Если бы Марк Цукерберг или кто-то куда более близкий спросил меня сегодня: «Инессочка, как ты сегодня? Чем занимаешься, что греет твое сердце?», я бы ответила, что я упаковываю жизнь, и в этой ситуации ничто не может утешить сердце, которое скачет галопом, не позволяя мне высыпаться по ночам. Но, к сожалению, это тот жизненный этап, через который проходит почти каждый в этой жизни.
Я продала мамину квартиру. Дешево – в Гомеле квартиры вообще одни из самых дешевых в стране. Риелтор сказал, что если бы продала год назад, было бы чуть дороже. Но год назад я была не готова расстаться с квартирой, в которой наша семья прожила с 1983 года – слишком много эмоций. А потом приехала в сентябре после пятимесячного отсутствия и поняла: все, теперь можно. Отпустило – мамы здесь больше нет. А когда на меня начали сваливаться разные вещи – от маминой палочки до чего-то там с антресолей, я поняла: здесь меня больше не ждут. И вот теперь я упаковываю свою и моей семьи жизнь. Что-то продала, что-то отдала, что-то (очень много) вынесла к мусорным бакам, пришла через пару часов – ничего нет. Ну, значит, кому-то еще послужит.
Квартира продолжает меня отторгать: вчера ударилась виском о край стола-книжки. Хожу теперь с красной шишкой, разместившейся на шраме от булыжника, которым в меня бросила девочка, когда мне было пять лет, и я не поделилась с ней мячом. От жадности она меня излечила раз и навсегда и напоминание на всю жизнь оставила. Вот и стол-книжка, зная, что через два дня окажется у мусорного бака (сломан), сердится: за что ж ты со мной так? А помнишь, сколько радостных компаний я собирал? Помнишь, как ломился от еды, напитков, как любила твоя мама красивую посуду, но никогда не расстраивалась, если бились с таким трудом добытые хрустальные бокалы – на счастье, всегда на счастье? Теперь в этом доме будут счастливы – я им искренне этого желаю! – другие люди. Они сделают ремонт, и от нашей семьи здесь не останется даже духа. Но, наверное, это и правильно: у них будет своя жизнь. А я расставлю мамину посуду и бокалы (те, что еще остались) на своем большом столе в Минске, соберу, как всегда водилось в нашей семье, большую компанию. И мы будем смеяться, и нам будет хорошо. Потому что людям, которые сбираются вместе за столом, должно быть хорошо и радостно. По крайней мере, такая была религия в нашей семье. От той радостной семьи осталась только я. Но у меня есть своя семья. И на китайский новый год мы соберемся вместе с Мишиными девчонками и будем лепить пельмени, разговаривать и смеяться. Только петь не будем. С тех пор, как в 1984 году умер мой папа, за нашим столом не поют.
Упаковываю жизнь. Сердце разрывается.