Как я уже неоднократно писал, для современной науки очевидно, что художественное произведение разворачивается в первую очередь у нас в голове, в каком-то смысле создается нами не в меньшей степени, чем автором. Однако это вовсе не значит, что все в литературе до такой степени субъективно, что об этом нельзя говорить научно. Текст стимулирует наше воображение, и мы можем изучать законы, по которым происходит этот процесс, можем изучать, как те или иные элементы текста воздействуют на нас. Навыки анализа позволяют лучше понимать, как «работают» художественные произведения. Развитие этих навыков позволяет также получать больше удовольствия в единицу времени, когда мы читаем книгу или смотрим фильм.
Однако школьная литература от актуальной гуманитарной науки отстает лет на сто, а то и больше (это не преувеличение, но об этом я как-нибудь расскажу отдельно). И в школе мы, к сожалению, редко получаем представление о том, как работает, например, литература – я уж не говорю про другие виды искусства. Обычно изучение эстетических особенностей текстов подменяется общими формулами, примитивным дидактизмом или разговорами «о высоком» с придыханием. Кроме того, школьная литература построена на представлении о золотом каноне классиков, тексты которых якобы волшебным образом действуют на любого читателя, духовно просвещая его и приобщая к ценностям нашей или мировой культуры. При этом, кстати, не изучается литература второго ряда, а ведь без этого фона на самом деле совершенно непонятно, что же такого особого в том или ином «волшебном» классическом тексте (с тем, как работать с культурной традицией, можно ознакомиться в моей последней мини-лекции: https://youtu.be/2sxWdiFA0CY).
Вся эта мистика в школьном дискурсе мне абсолютно не близка, и об этом я бы хотел сегодня порассуждать. Многие тексты «канона» действительно сыграли важную роль в истории культуры, но дело тут отнюдь не в волшебстве. И обсуждение этих текстов без нормального анализа на самом деле ничего не дает.
Художественные тексты, действительно, различаются с точки зрения того, скажем так, сколько смысла от них может получить читатель, насколько сильно может быть взбудоражено его воображение. Понятно, что эту разницу сложно зафиксировать и оценить, но, думаю, все мы интуитивно понимаем, что, скажем, «Мастер и Маргарита» может предложить читателю больше, чем провальный роман какого-нибудь эпигона Донцовой.
Логика школьной системы якобы такая (рис. 1): книжка какого-нибудь автора дает столько-то смысла, это мало, а вот книжка классика дает столько смысла, тут больше, значит, будем заставлять читать такие книжки, это книжки классиков. Но при таких рассуждениях не учитывается пропускная способность воспринимающего сознания, то есть школьника.
Вот у нас классический текст: скажем, «Евгений Онегин». В этом тексте очень много «смысла» в самом широком понимании, ну, то есть он очень сложно устроен, он очень сложно связан со всей русской культурой – думаю, понятно… Но важно не то, что есть в тексте, а то, что получит от этого текста реципиент.
Допустим (рис. 2), вот сколько в принципе обычный человек готов получить от текста, сколько всего он готов увидеть в тексте самостоятельно. Предполагается, что учитель, разъясняя школьнику, как устроен текст, расширяет границы восприятия школьника, учит его видеть и понимать больше (рис. 3).
К счастью, порой так и бывает, ведь хорошие учителя встречаются. Но хороших учителей, как вы понимаете, немного. И если весь смысл «Евгения Онегина» сводится учителем к тому, что Татьяна молодец, изменять плохо, в общем, «ведите себя, девочки, как Татьяна» – то все это бессмысленно (рис. 4).
Именно потому что такой простой дидактический посыл гораздо проще передать на примере простенького текста второго ряда. Вся сложность «Онегина» просто пропадает в никуда. Дворовый гопник не станет лучше, если его заставят прочитать «Онегина», просто потому что он вычитает из Онегина меньше смысла, чем из какого-нибудь сериала на ТНТ. Повторюсь, представление о том, что школьники становятся лучше просто за счет того, что они «приобщены» к классике – миф.
Но давайте даже представим, что все учителя во всех школах могут на хорошем уровне рассказывать об устройстве классических текстов. Давайте рассуждать здраво: в рамках школьной программы чисто теоретически невозможно обсудить все значимые тексты мировой культуры, даже если бы мы считали, что такая задача в теории имеет смысл. На мой взгляд, вывод здесь напрашивается сам собой (и я всегда объяснял это своим школьникам): на уроках нужно учить думать, читать, анализировать, при этом сам материал для анализа не так важен, как может показаться. Бессмысленно пытаться зубрежкой якобы «правильных» интерпретаций вдолбить в школьников предметные знания – как и в случае с другими уроками, школьники, повзрослев, забудут почти всё. Но если их научить воспринимать, понимать художественный текст, они сами смогут потом ознакомиться с любыми произведениями и самостоятельно их осмыслить. И массовые тексты в качестве материала для тренировки аналитических навыков подходят порой даже лучше, чем классические.
Но пока развитие навыков анализа подменяется попыткой запихнуть готовые знания, пока школьная литература и история заполнена мистикой, пропагандой и прочим мракобесием, шансов на то, что хоть что-то в современном гуманитарном образовании изменится в лучшую сторону, кажется, никаких…