Сказка для взрослых и детей. Автор Вячеслав Федяшин.
Иллюстрации к рассказу ИИ Кандинский ПАО СберБанк.
"Смешались в кучу кони, люди,
И залпы тысячи орудий
Слились в протяжный вой …"
Михаил Лермонтов, Бородино.
Предисловие
Рассказ повествует о случайном пересечении судеб двух непохожих семей, и о дружбе двух настоящих воинов - прошедшей через века, почти стёртой из памяти, но не угасшей в своей преданности.
Калихман
Семью Калихман нельзя было назвать традиционной еврейской семьёй. Карл и Кайла встретились в интернате для инвалидов, куда он, как и она, попали после больницы. В трудное послевоенное детство Карл беспризорничал, честно зарабатывая на хлеб, как только возможно. Пока однажды в одном из полуразрушенных подвалов, где он устроился на очередной ночлег, "потревоженный" немецкий фугас взрывом не контузил мальчишку так, что тот лишился слуха на всю оставшуюся жизнь. Бедную Кайлу же чуть не растерзала стая бродячих собак, когда она с подружками купалась на местном пруду, после чего, как сказали врачи, - "девочка уже никогда не сможет испытать радость материнства". Оказавшись в одном интернате, подростки сначала сблизились на почве "еврейского" родства, потом Кайла учила Карла заново говорить, а он, произнося слоги протяжно, словно на распев, этим и покорил окончательно сердце молоденькой Кайлы. Повзрослев и сыграв скромную свадьбу, они, не знавшие своих родственников и корней, так никуда и не уехали, а прожили на окраине Иркутска в интернате тихо до самой старости. Он работал учителем труда и по совместительству плотником, а она осталась работать там же поварихой на кухне. Оба работящие, всегда в сытости и тепле - спокойная, счастливая жизнь - награда за их несчастное детство. Своих детей у них не было, но этот недочёт судьбы с лихвой компенсировала любовь интернатских мальчишек и девчонок.
Кайла, всегда инициативная, была во все времена участницей любых активных событий. Многие из воспитанников называли её своей мамой. Даже в преклонном возрасте она оставалась очень энергичной женщиной, не смотря на свой маленький рост и внешнюю, кажущуюся хрупкость.
Карл смотрелся рядом с ней прямой противоположностью, высокий и сильный, но всегда тихий, и почти нелюдимый. Дружил, пожалуй, только со сторожем Дмитрием. Но дети, не смотря на его замкнутость, Карла любили - сколько своими золотыми руками он сделал деревянных игрушек и поделок, было не сосчитать.
Сторож Дмитрий, он же интернатовский истопничий, а в простонародье дед Дима, часто проводил время в мастерской Карла за игрой в самодельные шахматы. Это не осталось незамеченным детьми, которые за глаза давно называли его Джузеппе, за сходство с ситуацией из сказки и, конечно, за сизый нос, да, любил дед Дима пропустить рюмочку другую в свободное время. "Джузеппе" о кличке знал, внешне всегда ругался, когда слышал это имя, но в душе ему почему-то было всё равно приятно.
Дрова
Сознание вернулось постепенно, меня видимо везли в телеге, по ощущению прямо в куче дров. Яркие солнечные лучи пробивались сквозь щели вместе с морозным воздухом. Но я не мог даже пошевелиться, так сжало бока со всех сторон. Трясло прилично, но вот повозка наконец остановилась возле какой-то постройки, послышались человеческие голоса, и поленья стали скидывать на землю, прямо в снег возле покосившегося сарая. Я хотел было подать голос, но не смог выдавить ни звука. И вот чьи-то руки хватают меня, тянут… но что за ерунда?! Вместо туловища у меня здоровенное полено! Удар - меня с силой бросили оземь.
- Большущий какой пень. Тяжеленный, чуть поджилки не надорвал! - закряхтел недовольно дед Дима, - Опять некондицию привезли! Петрович, рыбья ты холера! Когда дрова нормальные будут?
- Бери что дают, - сказал мужичок в засаленной фуфайке, названый Петровичем, - санитарную вырубку леса делали, другого нет.
" - Что? - Я пень? Я пень! Но, стоп, а я кто вообще? Как меня зовут? Как я тут оказался? Почему я ничего не помню до этого момента? Как я вижу и чем слышу если я пень?"
Скидав все дрова с телеги, Петрович развернул повозку, и стеганув вожжами полусонную клячу, поехал в обратный путь.
- Не забудь директору бумаги на дрова передать, - уже отъехав крикнул Петрович не оборачиваясь.
Дед Дима ещё некоторое время стоял и смотрел им вслед, как неторопливо удаляется телега, скрипя колёсами по свежевыпавшему снегу.
"- Да, справедливое замечание, с памятью у меня последнее время не очень хорошо." - подумал истопничий и повернувшись к куче дров начал осматривать прибывшее хозяйство.
Зря он ругался на Петровича, все поленья были примерно однокалиберные, только этот несуразный пень выбивался из общей кучи.
- Ночь обещают морозную, кривые дрова горят долго и жарко, вот и начнём, пожалуй, с него, - логично подумал вслух истопничий.
Взявшись за колун, дед Дима начал обходить пень, примеряясь с какого бы бока рубануть.
" - Эй, эй, старый! Чего это ты задумал? - не на шутку заволновался я, - Прекрати это! А-а-а-а!!" - но слова похоже прозвучали только в моей деревянной голове.
Взмах, удар, ещё один! Но топор рикошетом отскакивает от пня, даже не откалывая какой-либо части.
- Да-а, старый какой пень, твёрдый словно камень, - сказал вслух не понятно для кого дед Дима - Без Карла тут не обойтись.
Плотник Карл
"Джузеппе" давным-давно ушёл, а Карл всё сидел у себя в мастерской и смотрел на кусок большого старого дерева. То, что по началу приняли за пень, в действительности оказалось нижней частью кряжистого ствола не известной ему доселе породы дерева. За годы своей плотницкой работы он видел много рабочего сырья, но такое ему попалось, пожалуй, первый раз - застывшее движение. Обычно, перед тем как приступить, он всегда видел в необработанном куске материала свою конечную работу, причём не только глазами, но и руками, трогая и ощущая теплоту дерева. Сейчас почему-то плотник боялся прикоснутся к этому "полену", хотя язык так не поворачивался назвать "это".
" - Сколько деревянных кукол вышло из под моих рук", - подумал Карл - "Да, наверное, это тоже будет игрушка, возможно лучшая, что я сделаю за свою жизнь".
Он взял стамеску и сделал пробный надрез. Странно, здоровенный топор для колки дров отскакивал от дерева словно от камня, а стамеска идёт как по маслу…
Кайла привыкла, что муж мог пропадать в своей плотницкой допоздна, и даже несколько дней к ряду, но такое было первый раз. После того как они с Дмитрием (или как его все звали за глаза - Джузеппе) притащили тот здоровый кусок дерева, Карл уже неделю не выходил наружу. Это было странно, но она не тревожилась за него, просто приносила еду и оставляла её в небольшом коридорчике, на деревянном столике. Его каморка не закрывалась на ключ, но у них было так принято - если муж работал, жена его никогда не беспокоила.
Цахор
Сколько прошло времени, после того как Карл "отсёк от меня всё лишнее", было непонятно, то ли месяц, то ли год. Я осознал себя вновь, лёжа под какой-то плотной накидкой, в окружении ящиков и коробок. Потом начались эти видения - почти стёртые воспоминания, или это был сон, а может полубред, какое-то наваждение периодически наполняло моё сознание живыми образами:
"Утро, ещё прохладно, наш табун просыпается, сбрасывая последнюю дремоту. Ранняя весна в степи прекрасное и беззаботное время для молодняка. Но мне уже давно не до сна - как и каждому юному жеребчику, исполняющемуся год от роду, мне предстоит важное испытание, которое определит дальнейшую участь. Получить своего Наездника и Имя, став воином или остаться в обозе на хозяйственных работах и таскать поклажу. Да, моё детство заканчивается совсем скоро, возможно со дня на день. Уж сколько я наслушался рассказов от бывалых жеребцов, как несли они своих седоков слившись воедино - день и ночь в погоне за врагом, как в горячке битвы упивались кровью и потом, это ли не достойная судьба для любого коня… Интересно, какой наездник достанется мне? И достанется ли…"
"А вот, мы уже стоим с ним друг напротив друга, на краю кочевого стана. Я от ушей до копыт мокрый от пота, ноги трясутся, а Он обнимает меня за шею, и я чувствую, как его крепкие ладони сжимают мой загривок. Почти час без продыху скакали мы по степи, и когда я думал, что вот упаду, Он давал небольшой перерыв восстановить дыхание и опять гнал в галоп.
- А ты гордый, не сдался, - прошептал Он мне на ухо, прижавшись щекой к щеке, - Цахор, я назову тебя Цахор.
- Тимур! - прокричал большой человек, вышедший из юрты, возвышающейся в центре стана - ну, и как тебе скакун?
- Он лучший, папа, спасибо! - ответил радостно Тимур, - я оставляю его себе.
- Хорошо, сынок, - тихо улыбнулся в бороду большой человек, - я это знал…
- Пойдём, - добавил он уже громче, - дядя Ганбаатар приехал, хочет тебя видеть. Да и ягнёнок готов, кушать пора.
- Дядя Ганбаатар! Я так люблю слушать его истории о военных приключениях.
- Эх, Тамерлан, - рассмеялся большой человек, - когда-нибудь ты поймёшь, что историю интереснее делать, чем слушать."
Московская гостья
Директор интерната, Карим Борисович, с самого утра бегал в поисках вездесущей Кайлы Калихман по всем помещениям школы. Она лучше, чем кто-либо подходила на роль экскурсовода.
Дело в том, что Московская журналистка, неожиданно нагрянувшая в тот день, Мария Тарагаева, на самом деле приехала в Иркутск по приглашению местного губернатора, дабы осветить реструктуризацию "Иркутского авиационного завода". Это событие якобы приурочили к празднику 9 мая, но все понимали, что после избрания в стране нового президента местные власти разных регионов часто таким образом пытались показать свою лояльность и "присягнуть на верность" новой власти, демонстрируя готовность работать "в одной связке". Но Марию подобные мероприятия интересовали только по долгу службы, а своим хобби или если можно так сказать, долгом журналистской чести, она видела себя в помощи интернатам и детдомам, которые переживали не лучшие годы существования. Хотя, вполне возможно, таким образом Мария просто пыталась улучшить "карму" своей семьи - уже несколько лет они вместе с мужем Павлом почти безнадёжно боролись с неизлечимой болезнью своего маленького сына.
Но, как бы то ни было, часто, после её репортажа в столичной прессе о бедственном положении того или иного подобного заведения, местные власти нет-нет, да и подкидывали тем средства на житье-бытие. А бывали даже и случаи точечных дотаций из федерального бюджета.
Это обстоятельство и радовало директора, такой случай выпадает в жизни не часто. Деньги были нужны и Карим Борисович собирался этой ситуацией воспользоваться. Кроме расходов на ремонт и покупку нового оборудования в учебные классы, была у директора мечта - небольшое помещение, которое простаивало долгие годы, в нём некогда был кукольный театр, и он хотел его возродить, заняв в актёрах - воспитанников подопечного ему заведения.
- Кайла Михеевна, голубушка, ну, где же вы пропадаете, - завидев издали местную активистку засипел в свою тёмно-рыжую с сединой бороду Карим Борисович. Лишний вес никак не давался директору несмотря на различные диеты и гирудотерапию*.
- Такая гостья ждёт, из самой Москвы к нам пожаловала, - продолжал он увещевать Кайлу Михеевну, еле отдышавшись, - пойдёмте-с скорее.
- А что нужно-то? - сразу включилась в происходящее Кайла Михеевна. Её уговаривать было не надо, она из той породы людей, которые "за любой кипиш", кроме голодовки.
По мере продвижения обратно к кабинету директор объяснил новоиспеченной "экскурсоводше" всю суть задачи. И Кайла Михеевна осталась только рада возложенной на неё миссии и возможности помочь родному интернату.
- И про театр не забудьте рассказать, обязательно, душенька вы наша, - не унимался и повторил в который раз Карим Борисович, - вы по-женски лучше общий язык найдёте.
"Экскурсия" прошла на ура, в конце концов Кайла прожила в этих стенах почти всю свою жизнь и знала их буквально до последнего гвоздя, лучше, чем сам директор. Мария, воодушевлённая практически семейной сплочённостью постояльцев интерната, выслушала и про печное отопление (это в 21-м веке-то), и про текущую крышу, и много чего ещё, и конечно же про театр.
Обойдя почти всё что можно, и пообщавшись с детьми и сотрудниками они, изрядно уставши, остановились возле мастерской мужа. Он сейчас работал, и Кайла Михеевна чуть поколебавшись всё-таки повела Марию внутрь. В плотницкой, по обыкновению, был творческий беспорядок, но московскую гостью это нисколько не смутило, а наоборот впечатлило. Полки, заставленные множеством игрушек и прочих вещиц из дерева, запах свежей стружки и столярного лака - привели журналистку в возбуждённое состояние.
- Карл, познакомься, это наша гостья из Москвы, - сказала жена, обращая на себя внимание.
- А можно, я что-нибудь хотела у вас купить, для сына, - сказала она сбивчиво, с горящими глазами, прижимая руки к груди, как маленькая девочка, попавшая в лавку Алладина.
Карл, как правило, молчаливый и не обращающий внимания на посетителей, заставших его за работой, в этот раз отложил рубанок в сторону, и через прищур глаз с минуту смотрел на гостью.
- Из Маасквы... для сына? - нараспев, по обыкновению, переспросил он, и тихо добавил - higia hazaman**
- Что он сказал? - шёпотом спросила Мария у Кайлы
- Ой, не обращайте внимания, это на иврите. Иногда он таки вспоминает про свои корни, - улыбнулась Кайла Михеевна .
Карл встал и, прихрамывая на левую ногу, пошёл в дальний угол мастерской, где под брезентовым пыльным пологом лежали редко используемые вещи и инструменты. Некоторое время что-то там поискав он вернулся с увесистым свертком.
- Пада-а-арок, - вымолвил он, передавая его в руки журналистки.
Сев обратно за столярный стол, он опять погрузился в работу. Мария, развернув холщовое полотно ахнула - на неё смотрел, почти как живой, жеребёнок, конь-каталка на колёсах.
- Как… подарок.. - робко пролепетала она, - ведь это, наверное, очень дорогая работа…
- Берите, берите, - сказала Кайла, - если он так решил, значит так надо.
*гирудотерапия - лечение пиявками
**higia hazaman - время пришло
Больница
Москва, Боткинская больница. В большой ярко освещённой комнате отдыха тихо играют дети, кому-то только предстоит операция, кто-то уже находится на стадии реабилитации. Маленький болезненного вида мальчик примерно трёх лет сидит на полу, на цветастом ковре раскрашенным в цвет автомобильной дороги. На его бледном лице выделяться только глаза, карие, яркие, и не по-детски сильные, на мгновенье может даже показаться, что это умудрённые опытом глаза взрослого мужчины. Он мало общается и разговаривает со сверстниками, почти не играет в игрушки. Единственное что любит, когда ему читают книжки. Отцу даже пришлось сменить работу, бросить любимое дело - место драматического актёра в "Современнике", и устроится медбратом в больницу, только чтобы быть ближе к сыну.
" - Павел, вы поймите, время покажет, как себя поведёт спинной мозг, да и технологии на месте не стоят, - говорил лечащий врач отцу, оставляя своими словами лишь небольшое место для слабой надежды."
Конечно, по факту Тарагаевы понимали, что медицина не давала шансов на то, что их сын будет ходить, или хотя бы даже стоять. Деградации нет, уже должно радовать.
" - Хорошо хоть сидеть снова стал после операции", - успокаивала нянечка.
А операций и различных процедур за последнее время было предостаточно, столько, что череда дней слились похожестью в один большой ком. Но сегодня, в редкий выходной, Паша сидел рядом с сыном и читал его любимую книжку "Буратино".
Внезапно открывшаяся входная двухстворчатая дверь, привлекла к себе внимание почти всех находящихся в комнате. Распахнувшись в стороны, со звуком "пшшссс!" сработали дверные доводчики, в комнату вошла, или скорее даже вбежала, мама Наташа, в белом халате, накинутом поверх нарядного платья. Она несла с собой большой бумажный свёрток, по виду не такой уж и лёгкий.
- Я так по вам соскучилась, мальчики мои! И, я с презентом! - улыбаясь произнесла она, поставив пакет на ковёр, обняла и поцеловав мужа, а потом осторожно присела рядом с сыном:
- Тимур, ну как ты, родной? - она погладила его по голове, от неё пахло духами и аэропортом, - смотри что я тебе привезла…
...Наконец то эта "болтанка" закончилась, меня поставили на пол и стали срывать обёрточную бумагу. Вокруг резко посветлело, зрение сфокусировалось не сразу. Наконец я увидел мальчика, сидящего прямо передо мной. Мы долго смотрели друг на друга, его карие глаза казались мне до боли знакомыми. Потом, еле-заметно улыбнувшись, Он протянул руки в мою сторону и начал медленно подниматься. Встав и постояв так пару секунд, Тимур сделал шаг на встречу.
Родители, находившиеся в этот момент метрах в полутора рядом и обсуждавшие какие-то медицинские вопросы, вдруг замолчали. Открыв рот Павел локтем толкнул в бок жену, и указав в сторону сына, сказал:
- Наташа, смотри, Тимур встал! Наш сын пошёл!
В какой-то момент сделав ещё шаг, ножки Тимура предательски дрогнули и Он, чуть не упав, обхватил меня за шею двумя руками. Я почувствовал на своей деревянной гриве его маленькие влажные ладошки, и щёку, прилипшую к моей щеке.
- Цахор, - прошептал Он мне на ухо…
Послесловие
Битва была скоротечной, группа вражеских разведчиков так и не успела понять, что в наступающих сумерках наткнулась на передовой отряд Орды, во главе с самим Тамерланом. Из его людей даже никто не пострадал. Только Цахор… Хан стоял над ещё горячим трупом своего коня, нет - своего старого, верного друга. Первый помощник Туран-бек находился чуть поодаль и ждал, не решаясь потревожить раздумья эмира. Вражеская стрела попала прямо в сердце. С оперенья ещё стекала кровь, но Цахор умер почти мгновенно.
- Лучшая смерть для воина, смерть в бою, - наконец сказал, прервав свои размышленья Тимур, - Туран, распорядись похоронить его прямо тут, в месте, где он встретил свою смерть - под этим деревом.
- Да, мой предводитель
- И командуй привал, ночуем здесь.
Конец.