Ко мне, мухи и оводы! Ко мне поводыри и эксперты! Играем в "Кто здесь? Где я? Да ладно!" Первый вопрос. "Что Иосиф Бродский делал лучше, чем писал стихи?" Время.
– Так, ребята, время, а что он делал, смотря какой Бродский, не важно, они оба с Питера, нет, ребята, давайте ещё версии, я считаю, правильный ответ – "всё", время, ребята, время...
Отвечает редакция детского журнала "Лучик".
– Лучше, чем писал стихи, он их... читал. Вы слышали когда-нибудь, как Бродский читает стихи?
Да, он картавил, да, он был веснушчат, рыж и не целомудрен, но это всё от отчаяния, ребята, это всё от отчаяния. (Типа, зачем живёшь, ядрёна вошь, в какие дали, в какие города кидало нас, когда мы просто пили квас на Витебском вокзале. (Это я написал сейчас, ну правда же хорошо?)
ВЫ ТАКОЙ. "Я поэт. Вот мои стихи".
МИРОЗДАНИЕ. "А по-моему, ты г...".
ОТЧАЯНИЕ. (Молча входит, рассаживается, наливает себе чаю, подвигает вазочку с вареньем, громко размешивает сахар ложечкой, кряхтит, пердит, разматывает портянки, потягивается, зевает и по-хозяйски осматривает обстановку). "Тэк-с, а эту этажерочку мы оставим..."
Отчаяние делает из человека поэта. Если отчаяния слишком мало, стихи не нахлынут горлом, если слишком много – убьют; отчаяния должно быть в плепорцию, как кислорода в атмосфере, процентцев двадцать.
Конечно, эта кулинарно-кондитерская арифметика недостойна поэта, поэтому сам Бродский, стесняясь, называл отчаяние Скукой. Но это было именно отчаяние. Купированное опытной рукой, привитое и чипированное отчаяние под толстым-толстым слоем самоиронии.
Мы не зря отвлеклись: теперь те, кто не способен вместить в погребок души следующую важную мысль, уже пишут свой язвительный комментарий. А мы продолжим.
Так вот, читал стихи Бродский непревзойдённо.
Впрочем, половина поэтов их именно так и читает (читала) – с подвывом и как пономарь молитву, но, мне кажется, Иосиф Александрович сей приём отточил до концептуальной чистоты. Слушаем.
Я теперь тоже так читаю стихи. Любые. Во-первых, дурное дело нехитрое (попробуйте), а во-вторых, думается мне, что такое чтение – равнодушно-монотонное, без смысловых акцентов, без актёрничанья и пускания пузырей – выражает становую, хтоническую, предвечную суть ПОЭЗИИ.
"Быть может, прежде губ родился шёпот, и в бездревесности кружилися листы..."
Прежде губ, а значит, и прежде слов. Поэзия – это не слова, это стон, которым раненый воин или охотник, истерзанная родами и бессонницей мать заматывают, убаюкивают свою боль. Поэзия – это мычание.
Вот что значит "Должна быть глуповата". Это не значит, что она должна потакать ожиданиям публики, а значит, что должна не зависеть от содержания. Дамы, выйдите и заткните уши.
Вот вы в женщину влюбляетесь – за что? За то, что душа хорошая, за то, что готовит вкусно, за ум и справедливость – или за попу, груди, нежный смех?
Вот и поэзия – сперва попа-груди, а там как получится. Сначала – форма.
Дамы, разоткните. Форма поэзии – её темпоритм, её повторяемость, бесконечная повторяемость одного и того же ("волны накатывают на берег"), её гипнотический эффект, медитативность, гипнотичность...
И не важно, какие там в ней слова. Попробуйте читать "как Бродский" стихотворение Блока или песню "Я морячка, ты моряк", на выходе получится примерно одно и то же. Стон. Мычание. Молитва. "Рождение поэзии из духа музыки".
Доклад закончил, ребят. Спасибо, что вы ещё тут. Видите, я тоже тут. Вот нас уже и двое.
Далее читайте на канале детского журнала "Лучик":
Лучий роман русской литературы
Как Пушкин пережил казнь стыдом
И не забудьте подписаться на сам журнал. Будете как дети!