Продолжаю публиковать отрывки из книги «Феномен Валентина Елизарьева», которая скоро выйдет в Издательском доме «Звязда».
Сегодня – из главы «Два театра – два «Тиля»
В 1977 году главный балетмейстер Ленинградского театра оперы и балета им.Кирова Игорь Бельский спросил у своего ученика о планах. «Хочу поставить балет о Тиле Уленшпигеле», – ответил Валентин Елизарьев: он как раз обдумывал эту идею. Бельский сразу ухватился: это звучало «очень свежо» для Кировского, и он пригласил Елизарьева поставить балет на музыку белорусского композитора Евгения Глебова в Ленинграде. Приглашение – мечта. И Елизарьев поехал в город, считающий почти родным: как-никак девять лет прожито!
Декорации – конечно, Евгения Лысика: мы же помним, что в паре с Елизарьевым они любой истории могли придать вселенский масштаб. «Думаю, что в то время в Советском Союзе он был художником номер один. Мне просто повезло, что я встретился с этим человеком. Для меня общение с Евгением Никитичем оказалось подарком судьбы, – говорит Валентин Николаевич. – Лысик просто взорвал мое сознание и вывел в высшие сферы мысли, оказал огромное влияние на художническое, да и в целом на человеческое мировоззрение». Но ведь и Лысику повезло, что он встретил такого единомышленника – человека, создающего образы не менее яркие, подходящего к содержанию любого балета революционно. «Тиль Уленшпигель» стал и спектаклем о революции, и революционным спектаклем. Особенно для Кировского театра, который в то время был (да и сейчас остается) одним из главных хранителей классического танца. А тут приехали художники из Минска и Львова (а театры в этих городах считались, да, по сути, и были провинциальными) со своими революционными идеями.
Валентин Елизарьев в свойственной ему манере избавился от лишних, на его взгляд, персонажей и кардинально изменил либретто, отказавшись от многих сюжетных линий романа-эпопеи, связанных с образами Сооткин, Катлины, Ламме Гудзака. В елизарьевском спектакле нет даже отца главного героя Клааса. «А как же «пепел Клааса стучит в мое сердце»?» – спросит зритель, прочитавший знаменитый роман Шарля де Костера, эту «библию Фландрии», как ее часто называют. («Еще одна Библия», – подумаете вы, вспомнив балет «Сотворение мира», и не ошибетесь: Елизарьев любит истории про вечное). Но Валентин Николаевич убрал из своего либретто Клааса именно для того, чтобы достигнуть этого грандиозного обобщения: пепел не одного только Клааса стучит в сердце Тиля, но пепел всех погибших в борьбе со злом. Клаас – один из многих, и именно за многих, не только за отца, поднимает восстание Тиль. В спектакле есть грандиозная сцена костра, на котором сгорают множество людей, чей пепел начинает стучать в сердца гёзов. «Мне очень не хотелось делать балет таким, какими были балетные спектакли раньше: наивно жизнерадостными, с обязательным дивертисментом и хэппи-эндом». Хотя без «хэппи-энда», пусть и символического, Елизарьев зрителей не оставил: после казни Тиль становится бессмертным – возрождается в толпе, и, даже умерев, ведет народ к победе.
…
«Политически там было… – размышляет сегодня ученик Евгения Лысика, главный художник Львовского театра оперы и балета Тадей Рындзак. – Кто у руля?». Для Ленинграда 1977 года, готовившегося с размахом отпраздновать 60-летие Великой Октябрьской социалистической революции, эта мысль оказалась слишком революционной. Как и новая пластика молодого балетмейстера.
Главный редактор журнала «Балет» Валерия Уральская объясняет: «Понимаете, в ту пору Кировский театр работал в основном на классическом наследии. И какие-то движения Елизарьева, связанные с более сложными техническими приемами, особенно партерного характера… артисты боялись поломаться. За этим, наверное, стояли и какие-то другие нюансы отношений, как в театре бывает, но в основном артисты боялись непривычных движений. Поскольку они все Принцы и Одетты, они всякое новое воспринимали с большим трудом. Это сейчас они шагают впереди планеты всей – современные темы, современная пластика, а в ту пору боялись всего нового». …
….
Почему в Кировском театре по поводу спектакля Елизарьева худсовет собирали два раза (исключительный случай!), а сам спектакль показали всего три (несмотря на толпы зрителей, спрашивавших лишний билетик), а в Минске он с ошеломляющим успехом шел много лет – читайте в книге.