Российские блогеры любят обсуждать как сейчас на Западе ради политкорректности редактируют то или иное классической произведение. Не оправдывая само это явление, все же не могу не заметить, что ничего удивительного в этом нет. Жителям бывшего СССР подобное вмешательство идеологии в литературу знакомо хорошо.
Советские власти озаботились созданием правильной литературы практически сразу после прихода Октябрьской революции. Но во взрослой ее части долгое время позволялись вольности, то в детской формировать правильную книжные полки начали еще в 1920 году. Во многом это связано с личностью Надежды Константиновны Крупской. Она возглавила Главполитпросвет и твердой рукой начала проводить курс по созданию политически правильной детской книге. Логика большевиком была простой. Новый советский человека на пустом месте возникнуть не мог, его требовалось воспитать. Особенно внимательно партия подошла к вопросу к тому, что ети читают. Поэтому вся «старая детская книга» была подвергнута тотальной ревизии.
В первую очередь покатилась банальная волна запретов. И библиотек изымалось все что так или иначе было связано с религией, противоречило марксисткой морали и воспитывало контрреволюционные ценности. Изымались басни Крылова и Лафонтена, романы Дюма, Фенимора Купера и Вальтера Скотта, сказки Сергея Аксакова, книг Лидии Чарской. Пострадали даже классические сказки вроде «Курочки-Рябы».
Однако очень скоро идеологи решили, что рубить с плеча все же не стоит. Нет, отношение к классическим произведения в целом не изменилось. В них все еще находили моменты, вредны для советских детей. Только на это раз их решили не запрещать, а адаптировать под советского человека. Кому-то вроде того же Купера повезло, они отделались небольшими, чисто косметическими изменениями. А вот «Приключения Гулливера» Джонатана Свифта пострадали довольно серьезно. Из четырех частей советским детям оставили две, но и те серьезно поправили. В общем-то, Свифт не писал «Гулливера» для детей, там хватало эротических сцен, но под руководством Крупской роман основательно прилизали.
Часто изменения в романе афишировалось вовсе. Просто появлялся новый «правильны» перевод, а остальные постепенно изымались из библиотек, как устаревшие. Классический пример роман Даниэля Дефо «Робинзон Крузо». Вначале его просто запретили и прекратили издавать. Дело в том, что роман Дефо был слишком религиозным и христианским. По сути, эта была длинная и весьма подробная история библейского «блудного сына». Чуковский подошел к вопросу творчески и просто кастрировал все религиозные отсылки. Но не только.
Отец Крузо купец, что совершенно не вписывалось в советскую идеологию. В оригинале отец умоляет сына отказаться от рискованного путешествия. Конечно, этого в переводе не осталось. Чуковский буквально несколькими фразами превратил драму раскаяния из-за нарушения пятой заповеди в конфликт между отцом-ретроградом и сыном, который стремиться в светлое будущее. И советские школьники получили в хрестоматии гимн материализма, от первоначальной христианской морали не осталось ничего.
Зачастую простым переводом было не обойтись. Так в детской литературе СССР появилась целая волна заимствований. За основу брались популярные зарубежные произведения, дальше советские авторы их существенно перерабатывали исходя из действующей идеологии. «Пиноккио» Карла Коллоди превратилась в «Буратино» Алексея Толстого. Попутно история мальчика, который борется со своими пороками, превращается в сказку о борьбе за социальную справедливость, со всякими богачами-эксплуататорами вроде Карабаса, Дуремара, губернатора Лиса…
И это не единственный хит советского детлита с западными корнями. Можно вспомнить «Волшебника Изумрудного города», переписанного из «Волшебника из страны Оз», «Старик Хоттабыч», идея которого появилась в 1900 в романе «Медный Кувшин» Ф. Энсти, или «Доктора Айболита», в котором можно узнать «Доктора Дуллитла» Хью Лофтинга.
Так что диктатурой толерантности нас не удивить. Только в стране Советов и не скрывали, что строят диктатуру одной идеологии, а ревизия литературы на Западе проходят под лозунгом многокультурности и либерализма.