Она дёрнулась и уставилась перед собой немигающим взглядом. В нарисованных глазах читалось удивление, и тень безумства пролегла от неестественно выпуклых зрачков к переносице. Губы шевельнулись, рот приоткрылся, и голова… заговорила… резко и беззвучно.
За полчаса до этого
Улица тянулась вдаль сужающимся коридором, одну сторону которого составляли еле проглядывающие в сумерках тёмные очертания домов, а другую – частокол голых стволов невысоких деревьев, высаженных вдоль проезжей части.
Морозный воздух застыл в тумане вперемешку со смогом, да и вокруг не было заметно никакого движения. Разве что неспешный полет вытянутой вереницы облаков в мрачном низком небе.
В начале тротуара возникла фигура человека. Он был не один. Впереди бежал на поводке пёс, периодически замирая и приподнимая то одну, то другую подрагивающую от холода лапу. Мужчина остановился, но собака нетерпеливо тянула его вперёд – задерживаться надолго в таком холоде и хмари животному не хотелось.
Они миновали магазинчик продуктов с полуистёртой вывеской, который, судя по отсутствию света в окнах, был уже закрыт. Прошли мимо салона оптики с выставленными в витрине оправами и плохо читаемым слоганом во всё стекло. Долго семенили вдоль вытянутого донельзя почтового отделения, окна которого были заклеены рекламой в узких металлических рамках, представляющую все виды транспорта для доставки писем, посылок и бандеролей адресатам.
Первые этажи жилых зданий (которые, впрочем, сейчас не выглядели таковыми) были заняты арендаторами всех мастей и учреждениями разного толка. Он не часто ходил этой дорогой, вернее, бывал здесь мимоходом пару раз. Да и теперь вряд ли бы отправился. Если бы не пёс.
Соседка
Питомец был соседский. А соседка – приятной молодой женщиной. Вот и неудобно было отказать. Тем более, она выглядела такой беспомощной и растерянной, так смешно поправляла очки, тёрла нос и сдувала со лба кудрявую чёлку… Как не помочь девушке?
– Меня не будет всего два дня, Олег, – бормотала Инночка. – А оставить не с кем. Мама у сестры гостит в другом городе. Брат на север завербовался, приедет только через неделю. Отказаться от командировки я не могу. Шеф ко мне хорошо относится, а тут срочное задание, и как назло, больше некому. У подруги муж, ребёнок, свекровь и два кота матёрых. Куда ей собаку…
– Да не волнуйтесь так, поезжайте, раз всего пару дней. Справлюсь уж как-нибудь, – он почесал пса за ухом – тот вертелся рядом, всем свои видом выражая дружелюбие. – Я один, свекрови нет, – усмехнулся мужчина и добавил, спрятав улыбку. – Как и тёщи. Так что, мне даже будет веселее, – соседка расцвела и чуть не кинулась на шею.
Спаниель был красавчиком – рыжевато-коричневая шелковистая шерсть, белое пятнышко посреди лба, кудрявые уши, умные и выразительные глаза. Вот только имя… Арахис. Что за кличка для собаки?.. Хозяйка что-то объясняла, но он не вдавался. В конце концов, собака не его.
Всё оказалось не так безоблачно. Во-первых, пёс был невероятно подвижным. Он требовал длительных прогулок, к которым сосед не очень-то благоволил. Во-вторых, спаниель дико скучал по хозяйке и постоянно торчал у окна, так что Олег всерьёз опасался, как бы четвероногий приятель не протёр кожаным носом дыру в стекле и не вылез наружу.
В-третьих, животное демонстрировало тягу к обжорству, а когда ему отказывали (опасаясь за расстройство пищеварения), выражало поистине вселенскую обиду. Наверное, кинорежиссёры должны были выстраиваться в очередь, чтобы заполучить такого актёра, как Арахис. Брови (или что там у собаки) вытягивались кверху, глаза наполнялись слезами, живот становился впалым и принимался слегка подрагивать. При этом спина собаки горбилась, морда гнулась к полу, будто в поисках хоть какой-нибудь крошечки у этого «бессердечного человека»! Пёс вздыхал и плёлся в угол, подволакивая лапы, а там ещё долго постанывал.
Мужчина сначала пытался помириться, а потом решил не обращать внимания – надевал наушники, включал музыку и восседал в кресле с умиротворённым видом. Так что псу не приходилось долго дуться, ведь зрителей у его спектакля не имелось. Прошёл день, и вот перед сном надо было вывести Арахиса на прогулку.
Бегство
Олег рассчитывал, что она будет недолгой, но пёс всё тянул его вперёд, будто напал на чей-то след. Куда он его тащит? Такая тьма. Не видно не зги… Сидели бы дома. В тепле, под уютное бормотание хорошей радиоволны. Он бы заварил чай, да и четвероногому перепало каких вкусняшек… Нет, надо поворачивать к дому. Эта улица ему совсем не нравилась…
Только он подумал о доме, как вдруг собака рванула с такой силой, что мужчина от неожиданности выпустил из руки поводок.
– Арахис, сто-о-о-й! – закричал он не своим голосом. – Стой, паршивец! Ко мне!
Пёс его будто и не слышал. Пришлось припустить следом. Хоть бы где окно зажглось – ничего не рассмотреть… Человек бежал изо всех сил, а казалось, что медленно погружается в какой-то вязкий кисель из сумерек, тумана и смога. Дома выступали из тьмы, надвигались на него, но не подпускали к себе, что было невероятно. И тут Олег почувствовал, что ноги словно пробуксовывают в сугробах. Да где тут тротуар, в конце концов?!
– А-а-а! – крик вперемешку с ругательствами разрезал тишину, но моментально потонул в ней. Нога человека зацепилась за обледенелую корку, и он рухнул ничком.
Перчатки слетели, и мужчина долго шарил по грязному снегу в их поиске. Ладони жгло – то ли от удара, то ли от холода. Кое-как поднявшись, он долго озирался, пытаясь сориентироваться. Мало того, что собаку упустил, да ещё так расшибиться.
Мужчина сделал несколько шагов в одну сторону, в другую. Холод пробирался в рукава, Олег охватил себя руками и осторожно потопал в выбранном направлении. Вдруг до слуха его долетел собачий лай, надо было ускоряться – Арахис где-то поблизости. Но всё стихло, а на его призывы никто не отзывался.
Олег подобрался к стене дома и теперь ступал, пытаясь рассмотреть дорогу. Достал из кармана телефон, но луч фонарика был тусклым и всё время ускользал. Удивительно, что по дороге не проехало ни одной машины, да и в окнах не видно было огней. Тут никто не живёт? Быть не может…
Он не поверил глазам – впереди мелькнула полоска света. Неужели? Мужчина прибавил шагу. Свет шёл от торца дома. Даже и не свет, а всего лишь синеватая дымка. Человек повернул за угол и… замер.
Витрина с едва различимой вывеской светилась изнутри. Да-да, неоновый свет таинственно мерцал в глубине помещения. Он словно просачивался сквозь стекло, растекаясь искрящейся синевой и отбрасывая прямоугольную полоску к подножию дома.
Странное окно
Там что-то или кто-то был, и Олег непроизвольно заглянул внутрь и тут же… отпрянул. Несколько лиц смотрели невидящими взглядами в его сторону. У него как-то неприятно похолодело внутри, ведь лица были будто неживые…
Мужчина привалился к стене, задержав дыхание, и посмотрел снова. Манекены! Магазин? Нет, вот же нарисованы ножницы под вывеской у входной двери. Это же парикмахерская! Он сразу вспомнил. Недалеко вуз, в котором он учился. А в этом заведении студентам всегда делали скидку. Как же он мог забыть эту дорогу…
Сколько лет прошло? Да уж больше десяти. Выходит, тут до сих пор стригут. Он огляделся. Не похоже, чтобы парикмахерская процветала. На вывеске отсутствует одна буква. Крыльцо выщерблено. А вот витрина, напротив, привлекает внимание некой загадочностью, полумраком и неоновым свечением. А ведь последнее – недешёвое удовольствие. Зачем тратиться на такую подсветку, не лучше было бы починить крыльцо, да и название привести в божеский вид?
Но эти головы в окне. Раньше ничего такого вроде он не замечал… Может, они демонстрируют причёски и стрижки? Олег пригляделся.
Так и есть. Во-первых, волосы были всех типов. Большая часть «голов» принадлежала к брюнеткам и брюнетам, имелись также шатенки и блондинки. Во-вторых, в окне сгрудились модели и представителей сильного пола, и женские головки разных возрастов.
Олег всегда отличался рассудительностью и сейчас откровенно не понимал, с какой целью явно не преуспевающее учреждение закупило такое количество манекенов? Не проще ли было поместить на окнах витрины фотографии с моделями актуальных стрижек? Да и смотрелась в мерцающем стекле вся эта «толпа» не то чтобы привлекательно, а, скорее, наоборот – отталкивающе и даже… жутковато.
Причёсывать их, укладывать, подстригать… Возможно, стажируются начинающие парикмахеры? О, тут даже имелась мужская модель, демонстрирующая модную бородку, как в барбершопе! А борода была и впрямь хороша, да и голова эта выделялась среди других некой отстраненностью и даже чванством. «А паренёк-то загордился, – хохотнул про себя Олег. – Наверняка такие нравятся девушкам».
Мужчина шагнул ближе, чтобы при свете, наконец, рассмотреть свои саднившие от удара при падении руки. Он на миг оторвал взгляд от занятной витрины и поднес ладони к светящемуся окну. Что произошло дальше, он не сразу понял. Только вдруг за стеклом возникло едва уловимое движение. Будто внутри подул ветер и шевельнул занавес и прически на манекенах. Немыслимо…
Головы задвигались, как люди, которые выстраиваются в очередь, спешат занять место в транспорте или в зрительном зале. Но зритель тут был всего один. Да и тот не мог поверить в происходящее.
Манекены по одному поворачивались затылками и перемещались куда-то вглубь помещения, подальше от окна. А вот одна голова, напротив, подалась бледноватым своим лицом к стеклу. Густые гладко причёсанные на прямой пробор волосы обрамляли неподвижный лик. Веки были полуопущены, будто кукольная голова смотрела в пол или призадумалась.
Олег не очень разбирался в женских укладках. Может, каре? Или волосы собраны сзади? Он решил было рассмотреть и… отшатнулся, когда ресницы куклы взметнулись. Голова резко повернулась в его сторону, чуть качнувшись, и уставилась пустыми глазами. Её взгляд не был похож на взгляд живого человека.
Синеватый искрящийся свет, сочившийся из глубины парикмахерской, играл на скулах манекена и отражался в пустых глазницах, придавая всему лицу какое-то странное выражение. Будто это свечение манило, затягивало, засасывало в вязкую пустоту, в воронку, в бездну.
Мужчина тряхнул головой, и в тот же миг пухлый кукольный рот исказила гримаса. Он поехал в бок, губы сделались узкими, чуть вздёрнутый носик сморщился. У Олега под шапкой зашевелились на макушке волосы.
Рот манекена приоткрылся, по-стариковски пожевал губами и… заговорил. Да, человек был в этом абсолютно уверен! Ведь неподвижное до этого лицо, напоминавшее маску, пришло в движение. Шевелились высокие скулы, приподнимались нарисованные брови, подрагивали щёки и круглый подбородок. А самое главное – губы! Они открывались натурально, хотя и беззвучно.
Голова что-то произносила. В этом Олег был абсолютно уверен. Она рассказывала, вещала, будто другие головы уступили ей трибуну, чтобы она могла высказать всё, что накопилось. Хотя… что могло накопиться у головы манекена парикмахерской?!
Глаза будто увеличились в размере и наполнились огненным свечением, в них было что-то гневное и непререкаемое. Ничего не было слышно по эту сторону витрины. А, может, никаких звуков и не было. В какой-то момент Олегу почудилось, что стекло начинает тонко звенеть и дребезжать от волны непостижимого толка, исходившей то ли из глубины зала, то ли от говорящей или же даже кричащей головы.
Толстое стекло начало вибрировать и выгибаться… Да оно разлетится сейчас на осколки… А когда голова уставилась прямо в глаза мужчины проникающим, полным ярости и, в то же время, ледяным взглядом, ужас охватил его целиком. Он будто окоченел и только силой воли заставил себя оторваться от дикого зрелища.
Не разбирая дороги Олег кинулся прочь. Он никогда не был впечатлительным малым и даже в детстве не боялся тёмной комнаты или ночных переулков. Довольно спокойный человек и абсолютный реалист. Мистические истории вызывали у него кривую усмешку, он испытывал снисходительность к верящим в приметы и сочувствие и к тем, кто пугался собственной тени.
Но вот сейчас мужчина думал только о том, как унести ноги подальше от этой витрины, дома, улицы. Хотя нет, думать было некогда. Несколько раз он поскользнулся, потом с разбега чуть не влетел в столб, и Олег покатился кубарем, размахивая руками.
Домой!
Он не помнил, как очутился у своего дома. Знакомые кирпичные стены, подъезд с крылечком, скамейка с металлическим зонтиком ещё никогда не казались ему настолько… родными. Дом светился окнами, двор казался таким уютным…
Олег буквально ввалился в подъезд, тяжело дыша. Вот это он летел… Мужчина согнулся чуть не пополам, уперевшись головой в дверной косяк и пытаясь восстановить дыхание. Тепло окутывало его, и замёрзшие кисти рук заныли, их покалывало, но они оживали. Где-то у парикмахерской он обронил перчатки! Эх… Их было жаль – замшевые со стильной строчкой и гладким мехом.
Да какие перчатки, когда он потерял собаку! Пса, которого доверила ему соседка. Что делать? Идти на на поиски? Не оставлять же спаниеля на морозе. А если с ним что случится… Так, спокойно, без паники. Надо зайти домой, переодеться, найти какие-нибудь рукавицы и выдвигаться.
Поднявшись на третий этаж, Олег не успел донести правую ногу до ступеньки. На площадке, у его квартиры, сидел, ровненько поставив лапы перед собой, Арахис. Пёс взирал на соседа хозяйки с, интересом и даже… сочувствием. В то же время в выразительных спаниелевых глазах читалась укоризна: «Ну, где тебя носит, мил-человек? Все добрые люди давно по домам чай пьют».
Нельзя описать всю радость, которая заполнила сердце человека. Он не один, рядом живое существо! С собакой всё в порядке! Он обхватил мохнатую шею, прижался, а пёс вилял коротким хвостом и даже лизнул пару раз в лицо.
Спал Олег без сновидений, хотя пока он летел от злополучного места, перед глазами стояла говорящая болванка.
А что же голова в витрине? Доподлинно не известно, продолжила ли она монолог в ту ночь. Но совершенно точно — она запомнила человека, замершего у витрины…
Продолжение.