Все казалось... не живу, а так .... черновик пишу, еще успею набело. (с)
Мартовское солнце уже пригревало. С крыш капало, а во дворе появился кривой снеговик. Ирка видела как вчера его лепили ребятишки. Вместо глаз они использовали камушки, а носом служила ветка. Ведерка у детей, видимо, не оказалось и они нахлобучили на голову снежной фигуре цветастый пакет из супермаркета. Этот пакет норовил сдуть весенний ветерок,но ребята его закрепили и за ночь он никуда не улетел. Единственное, что повис на одном " ухе" этого кривого снеговика. Ушей у него тоже не было. Тут Булкина разозлилась! Чего вдруг она стоит и разглядывает это страшилище? Еще какие-то уши приплела. Снеговик, и правда, был кривоват, один глаз находился выше другого, нос-ветка торчал куда-то в бок. Но Ирку он почему-то так разозлил! Так сильно,что захотелось подойти и разломать эту нелепую фигуру. Она себя отдернула. Так. Стоп. Взрослая тетка пойдет крушить произведение искусства местной детворы. Совсем ополоумела скажет бабка Таня, живущая на первом этаже и проводящая все свое время у окна. Она и теперь таращилась на Ирку. Булкина поплелась на остановку.
Она ненавидела весну. Это чувство у нее стало зарождаться последние годы. Сначала она не понимала, почему с первой капелью на нее обрушивалось столько раздражения на окружающий мир. А затем поняла. Ее бесили люди, которые прогуливались парочками после работы по мостовым. Дети, которые после зимнего домосидения гурьбой высыпали во двор и звенели там своими чистыми голосами. Птицы, которые без умолку весело щебетали. Мир как будто оживал, просыпался и ,стряхивая с себя зимнюю дремоту, возрождался для новой жизни. Но у Ирки Булкиной всего этого не было. Одиночество надежно вцепилось в нее мертвой хваткой. Отсидев на работе весь день, Булкина домой не торопилась. А зачем? Там никто не ждет. Тихо и мрачно, как в склепе.
Ирка медленно брела по тротуару и разглядывала людей. Ей нравилось наделять их выдуманными качествами. Вот идет мужчина средних лет. Одет с иголочки. В руках несет кожаный офисный портфель. Лицо серьезное и сосредоточенное. Всем своим видом он показывает, что у него нет на глупости ни времени, ни желания. Но если заглянуть в его глаза, то кроме пустоты там ничего не найдешь. Обычный усталый посредственный мужик. Если приглядеться, то под черным драповым пальто, можно заметить небольшое пузцо. Ирка зло хмыкнула. Сейчас припрется домой, а там его ждет жена, такая же серая и невзрачная, как и ее благоверный. Она по традиции клюнет его в щеку, проводит на небольшую кухню заставленную нужной утварью под самый потолок, поставит на стол перед ним свои фирменные щи. И пока он будет их хлебать, без особого аппетита, начнет перессказывать ему сплетни: как ее подруга купила себе неприлично дорогую сумочку, которая двадцатая по счету, а соседка баба Маша снова вызывала врача мерить давление, потому что ей скучно. Гоняет бедную докторшу, а та не может не прийти, работа такая. А Анька Воронова замуж собралась. Совсем из ума выжила! Бабе под сорокет, а она туда же.
А мужик будет сидеть и хлебать щи, уставившись в одну точку. Тарахтение жены для него как писк комара - монотонно и надоедливо. А сам будет думать о молоденькой Катьке из отдела продаж, что каждый день приходит на работу то в коротком платье, то в юбке выше колена. Будет думать, что будь он чуть моложе, и чуть не женат с удовольствием бы приударил за ней. Но на него такого, сегодняшнего, Катька смотрит безразлично. Для нее, двадцатилетней, он старикашка.
Ирка шагала по тротуару и улыбалась от того, как ловко она придумала историю про этого высокомерного мужика. Он правда уже остался давно позади, но Иркины мысли было не остановить. Следующей, кому уделила Булкина свое внимание, была женщина. Обычная женщина. На вид чуть за тридцать, обыкновенно одетая, ничего примечательного. Единственное, что задело Ирку - это двое детей, мальчик и девочка, которые держали женщину за руки. Булкина приготовилась к выдумыванию новой историю о заезженной женщине, представляя как будет сейчас смаковать каждое слово...но тут она споткнулась. Споткнулась не буквально. Ее глаза увидели студентов. Булкина и не заметила как сравнялась со зданием института. На его широком крыльце столпились веселые шумные студенты. Они образовывали небольшие кучки и беззаботно гудели. Кое-кто тайком курил, кто-то рылся в сумке с книгами, кто-то хохотал, кто-то хмурился. Но все они представляли собой что-то такое недоступное, ей Булкиной, тетке за тридцать, что-то такое светлое, легкое, бесшабашное. Ирка остановилась прямо на середине тротуара и жадно разглядывала молодых людей. В глазах у нее защипало, а к горлу подкатил ком. Ей стало так тоскливо, так грустно. Хотела бы она так же стоять и болтать ни о чем, смеяться, заигрывать с однокурсниками. Стоять и не думать об этой серой жизни, в которой она вариться. Стоять и быть уверенной, что впереди у нее светлое будущее, безграничные возможности, молодость и безудержно радостное настроение.
Ирка Булкина ощущала прямо кожей эту молодость, энергию и на глаза накатывались слезы. Она сдерживала их из последних сил. Ноги понесли ее дальше от этого праздника жизни. В голове мелькали такие вроде недавние, но такие уже далекие воспоминания студенческой жизни. Пары, сессии, зачеты. Столовский чай за 6 рублей на двоих с подругой. И настоящая живая Булкина Ирка. Веселая, интересная, активная. Куда это все ушло? Куда делись ее амбиции и такая жажда жизни. С годами все перестало играть такими яркими красками, стало все как-то буднично, серо, обыденно. Она вспоминала как она стремилась заработать все деньги мира, купила свою любимую квартиру, делала в ней ремонт. И все работала, работала, работала. Еще десять лет назад у нее на праздники собирались толпы друзей, гремела музыка, лилось рекой спиртное. Но потом друзей и подруг с каждым годом становилось все меньше, многие создавали семьи и им было уже не до гуляний. А в прошлом году, в начале апреля, Ирка вдруг осознала, что на приближающийся день рождение ей некого позвать. Так и просидела она дома одна, попивая красное вино и с тоской пялясь в голубой экран.
Сейчас Булкина не понимала, почему она не успела ничего. Жила на работе. В выходные выходила без разговоров. Начальство ее ценило. Но своей семьи она не создала. Так и не вышла замуж, хотя ей предлагали, и с ухажерами проблем не было. Все думала, ,что успеет еще. А годы незаметно пролетали и теперь она, Ирка Булкина, чувствует себя старухой в свои тридцать восемь. И горько ей от этого, и невыносимо тоскливо.
В своей жизни состоялась она лишь как работник, а как женщина, как мать не состоялась. Не выполнила она своего предназначения. Не дала новую жизнь, не связала себя с родственной душой. Так и осталась одна. Никому не нужная.
Рука потянулась к телефону и набрала номер стародавней подруги. Вика Смирнова была тем человеком, кто всегда жила на позитиве и редко когда унывала. Знались они еще со студенческой скамьи. И теперь Булкина позвонила Вике в надежде услышать ее такой легкий заразительный смех.
Услышав, что Ирка в глубокой депрессии, Вика выкрикнула в трубку:
- Ты, мать, брось это нытье! Ты девушка видная, умная, для тебя у меня есть кое-кто. Давно мечтает, чтоб я вас свела.
- Видная и старая, - пробурчала Булкина.
- Прекрати, я вот в твоем же возрасте, а надумала за третьим идти! Старая она! Все, слышать больше ничего не желаю, иди домой, приведи себя в порядок и жду тебя к восьми у себя на званный ужин.
Подруга отсоединилась.
Булкина робко улыбнулась. В ее глазах мелькнула надежда. Даже общение со стародавней подругой, вечерний ужин, чаепитие вернет немного ее к жизни. А там видно будет. Ирка зашагала бодрым шагом по направлению к дому. Настроение ее улучшалось, а в душе поднималась песня.