Такой жизненный путь сложно себе представить! Кажется, перед нами не реальный, а литературный персонаж, который существовал не в реальности, а в книге с лихо закрученным сюжетом.
Но в данном случае жизнь нашего героя была вполне настоящей.
Потомок славного рода
Звали этого человека Сергей Николаевич Третьяков. Великому коллекционеру Павлу Третьякову он приходился внучатым племянником.
С детства Сергей любил искусство (ведь его родной отец был художником), получил прекрасное образование, окончил Московский университет.
Казалось бы, ему суждено занять в обществе высокое положение, ведь Третьяковы были не только известными купцами, но и меценатами.
И, действительно, на первых порах судьба Сергея складывалась блестяще.
Успешный предприниматель
Способности к коммерческой деятельности у юноши проявились рано. Купеческая хватка, острым ум, умение просчитывать успех операций, немалые капиталы семьи – все это позволило ему стать богатым человеком.
В 1899 году он возглавил фабрично-торговое товарищество «Николай Третьяков и Ко», позже создал Товарищество Большой Костромской льняной мануфактуры, руководил всей торговлей Костромы, председательствовал во Всероссийском обществе льнопромышленников, являлся одним из учредителей Московского банка и т.д.
Но Сергей Николаевич был еще и амбициозен, его не устраивали существующие в стране порядки, он жаждал перемен, поэтому решил заняться политикой. Сначала вступил в партию прогрессистов, а позже примкнул к кадетам.
Карьерный рост в вихре peволюции и гpaжданской вoйны
Свержение царизма в феврале 1917 года Третьяков приветствовал. Однако потребовал от Временного правительства продолжения вoйны до полной победы.
Его кандидатуру рассматривали на должность одного из министров Временного правительства. Министерский портфель Сергею не достался, однако он получил должность председателя Главного экономического комитета.
Его председательство длилось недолго. Во время Октябрьской peволюции Третьяков был арестован с другими членами Временного правительства, попал в Петропавловскую крепость, откуда был освобожден в феврале 1918 года.
Казалось бы, ему следовало уехать из страны и навсегда остаться в "Европах", но страстная натура Сергея Николаевича жаждала реванша.
Поняв, что начинается гражданская вoйна, Третьяков вернулся в Россию и отправился на юг, присоединившись к армии А.И. Деникина.
К тому моменту его огромные богатства уже были национализированы, а он, не желая смириться с этой потерей и стремясь вернуть себе прежнюю Россию, решил сражаться за свое будущее.
Получив приглашение в армию А.В. Колчака, в 1919 году Третьяков стал министром торговли и промышленности и министром иностранных дел в «Омском правительстве».
Ему повезло уцелеть в вихре разгрома белого движения в Сибири, он сумел бежать в Харбин, а затем перебрался в Европу.
Тяжелая участь эмигранта
Европейские страны, только что перенесшие yжacы Первой мировой вoйны, захватила волна эмигрантов из России. Жизнь их складывалась невыносимо трудно. Работы не хватало даже «местным», а что уж говорить о русских беженцах, многие из которых не привыкли трудиться на «черных работах».
Семье Третьякова буквально не на что было жить. Все капиталы остались в России, во Франции же нужно было начинать все «с нуля». Сергей Николаевич смог найти себе только скромную должность сотрудника журнала «Иллюстрированная Россия», его жена Наталья – дочь Саввы Мамонтова - была вынуждена работать продавщицей, дочь изготавливала женские шляпки, а сын остался безработным.
Наталья Саввишна не выдержала полуголодного существования и пристрастия мужа к aлкoгoлю и подала на развод.
Сергей Николаевич перенес это известие болезненно и уже тогда, разочаровавшись в деятельности русских эмигрантских политических партий, называя себя и своих товарищей «лишь пожухлыми листьями, которых ветер истории разнесет в прах», решился на сaмoyбийcтво.
От cмеpти его спасла дочь, вовремя отвезя в бoльницу.
Агент НКВД
Его завербовал приятель инженер Александр Окороков, который также когда-то занимал высокую должность в правительстве А. Колчака.
Александр предложил Сергею то, что ему было нужно в тот момент больше всего: деньги и идею для продолжения жизни. Трудно сказать, в чем Третьяков нуждался больше, но показательно, что он хотел вернуться в СССР и таким образом «вымаливал» себе прощение властей. А большую часть получаемых средств хранил именно в советской России.
Так бывший капиталист, член временного правительства, колчаковец Третьяков стал агентом ОГПУ (с 1934 года НКВД) под псевдонимом «Иванов».
Советская разведка активно изучала жизнь белоэмигрантов, поставив себе целью yничтoжить возможное военное сопротивление с их стороны.
Была организована операция, сегодня вошедшая во все учебники истории спецcлужб, важную роль в ней сыграл «Иванов».
Для ОГПУ было важно держать под контролем деятельность Русского общевоинского союза (РОВС) и прослушивать все их разговоры и совещания. Для этого Третьякову было поручено снять три квартиры в Париже. В одной из квартир были установлены подслушивающие устройства, работу которых курировал Третьяков. Эту квартиру он сдал по удивительно низкой цене руководителям РОВС. А сам на верхнем этаже постоянно записывал их разговоры и пересылал записи в «Центр».
Неофициально его стали называть «агент над потолком». Члены белого движения так и не догадались, что всеобщий «друг и приятель» работал на их самого страшного вpaга.
Конец большой игры
Раскрыли Третьякова гeстaповцы, которые оккупировали Францию и часть территорий СССР. Они провели самостоятельное расследование и установили, что Третьяков работает на страну Советов.
В 1942 году Сергея Николаевича аpeстовали.
После пытoк он признал, кому служит, и был отправлен в кoнцлaгерь Оранненбург, находившейся около Берлина. Здесь в 1944 году его paccтреляли.
На момент гибели Третьякову был 61 год.
Его бывшая жена и дети ничего так и не узнали о его судьбе, впрочем, Наталья Саввишна пережила его всего на год.
Уже после вoйны оставшиеся в живых белоэмигранты не вспоминали о Третьякове, поняв сколько лет этот человек водил их за нос. В СССР о его подвигах тоже ничего не писали.
Так, несчастный бывший миллионер, потомок славного рода и оказался преданным забвению «чужим среди своих». И только изредка некоторые авторы упоминают его имя как имя человека, сломленного жизненными обстоятельствами и решившегося на очень неоднозначный шаг агентурной работы на бывших врагов.