Время затягивает раны, даже самые глубокие. И лишь шрамы, которые, бывает, остаются на всю жизнь, служат мрачным напоминанием о том, что когда-то случилось.
Тень Тевтобургского леса
С того черного дня, когда в Тевтобургском лесу варвары уничтожили три легиона Публия Квинтилия Вара, минуло почти 13 лет. Уже не было в живых Божественного Августа, умер от яда тот, кто отомстил херускам и хаттам за страшный и позорный разгром, кто вернул золотых орлов легионов - Цезарь Германик.
"Германик, прославившийся своим походом против германцев, продвинулся до океана, нанес сокрушительное поражение варварам, собрал и похоронил кости павших вместе с Варом и отвоевал военные знамена", - пишет Дион Кассий.
Год назад не стало и главного обидчика римлян - Арминия. Увы, пал он не от римского меча, как того заслуживал, а от коварства собственных сородичей. Но несмотря на это известие о том, что Арминия больше нет, было встречено в империи с огромной радостью и воодушевлением. Хотя римляне и отдавали должное своему главному врагу.
"Это был, бесспорно, освободитель Германии, который выступил против римского народа не в пору его младенчества, как другие цари и вожди, но в пору высшего расцвета его могущества, и хотя терпел иногда поражения, но не был побежден в войне. Тридцать семь лет он прожил, двенадцать держал в своих руках власть; у варварских племен его воспевают и посейчас", - рассказывает Тацит.
И все-таки мрачная тень Тевтобургского леса еще висела над Вечным городом.
- Такие раны не заживают, они со временем просто растут в глубину, - вздыхал 55-летний старик Гней Публий, ветеран Девятнадцатого легиона, чудом уцелевший в той страшной бойне.
В его скромную коморку на окраине Рима ходила молодежь, чтобы послушать рассказы о страшном дне 9 сентября 9 года, когда стволы вековых деревьев были обагрены римской кровью. Чтобы восхититься смекалкой Гнея Публия, которому удалось избежать смерти. Прятаться несколько дней в болоте, за затем, несмотря на тяжелую рану, пробраться за Рейн, в Галлию, а оттуда добраться до Италии.
Арминий умер, но варвары остались варварами. И германцы - все эти марсы, херуски, хатты, маркоманны, свебы, тевтоны, лангобарды и все остальные дикие бородачи - были самыми воинственными, самыми опасными. Принцепс Тиберий не верил германцам, пусть они после походов Германика и вели себя относительно тихо. В Германии стояло целых восемь легионов. Еще четыре было размещено на Дунае: два в Паннононии, два в Мёзии. В Далмации находились еще два легиона, готовые в любой момент либо поддержать дунайскую армию, либо быстро прибыть в Италию, если бы враг угрожал земле предков.
Война в Галлии
А пока германцы, занимаясь внутренними усобицами, на власть Рима не посягали, были другие проблемы. В 21 году, совсем недавно, восстали те, кого, казалось бы, римский меч покорил очень давно, при Божественном Юлии - галлы. На севере поднялись белги и треверы, на юге эдуи. Ходили разговоры, что и вовсе все шестьдесят четыре галльские общины взяли в руки оружие, что они объединились с германцами, что вот-вот вспыхнет и Испания... И вся империя окажется в огне. К счастью для Тиберия, слухи оказались преувеличены.
Галлам не понравилось увеличение налогов и беспредел, которые творили римские сборщики податей и ростовщики. Галлы, конечно, не понимали и не хотели понимать, что могущество Рима держится не только на доблестных легионах, но и на полной казне. Своему наследнику Гаю Калигуле Тиберий, прижимистый и рачительный хозяин, оставит полные закрома зерна, полные сундуки золота. Калигула промотает это все очень быстро... Но Тиберий был другим. Ему был важен каждый серебряный денарий, каждый медный сестерций. Он мог потратить большие деньги - например, на восстановление Сард и других городов на западе Малой Азии, сметенных катастрофическим землетрясением 17 года...
"В том году были разрушены землетрясением двенадцать густо населенных городов Азии, и так как это произошло ночью, бедствие оказалось еще неожиданнее и тяжелее, - рассказывает о чудовищном ударе стихии Тацит. - Не было спасения и в обычном в таких случаях бегстве на открытое место, так как разверзшаяся земля поглощала бегущих. Рассказывают, что осели высочайшие горы; вспучилось то, что было дотоле равниной; что среди развалин полыхали огни. Больше всего пострадали жители Сард".
Однако идти на поводу у взбунтовавшихся галлов - это значит показать им, а также всем остальным свою слабость. Слабость империи. На это Тиберий пойти не мог, поэтому треверы и эдуи получили очень жесткий ответ.
С треверами было покончено довольно быстро. Хватило одного месяца. Эдуев было больше, они были сильнее, их возглавлял талантливый военачальник Юлий Сакровир. На борьбу с Римом он собрал крупную армию, организованную по римскому образцу. У него была и конница, и лучники, и пращники, у него была даже тяжелая пехота. На эту роль Сакровир мобилизовал несколько сотен гладиаторов-крупеллариев: закованных в железо галльских воинов.
Решающее сражение произошло в конце лета 21 года под Августодуном в долине Родана. Сакровир на белом коне объезжал свои когорты и говорил о том, что свобода станет величайшей наградой за победу в этом бою:
- Вспомните, как ваши предки героически сражались с легионами Цезаря! И знайте, что Италия слаба, ее население трусливо, а лучшие воины в римском войске - это провинциалы.
Вдохновленные такими речами эдуи отчаянно бросились на римлян, но потерпели поражение. Не помогла Сакровиру и "когорта" латников-крупеллариев, хотя с этими закованными в броню, крайне неповоротливыми солдатами военачальнику Гаю Силию и его легионерам пришлось повозиться дольше всего.
"Разгром эдуев несколько задержали латники, так как их доспехи не поддавались ни копьям, ни мечам; впрочем, воины, схватившись за секиры и кирки, как если бы они рушили стену, стали поражать ими броню и тела; другие при помощи кольев и вил валили эти тяжелые глыбы, и они, словно мертвые, продолжали лежать на земле, не делая ни малейших усилий подняться", - сообщает Тацит.
После поражения Сакровир с ближайшими друзьями сбежал в Августодун, где, понимая, что старой армии больше нет, новой не предвидится, бросился на меч. Восстание в Галлии было подавлено, творец победы Гай Силий был щедро награжден Тиберием, который к доблести своих воинов не оставался равнодушным.
Непокорный Такфаринат
Еще больших почестей заслужил другой военачальник. Весной 22 года в Риме была устроена овация в честь победителя африканских мусуламиев Квинта Юния Блеза. Война в Африке началась еще в 17 году. Некто Такфаринат, бывший кавалерист из вспомогательных сил, сколотил вначале небольшую банду, превратившуюся затем в настоящую армию, которая начала без устали разорять и грабить римские поля и поселения.
"В том же году в Африке началась война, возглавляемая со стороны неприятеля Такфаринатом. Нумидиец родом, он служил в римском лагере во вспомогательном войске; бежав оттуда, он принялся ради грабежа и захвата добычи набирать всякий привычный к разбою сброд, а затем, создав по принятому в войске обыкновению отряды пеших и конных, стал вождем уже не беспорядочной шайки, как это было вначале, но целого племени мусуламиев", - пишет Тацит.
Консул Фурий Камилл, возглавив Третий Августов легион, в 18 году нанес Такфаринату поражение, однако на следующий год нумидиец с новыми силами принялся за старое. На подмогу африканским частям из Паннонии выдвинулся Девятый Испанский легион, совершив за несколько недель стремительный марш с берегов Дуная до Карфагена.
Целых два римских легиона против плохо подготовленной армии нумидийцев и мусуламиев - казалось, с Такфаринатом скоро будет покончено. Однако у "испанцев" первый блин вышел комом. Когорта новобранцев решили вступить в бой с варварами в чистом поле и потерпела поражение. Позорное поражение - показала врагу спину. Центурион Декрий всеми силами пытался остановить своих бегущих с поля боя солдат, он чуть ли не единственный дрался, как лев, но пал на землю пронзенный вражескими дротиками.
Поступок легионеров Девятого Испанского привел в гнев наместника Африки Луция Апрония, командовавшего тогда римскими силами:
- Это недостойно римлян! Все эти трусы должны понести жестокое наказание! И не только они. Весь легион поплатиться за жесточайший позор.
Апроний вспомнил древний обряд децимации, который в последний раз применялся еще при Юлии Цезаре и, что интересно, также в отношении восставших тогда воинов Девятого Испанского легиона. Каждого десятого солдата вывели из строя, привязали к врытым по такому случаю столбам и забили палками до смерти. Всего 500 человек. Наказание возымело действие. Пройдет совсем немного времени и когорта "испанских" ветеранов в пух и прах разгромит численно превосходящие силы Такфарината.
"Эта суровая мера оказалась настолько действенной, что подразделение ветеранов, числом не более пятисот, отогнало то же самое войско Такфарината, напавшее на укрепление, которое называется Тала. В этой битве рядовой воин Руф Гельвий совершил подвиг спасения римского гражданина, и Апроний наградил его ожерельем и почетным копьем", - сообщает подробности Тацит.
Однако покончить с восстанием не удалось, Такфаринат с остатками сил в очередной раз сбежал. На посту наместника Африки Апрония сменил Юний Блез, дядя влиятельного командира преторианской гвардии Луция Элия Сеяна. Блез сменил тактику. Разбил все имевшиеся силы на три крупных отряда и повел их в наступление широким фронтом.
"Наши задумали наступать в трех направлениях и разделились на три колонны. Легат Корнелий Сципион начальствовал над той из них, задачей которой было оградить жителей Лепты от грабежей и отрезать Такфаринату пути отступления в страну гарамантов; на другом фланге вел свои обычные части Блез Младший - ему надлежало не допускать безнаказанного опустошения окрестностей Кирты; сам главнокомандующий (Юний Блез. - Авт.) с отборными воинами, устраивая в подходящих местах укрепления и заставы, теснил зажатых отовсюду врагов, так что, куда бы они ни подались, у них неизменно оказывалась, - впереди, с фланга, а часто и с тылу, - та или иная часть римского войска; и многие из них таким образом были истреблены или захвачены в плен", - сообщает Тацит.
Такфаринат снова был разгромлен, но окончательно не побежден. Он укрылся в пустыне и оттуда прислал Тиберию дерзкое послание:
- Я может быть и закончу войну, но только после того, как ты, принцепс, поделишься со мной и моими людьми плодородными землями и городами.
Тиберий был разъярен, однако все-таки разрешил Блезу провести в Риме триумфальные почести и даже наградил его титулом "император" (это случилось в последний раз в римской истории, после этого императорами были только принцепсы). Ходили слухи, что сделано было из-за могущественного родственника Блеза - Сеяна, которого Тиберий очень уважал, а, возможно, даже боялся.
Война с Такфаринатом завершится только в 24 году. И окончательно победить его сможет Публий Корнелий Долабелла. Имея в наличии меньшие, чем Блез, силы, он окружит войска мятежников и заставит Такфарината броситься на меч. Правда, Долабелла - тот, кто окончательно и бесповоротно покончил со строптивым Такфаринатом, - почестей не удостоится.
"Домогавшемуся триумфальных отличий Долабелле Тиберий отказал в угоду Сеяну, дабы не померла слава его дяди Блеза, - объясняет Тацит. - Но Блез не стал от этого знаменитее, а отказ в предоставлении заслуженных почестей еще больше возвысил в общем мнении Долабеллу; ведь он с меньшими силами захватил занимавших видное положение пленных, умертвил вождя и стяжал себе славу завершителя этой войны".
Зловещий Сеян
22 год - это начало возвышения Луция Элия Сеяна, одной из самых зловещих фигур в истории ранней империи. Этот человек не отличался родовитостью, происходил из провинции, но при Тиберии сумел сделать прекрасную карьеру, дослужившись до поста командира преторианской гвардии, фактически - руководителя личной охраны принцепса. Он превратил преторианцев в огромную силу, которая впоследствии оказывала большое, а нередко и решающее значение на римскую политику. Раньше преторианские когорты были разбросаны по всей Италии, Сеян приказал их перевести в один единственный лагерь под Римом. Десять когорт - это целая армия, прекрасно подготовленная и боеспособная. Личная армия принцепса, а по сути - личная армия Сеяна.
"Он укрепил свою власть многими способами, особенно тем, что объединил в единый лагерь различные когорты, которые были отдельными и отличными друг от друга, - рассказывает Дион Кассий. - Таким образом, все силы могли бы быстро получать приказы и внушали бы всем страх, потому что все были вместе в одном лагере. Это был человек, которого Тиберий из-за сходства их характеров привязал к себе, возвысив до ранга претора, честь, которой еще никогда не оказывали человеку подобного положения, и он сделал его своим советником и помощник во всех делах".
Однако Луций Элий стремился к большему. Его затуманенный взор пленяли самые, казалось бы, недостижимые вершины власти. И он начал действовать. Первой жертвой стал сын Тиберия и наследник престола Друз Младший, решительный и способный военачальник, воевавший в Далмации и Германии. Сеян соблазнил жену Друза Ливиллу и с ее помощью отравил молодого человека медленно действующим ядом. Тиберий ничего не заподозрил. Не возникло у принцепса вопросов, когда при странных обстоятельствах умерли два сына Цезаря Германика - победителя Арминия, героя римского народа. Хотя, по свидетельству древних авторов, к смерти юношей был причастен Сеян. В 27 году Тиберий вовсе удалился на остров Капри. Сеян остался в Риме и фактически получил всю полноту власти. Казалось, добился того, к чему стремился.
"Множество изображений Сеяна было сделано разными людьми, и в его честь было произнесено множество панегириков как перед народом, так и перед сенатом, - пишет Дион Кассий. - Высокопоставленные горожане, в том числе и сами консулы, регулярно приходили к нему домой на рассвете и сообщали ему не только обо всех частных просьбах, которые кто-либо из них хотел сделать к Тиберию, но и о государственных делах, которые требовалось предпринять. Словом, отныне ни одно дело такого рода не совершалось без его ведома".
Но судьба переменчива. В 31 году Тиберий, вероятно, всерьез опасаясь возросшего могущества своего ставленника, обвиняет Сеяна в заговоре. Вчерашний вершитель судеб был схвачен прямо во время выступления в сенате и в тот же день казнен. Его дети были убиты, статуи, которых в Риме появилось немало, разрушены, а имя стерто со стен домов, с монет и предано забвению.
Время худого мира
Но это было позже. А в 22 году Сеян только начинает путь к могуществу, к большой власти. Империя еще не погрузилась в репрессии, которые с каждым годом будут нарастать. Ведь последние годы правления Тиберия - это время ничем не обоснованной жестокости. Но уже сейчас, в начале 20-х годов, начинаются преследования за излишнюю роскошь, растет число судебных дел по оскорблению величия. Расцветает "искусство" доноса. Одной из первых пострадала внучка сестры Августа Аппулея Верилла, которая, по словам доносчика, "издевалась в поносных словах над божественным Августом и Тиберием, равно как и над его матерью, и, кроме того, являясь родственницей Цезаря, пребывала в прелюбодейной связи". А всадника Клутория Приска обвинили в том, что "пожалованный Цезарем денежным даром за прославленные стихи, в которых оплакивалась кончина Германика, он во время болезни Друза сочинил новые, чтобы в случае его смерти предать их гласности и получить еще большее вознаграждение". До поры приговоры по таким делам были относительно мягкими - виновных лишали воды и огня, то есть имущества. Но впоследствии судебных дел стало больше, репрессии усилились, все чаще выносились смертные приговоры.
И под каток государственной машины попадали не только отдельные личности, но и целые народы. Показательная судьба римских иудеев. Тиберию однажды донесли, что терпеть переселенных в Рим после завоеваний Помпея Великого евреев больше решительно невозможно - они, мол, занимаются колдовством, мракобесием, подрывают основы римского порядка и римского государства.
"Обсуждался и вопрос о запрещении египетских и иудейских священнодействий, и сенат принял постановление вывезти на остров Сардинию четыре тысячи зараженных этими суевериями вольноотпущенников, пригодных по возрасту для искоренения там разбойничьих шаек, полагая, что если из-за тяжелого климата они перемрут, то это не составит большой потери; остальным предписывалось покинуть Италию, если до определенного срока они не откажутся от своих нечестивых обрядов", - сообщает Тацит.
Но все-таки эпоха Тиберия - это время мира. Пусть и худого, пусть и довольно напряженного. Злобного, но мира. Все самое страшное еще впереди: кровавая тирания Калигулы и Нерона, новые безжалостные войны - с Парфией, с германцами и другими многочисленными варварами...
И, конечно, никто в Риме не знает, что в далекой Иудее уже живет человек, которому суждено будет полностью изменить не только ход истории Рима, но и перевернуть весь мир.
Источники: Тацит. Анналы (книги III и IV)/ Дион Кассий. Римская история (книга LVII)