…Едва стемнело, по городу зажглись вензеля «НПС». Для проезжих это было большой загадкой. Впрочем, в светящихся датах «1823 – 1873» таилась подсказка, но уточнить, о каком юбилее речь, оказалось не у кого: принаряженные горожане разошлись кто в театр, кто – в городской сад, а кто – в Благородное собрание, где давался нынче обед на 300 персон. Кстати, там можно было наблюдать чрезвычайно эффектную сцену: волостные головы из инородческих волостей, все в праздничных национальных костюмах, вереницею подходили к виновнику торжества Николаю Петровичу Синельникову. 90 инородцев решили креститься, назвавшись при этом Николаями. Ведь сегодня, 1 мая 1873 года, Иркутск праздновал 50-летие службы на благо России сенатора, генерала от кавалерии, генерал-губернатора Восточной Сибири.
Во второй половине марта 1871, когда Николай Петрович Синельников подъезжал к Иркутску, здесь сложилась критическая ситуация: ржаного хлеба не хватало, и цена на него для многих была неподъемна – около трех рублей серебром за пуд: вино заводчики наложили руку на зерно, скупив его за бесценок, и взвинтили цену, сделав её неподъёмной для большинства. После первых же распоряжений нового начальника края упала до 1 руб. 25 коп., при этом хлеб в городе появился с избытком. После первых же распоряжений нового начальника края цена упала до 1 руб. 25 коп., при этом хлеб в городе появился с избытком. Люди умные, да к тому же внимательно изучившие послужную начальника края, усмехались и говорили, что уж верно пригодился Николаю Петровичу опыт заведывания интендантской частью 1-й Армии – неслучайно же он тогда заслужил «полную и совершенную благодарность» за соблюдение казенного интереса.
А еще говорили, что сам Государь принимал у Синельникова от купели всех его четверых детей. Кстати, перед отправкой в Иркутск 66-летний вдовствующий генерал женился на молоденькой барышне. Им была уготована долгая (более двадцати лет) и счастливая семейная жизнь.
Просыпался он, по обыкновению, очень рано, и в 7-30 утра уже занимался докладами. Около 12 выезжал в разные присутственные места, а в два пополудни принимался за просмотр бумаг губернских учреждений, и делал это чрезвычайно внимательно. Потом обедал с близкими и снова возвращался к делам. В шесть вечера приносили почту, и Николай Петрович имел обыкновение сам вскрывать ее. И вообще: у него было правило: не завершать день, пока хоть одна бумага отложена от исполнения. Покончив с делами, ехал в театр или в клуб, а по дороге домой еще куда-нибудь заезжал – мог появиться в больнице, тюрьме, казённой или частной лавке.
Чиновники трепетали, купцы тревожились и старательно вызнавали, «как у нового насчет подарков». Но известий об этом не было решительно никаких, оставалось дожидаться дня ангела. И дождались, и выяснилось, что подарки губернатору не только не возбраняются, но всячески приветствуются. Правда, подарки особенные – к примеру, стипендии детям из бедных семей для обучения их в ремесленной школе, или в техническом училище, или в гимназии, или даже в институте благородных девиц. Генерал-губернатор без обиняков говорил: был бы рад получить новую сельскую школу, прекрасно оборудованную, удобную для педагогов и учеников. В день своих именин давал обед персон на 150 и с нескрываемым удовольствием выслушал поздравления-рапорты о проявленной, проявляющейся и еще намечающейся благотворительности.
В 1872 Николаю Петровичу подали на подпись бумагу с опиской, и в результате отдАлённая местность» превратилась в местность отдЕлённую. Доноса, к счастью, не последовало, но в кулуарах долго рассуждали о том, что «ошибка» от правды недалеко: есть Россия и есть Сибирь – место ссылки, где даже дома не нумеруются.
Кстати, распоряжением генерал-губернатора Синельникова всем иркутским строениям присвоили номера. И названия улиц упорядочили: многочисленные Солдатские (1-я, 2-я и т.д.) получили новые имена, так же как названия-двойники с приставкой «Малая» и названия, вносящие путаницу (скажем, институт благородных девиц располагался уже на Набережной Ангары, а улица, на которой он находился раньше, по-прежнему именовалась Институтской). В переименованиях был один любопытный нюанс: пять улиц получили фамилии здравствующих иркутян – историка Щапова, талантливого чиновника Милютина, купцов-благотворителей Хаминова, Немчинова, Базанова, Сибиряковых. Это был не просто широкий, но и очень дальновидный жест, ко многому обязывающий.
Не остались без «внимания» и любители азартных игр: генерал-губернатор учредил специальный сбор: 5 коп. с каждой проданной колоды карт и десять копеек с каждой игры в пользу Приказа общественного призрения. В феврале 1874 года перед своим отъездом из Сибири генерал-губернатор Синельников передал городскому самоуправлению 15 тысяч собранных им денег; их хватило и на достройку воспитательного дома, и на обустройство первого в городе Детского сада.
Синельниковская надбавка на карты и карточную игру значилась как добровольная, однако никому и в голову не пришло бы придержать эти деньги, вырастающие в большие рубли. Барон Фредерикс, сменивший Синельникова на посту губернатора, немедля отменил карточную надбавку как не имеющую под собой никаких законных оснований; но, когда он оставил наши края, карты снова стали продаваться через приюты – объявления об этом печатались в «Иркутских губернских ведомостях». Иркутяне читали и, конечно, добрым словом вспоминали Синельникова.
Летописцы рассказывают, что даже свой юбилей (пятидесятилетие служебной деятельности) Николай Петрович использовал в интересах края. Богатые гости, наученные опытом, заранее определялись, скольких бедных они берутся обучать за свой счет. Несколько старорежимных купцов, обзабывшись, по привычке отстегнули известные суммы в конверт – и все деньги были без смущения приняты, но отправлены на устройство праздничного обеда для солдат местного гарнизона. На площади за городским садом накрыли столы, и Николай Петрович лично прибыл поприветствовать всех, а заодно и проверить, насколько хороши блюда. В городском саду, недавно открывшемся и еще сверкающем новизной, так же было в тот день бесплатное угощение. Благодарная публика «из простых», завидев Николая Петровича на дорожке, с удовольствием сопровождала его к пруду, к беседкам, и смущённый генерал-губернатор вынужден был тихонько сбежать через павильон.
У себя в резиденции Николай Петрович первым из губернаторов, основал домовую церковь. Судя по всему, он чтил заповеди – но и мирские законы тоже. Николай Петрович Синельников покинул Иркутск в начале января 1874 года, в возрасте 68 лет. Несмотря на недолгий срок пребывания в нашем крае, он успел принять меры к искоренению бродяжничества, централизовать все тюрьмы, устроить приют для неимущих, отремонтировать дома беднейших жителей Иркутска и образовать капитал для этих целей. Построил новое здание театра и обустроил городской сад на Ушаковке. Отстроил Воспитательный дом на введенный им добровольный «налог» с карточных игр. А уезжая из Сибири, передал в городскую управу еще 15 тысяч собранных им благотворительных денег – на Детский сад. Даже привыкшая ко всему городская управа была тронута, когда подрядчик Хасан Аминов, выигравший торги на производство работ, счел своим долгом самым бережным образом распорядиться каждой синельниковской копеечкой. Сэкономленный цокольный камень и сэкономленное железо были выгодно проданы, а деньги положены в банк. Там они подросли, и на них купили для Детского сада мебель, учебные пособия, да еще и сторублевый пятипроцентный билет!
К сожалению, преемник Синельникова, барон Фредерикс не сумел стать его восприемником, даже рядом с домом генерал-губернатора ломали перила, скамейки на земляном валу. А Николаю Петровичу дарована была долгая старость, весть о его кончине тотчас дошла до Иркутска и 14 и 15 октября в кафедральном соборе служили панихиды. Пастырь говорил о высокой идее служения Господу и Отечеству, обыватели же, поминая Николая Петровича, особо отмечали «постоянный доступ во всякое время к его Высокопревосходительству всех нуждающихся в его помощи и содействии». А еще говорили: «Он был честный солдат, хотя и генерал».
С отъездом Синельникова не прерывалась его связь с иркутянами, тем более что статус сенатора позволял быть ходатаем по делам горожан. В1875 году Николаю Петровичу присвоено было звание почётного гражданина Иркутска. В 1883-м он вошел в депутацию иркутского городского общества для возложения венка ко гробу Александра II. Не могу не сказать об еще одной смерти: в бытность Николая Петровича в Иркутске, 11 ноября 1872 года был расстрелян ссыльный столяр Эйхмиллер – за оскорбление действием генерал-губернатора во время осмотра работ.