Воскресное чтение
Записки взрослого ребёнка
Что ни говорите, а спать на маме очень удобно. Она гораздо мягче папы и теплее. Папа какой-то совсем костлявый и всё время возится. В общем вагоне места мне не хватило, поэтому пришлось спать у папы с мамой на коленках. Поезд прибывал в Москву ранним утром. Я ещё никогда не вставал так рано, да, собственно, я всё ещё спал, выслушивая мамины инструкции, когда мы шли по перрону.
- В толпе всегда держи меня за руку. С незнакомыми не разговаривай. Если что – кричи.
- А что кричать?
Мама видимо что-то сказала, но я не услышал, потому что мы вошли в метро. Я ещё никогда не был в метро. Когда я встал на эскалатор, окружающий мир неузнаваемо изменился. Я стоял, а всё вокруг двигалось. Вообще всё: стены, потолок и грустные люди, которые живут в Москве. Я попытался остановить стену и получил подзатыльник от мамы.
- Стой спокойно, а то руку оторвёт.
Кто оторвёт, она не уточнила.
В вагоне метро очень тесно. Когда я вошёл, я сразу же уткнулся лицом в необъятную попу какой-то тётки, а маме места в вагоне не хватило. Двери вагона стали закрываться и больно ударили её по руке. Мама очень огорчилась и сказала, что теперь у неё синяк будет, потом взяла меня на руки и мы наконец-то поехали.
Людей в Москве много. Так много, что у меня закружилась голова, пока мы ехали к Красной площади. Некоторые из этих людей почему-то чёрные, у некоторых синие, красные или зелёные волосы. Я даже видел одну бабушку с фиолетовыми волосами. Все эти люди или спят или что-то читают. Наверное, в Москве больше нечего делать.
Красная площадь скучная и неудобная. Вместо асфальта на ней булыжники и из-за этого я три раза падал, при этом один раз очень сильно ушиб коленку. Папа с мамой показали мне «ту самую башню» и двух солдат, которые охраняют небольшой костёр. У солдат были большие ружья, и они никого не пускали погреться у огня. Я не расстроился, потому что было совсем не холодно, вот только писать хотелось очень сильно. Писать мы пошли в соседний магазин со странным названием ГУМ.
ГУМ – это как улица, только почему-то магазин. Это несколько домов, только в этих домах люди не живут, а что-то продают. Когда я спросил, почему мы тут ничего не покупаем, мама ответила коротко: «Дорого». Москва очень необычный город. Там много магазинов в которых ничего нельзя купить, потому что дорого, и люди заходят в эти магазины только для того, чтобы пописать или покакать.
В центре ГУМА есть фонтан, возле которого мы оставили папу, потому что он не хотел писать. По дороге в туалет мама сказала мне, чтобы я шёл к фонтану, если потеряюсь. Потом она пошла в женский туалет, а я – в мужской.
В туалете дурно пахло. Несколько мужчин стояли в дальнем углу и писали на стенку. Меня это немного удивило, но я решил, что в Москве так принято и пописал под раковину.
Когда я вышел из туалета, мамы у входа не оказалось. Я немного подождал и пошёл к фонтану, как она велела. Когда я пришёл к фонтану, выяснилось, что его нет. Фонтан исчез. Меня это обеспокоило, и я решил вернуться к туалету. По пути в туалет дорогу мне преградил мужчина в серой форме с погонами, в фуражке, и с пистолетом на ремне.
- Привет. Куда направляемся? – дядя был большой и просто так обойти его было довольно сложно.
- Не скажу.
- А где твои родители?
- Мама не разрешает мне разговаривать с незнакомыми.
- А как зовут твою маму?
Этот дядя полностью совпадал с маминым описанием: незнакомый и потенциально опасный. В чём именно заключалась опасность я не знал, но предположил, что этот мужчина в фуражке ходит по магазину специально, чтобы пороть маленьких детей, которые гуляют без родителей. Наверное, поэтому у него такой большой ремень. Видимо, в Москве существует традиция – надирать задницу любому, кто не соблюдает их дурацкие правила. К счастью, мои родители научили меня самому главному в жизни: чем громче и жалостней кричишь, тем меньше тебя бьют.
- Ааааааааааааа! Не бейте меня, дяденька, мне больно! – внезапно для него заорал я.
- Пацан, ты чего? – мужчина нервно улыбнулся в ответ на хмурые взгляды заподозривших что-то покупателей. – Конфетку хочешь?
- Ай-ай! Больно! Не бейте меня, пожалуйста! У меня нет денег! – вокруг нас уже начала собираться толпа. Денег у меня и правда не было, но почему я сказал про это – я не знаю, просто так получилось. Я попытался заплакать.
Мужчина глубоко вздохнул, с большим трудом улыбнулся и нажал кнопочку на чёрной штучке у воротника.
- Первый, первый, потеряшка в третьем зале. Нужна помощь, - Мужчина улыбнулся и поправил кобуру. – Граждане, расходимся, расходимся. Здесь нет ничего интересного.
- Что ж тут интересного, когда на людях детей бьют! Обычное дело, – поддакнула суровая тётка с увесистой авоськой.
- А чё ты скромничаешь? Ты его шокером ёбни или вообще из пистика захерачь! А мы посмотрим, - предложил круглолицый дядя с профессорским портфелем.
- Граждане, этот ребёнок потерял своих родителей. Я веду его в отделение для выяснения всех обстоятельств, - мужчина явно нервничал, его голос периодически срывался на фальцет. Он дёргал рукой, стараясь незаметно от толпы расстегнуть кобуру.
- Ребёнка отпусти, - огромный мужик поскрёб недельную щетину татуированным кулаком. – А уж родителей ему мы сами найдём!
Мужчина нервно сглотнул, встал за мою спину, одну руку положил на моё плечо, вторую на кобуру и стал пятиться к стене.
- Граждане, вы мешаете сотруднику милиции…
- … в печать не отдал ещё? Брось всё, давай на первую полосу: «Вооружённый до зубов сержант милиции взял в заложники малолетнего ребёнка в центре ГУМА». Блядь, Вань, ну ведь ты же журналист, не я. Какие в жопу фотки? Ребёнка щас пристрелят, а ты хочешь, чтобы я попросила его улыбнуться? Ладно, щас Лёльку в Кодаке попрошу. Возьми пока что-нибудь с прошлогоднего убийства.
Толпа всё увеличивалась. Мужчина в фуражке ещё крепче прижал меня к себе и обернулся. Продавщица из магазина косметики ослепительно улыбнулась и повесила трубку. Мужчина оскалился и достал пистолет. Из отдела «KODAK» полыхнула фотовспышка. Мужчина взвыл.
- Все назад! Стрелять буду!
- Всех не перестреляешь. Отпусти ребёнка, упырь! – сухонькая старушка поправила очки и пнула мужчину под коленку.
Метко брошенное из толпы яблоко сбило с мужчины фуражку. Он потянулся за ней и невольно отпустил меня. Кто-то толкнул мужчину в бок, кто-то ударил сумкой и вскоре вся толпа плотно окружила его и с криками начала избивать. Я отошёл в сторонку и пошёл искать маму. Мама обнаружилась за углом. Она рассматривала витрину ювелирного магазина.
- Что-то ты долго, - буркнула она и потащила меня к папе.
Когда мы проходили мимо дерущихся людей, она прикрыла мне глаза ладошкой.
- Не смотри. Водки нажрутся, а потом драки устраивают.
Фонтан снова оказался на месте, а возле него скучал папа.
- Ну что? Экскурсии закончены? Поехали твоих старых клюшек радовать. Жрать охота, - папа подхватил сумки и зашагал к выходу из магазина.
Ночевали мы у маминых подружек, которых папа называл почему-то старыми «клюшками», «лошадьми» и «прошмандовками». Я старательно пытался запомнить эти слова, чтобы потом спросить у пацанов во дворе что они значат, но у меня это никак не получалось. Когда я за ужином спросил, что такое «мандалысая» и почему папа так называет тётю Лену, мама сильно покраснела и перестала есть. У тёти Лены задрожали губы, она непроизвольно поправила парик и ушла в свою комнату. Папа потом долго курил на балконе и слушал всё, что говорила ему мама. А мне достался весь торт, потому что его уже никто не хотел кушать.
На следующий день мы стояли на перроне и ждали своего поезда. Сумок у нас было много. Мама хоть и говорила, что в Москве всё дорого, но всё равно купила очень много всего для себя и для меня, и немного для папы. Уже у вокзала папа сказал, что мы забыли про старую ведьму и купил бабушке тульский пряник.
Когда объявили, что поезд задерживается, папа сходил в соседний магазин, присел на сумку, два раза оглянулся по сторонам, ловко открутил пробку у бутылки водки и налил себе полный стакан. В тот самый момент, когда он поднёс стакан с водкой к губам, перед нами появились двое мужчин в фуражках и с пистолетами на ремне.
- Нарушаем?
Папа нервно сглотнул несуществующую слюну, опустил стакан и ещё раз оглянулся по сторонам, как бы не веря в происходящее. Я вдруг понял, что домой мы можем вернуться без папы. Вещей было слишком много, и мы с мамой вдвоём абсолютно точно не справились бы с ними, поэтому я решил вмешаться.
- Папа не будет драки устраивать. Он хороший.
Мужчины переглянулись, потом посмотрели на синяк на моей коленке, на синяк на руке мамы и достали из-за пояса чёрные дубинки. Папа сглотнул ещё раз. Мама смотрела на всё это вытаращенными глазами и не знала, что сказать. Один из мужчин вдруг очень внимательно стал меня разглядывать.
- Погоди, а это не тот пацан, которого вчера маньяк в ГУМе из калаша расстрелял?
- Бля, точно. И рубашка такая же, и синяк на коленке – всё как на фотографии.
- Выжил получается.
- Опять газеты всё переврали.
Мужчины убрали дубинки, потом один из них порылся в карманах и протянул папе небольшой свёрток.
- Слышь, мужик, нельзя без закуси. Мне тут жена бутербродов собрала, держи вот.
- Сочувствуем, если чё. Я б на твоём месте после такого прямо из горла затрубил бы.
- Отдыхайте. Проследим чтоб вам не мешали.
Мужчины вежливо откланялись и исчезли в толпе. Папа залпом выпил стакан водки и посмотрел на маму.
- Что это было?
- Перепутали, наверное.
Вскоре подошёл поезд, и мы уехали домой. Я ничего не сказал папе с мамой, потому что иногда им лучше ничего не говорить, особенно тогда, когда всё плохое заканчивается очень хорошо.