят и каются в грехах! Многих из них надо было бы просто перестрелять!
Но лагеря в сталинское время были переполнены людьми, сидевшими без вины. Я лично был изувечен на допросах, три года подвергался пытке молчанием в каменном гробу, отсидел один год в БУРе, а всего отмучился семнадцать с лишним лет, моя жена зарезалась, а мать отравилась, — а в конце концов я был освобождён и реабилитирован, потому что у меня, видите ли, не было состава преступления.
Кроме одного преступления, чёрт меня побери, — идиотской доверчивости: на воле, до ареста, я верил подлецам, которые притворялись коммунистами. И таких, как я, были десятки миллионов. Значит, не в суровости лагерного быта загвоздка, а в неоправданное™ наказания без преступления, в ужасе массового террора, проводимого Сталиным ради того, чтобы удержаться у власти.
На волне успеха этой нудной повести о нудной жизни, "идеологический" соперник "Нового мира", хотя вся их разница заключалась в малоуловимых оттенках красного и отсутствием интеллигентской фиги в кармане, журнал "Октябрь" выдал свой "лагерный" хит - "Повесть о пережитом" Бориса Дьякова. И мимо этого верноподданнического опуса Быстролетов не мог пройти.
Тут-то красный консерватор и смекнул, что подвернулся случай подставить ножку красному либералу, дорогому товарищу по родной партии. Был найден послушный литератор, побывавший в лагерях, ему вручили заказ написать образцовую повесть и там показать, как именно следует трактовать эту скользкую тему, как можно кричать «против!», но так, чтобы получалось «за!».
А сам Быстролетов продолжает писать свои воспоминания. И вот что характерно. Описывая 50-е - 60-е годы, он от критики Сталина переходит к просто убийственной критике Хрущева и хрущевщины. В предыдущих книгах Сталин у него хоть параноик и тиран, но выдающийся государственный деятель. А вот Хрущева он просто стирает в порошок. И как политика, и как экономиста, и как руководителя страны. Критические замечания Быстролетова в адрес Хрущева - это энциклопедия советской жизни тех лет.
Особенно возмущается Быстролетов ростом коррупции, бытового хулиганства и бездействием милиции. Хулиганов при Хрущеве положено не сажать, а перевоспитывать, "онижедети". Возмущает его и бурно растущая привилегированная каста торговых работников.
На фоне недостатка продуктов питания и промышленных товаров и в условиях хрущёвской безнаказанности грандиозно выросли взяточничество, продажа из-под полы, спекуляция и обман. «Работа налево» и «торговля налево» прочно вросли в быт среднего советского человека, моральное разложение пропитало все поры общественной жизни.
Представительница советской торговли, жирная баба с некультурной намазанной харей, одетая в парчу дикого цвета и импортные сапожки, самодовольное животное, клоп, напившийся советской народной крови, обладательница богатой отдельной квартиры и мужа-инженера, автомобиля и молодого любовника, денег, растыканных на несколько сберкнижек, и партбилета, позволяющего в случае провала в одном ларьке безболезненно перекочевать в другой.
И ведь до чего Хрущев своей политикой довел жертву сталинских репрессий Быстролетова - он хочет вернуть обратно Сталина.
Развенчание Хрущёвым Сталина — это запоздалое возмездие ему лично, но это же и катастрофический удар по партии, стране и международному рабочему движению. Без развенчания не было бы падения веры в коммунизм, а не было бы разочарования масс — не было бы и хрущёвщины.
Культ личности Сталина — это ярчайший пример идеалистического взгляда на историю, но переучивать народ надо было исподволь и не такому сталинскому лакею, как Никита Сергеевич.
Пьяный хулиган и наглая баба-торговка — это порождение хрущёвщины и созданной в стране обстановки безыдейности и безнаказанности. Пусть милосердный бог меня простит, покаюсь: сотни раз я добрым словом вспомнил Сталина и его время вдохновенного труда и строгой дисциплины! Вспомнил и пожалел, что все отрицательные явления сталинизма можно легко вернуть, но положительные — никогда. Идейное единство и энтузиазм потеряны безвозвратно.
Все это написано в 1967 г. Но потом опять переходит к очень суровой критике Сталина. Им используется такой прием, как его беседа с тремя старых коммунистов, с двумя из них Быстролетов сидел в лагерях. Все четверо регулярно собираются и обсуждают внешнюю и внутреннюю политику Сталина. Вот и в этот раз они обсуждают ходящие в "самиздате" письмо 1965 г. советского журналиста Эрнста Генри (Семена Ростовского) к Илье Эренбургу о том, как хвалебно последний изобразил Сталина в своих мемуарах "Люди. Годы. Жизнь", и письмо1939 г. сбежавшего на Запад посла СССР в Болгарии Федора Раскольникова Сталину.
Оба эти письма широко известны и являются "новозаветными апокрифами" для секты самых упоротых антисталинистов. Ничего нового упоротыми антисталинстами с тех пор не придумано. Именно отсюда идут причитания. что Сталин уничтожил старую ленинскую гвардию, расстрелял лучших маршалов и генералов, чем ослабил обороноспособность, что все трудовые и военные подвиги советский народ совершил "вопреки" и "несмотря" на Сталина. Конечно же, здесь и обвинения в катастрофическом начале Великой Отечественной войны - поверил Гитлеру и не поверил Зорге, заключил пакт о ненападении с Германией, чем предал западные демократические государства Англию и Францию и стал союзником фашистов и т.п.
И Быстролетов подводит окончательный итог своим раздумьям. Все что он делал в разведке оказалось напрасным.
Ночами я просыпаюсь от жгучего горя и стыда и думаю, зачем же мы вынесли столько мук и сами совершили столько преступлений. Тогда мы успокаивали себя мыслью о жертве родине. Это было сомнительное по моральному уровню объяснение. Но оно поддерживало силы и помогало идти в бой. И вот теперь мы узнали, что добытые своей и чужой кровью, документы шли в корзину. Ничтожные дураки не верили им, а отъявленные неприятели верили и скрывали. Я сгораю от стыда, видя, как нас одурачили. Втоптаны в грязь вера в партию и любовь к родине, все изгажено. Страшно к концу жизни остаться у разбитого корыта.
Странное впечатление оставляют его воспоминания "Пир бессмертных". Как будто писались они разными людьми с разными политическими взглядами. То идет восхваление страшного, прекрасного и великолепного времени, а через десяток страниц никакого великолепия, только готический ужас. То Сталин эпилептоид и параноид, ограниченный фанатик и тиран, возглавляющий банду уголовников, то Демиург, строящий рай на Земле. И тем более ностальгирует Быстролетов по сталинскому порядку и законности.
Так и не смог Быстролетов определится со своей позицией по отношению к товарищу Сталину. В отличие от китайцев, которые в отношение верного ученика т. Сталина Мао-цзедуна, совершившего у себя такой же 37 год в виде "культурной революции"и "огонь по штабам", только в более огромных масштабах, приняли раз и навсегда решение - 70 процентов было хорошего и 30 процентов плохого. Все, вопрос закрыт, никаких дискуссий.
В общем, каждый найдет для себя в этих воспоминаниях что-то свое, близкое, на любой политический заказ.
Пишите комментарии. Ставьте лайки. Подписывайтесь на наш канал.