Внешность Жанны редко кого оставляла равнодушным. В свои 50 с лишним лет она выбривала виски, а остальные волосы коротко стригла и красила в ярко красный цвет. Одевалась исключительно в соответствии с молодежной модой, наращивала длинные ногти и густые ресницы.
- Да плевать мне, если кому-то что-то не нравится. Что главное в жизни? Чтобы глаз горел и хвост трубой! Вот так и живу! – смеясь говорила она подруге Любе. – Я вообще не согласна с тем, что нужно соответствовать какому-то возрасту. По улицам молодые девки в юбках до пола ходят и бабушки в лосинах. Так что не надо, пожалуйста, мне пытаться мозги вправить. Я не одна такая!
Подруга Люба вздыхала и соглашалась. Она была полной противоположностью Жанне. Носила серые вязанные кофты и скромные юбки на 20 сантиметров ниже колена, а волосы забирала в унылый хвостик.
Дружили они с самого института. Обе были приезжие из маленьких поселков, и их заселили в одну комнату в общежитии.
В то время Жанна и Люба были ничем не примечательные скромные девушки, в немодной одежде и с длинными косами. Среди ярких городских девчонок, они смотрелись, как парочка серых мышат.
Первое время они держались особняком в институте, но постепенно поняли, что среди одногруппников большинство вполне нормальные и добрые ребята. И девушки расслабились.
Первый курс пролетел в одно мгновение. На каникулы девушки разъехались, и встретились только в конце августа перед началом второго учебного года.
И вот тогда к ним в группу и пришла новенькая. Девушку звали Лиза, но она настаивала, чтобы ее звали Либби. «Сокращенное от Элизабет,» - объясняла она при знакомстве.
Отец Либби жил в Америке. Он развелся с женой, когда дочь была школьницей. Но продолжал активно общаться с ней и предавать подарки.
- Отец говорит, что обязательно заберет меня к себе, когда я закончу институт. Поэтому я много занимаюсь английским языком и привыкаю к новому имени. Моим новым американским друзьям будет сложно выговаривать имя Лиза. Они будут звать меня Либби.
Либби выглядела очень экстравагантно. Она заказывала одежду у портних по своим эскизам. Замысловатые ее наряды удивляли сокурсников и вызывали массу обсуждений. Она постоянно красила и перекрашивала волосы, делала замысловатые прически. Бижутерия на ней была огромных размеров. «Эти бусы мне прислал отец! Ручная работа!» - хвасталась она.
И если городские девчонки, которые повидали разных людей за свою жизнь, почти не удивлялись, то Жанна с Любой были поражены до глубины души.
- Люба, ты видела ее кольцо сегодня? Оно такое огромное, я ни разу таких не видела. И серьги такие же!
- Видела, Жанна. Ну а как ты хотела? У нее же отец в Америке. Конечно, он ей такие кольца и серьги отправляет, каких мы здесь не найдем.
- Да… Вот бы мой отец поехал в Америку. Но разве ж от него дождешься!
Учеба Либби давалось плохо. Она перевелась из другого института, где училась на платном отделении. И по всей видимости отметки она тоже получила не бесплатно. В новом же ВУЗе ей пришлось учиться по-настоящему, к чему она явно не была готова.
- Девочки, а вы к зачету когда будете готовиться? – однажды она подсела во время перемены к Любе и Жанне. – Может быть примите меня в свою компанию?
- Конечно! – Жанна даже подскочила от воодушевления.
- Конечно… - понуро поддержала подругу Люба.
Либби пришла в общежитие с бутылкой вина.
- Ну не на сухую же учить, правда? – радостно сказала она. – У вас фужеры есть?
- Только кружки, - грустно глядя на бутылку, сообщила Люба. – А может быть мы отпразднуем, когда зачет сдадим?
- Люба, ну не занудствуй! – сделав возмущенное лицо, сказала Жанна. – Один раз живем!
Из всех троих зачет сдала только Люба. Но, казалось, Жанне и Либби все равно. За время подготовки они так сдружились, что после зачета отправились прямиком в гости к Либби, чтобы отпраздновать грядущую пересдачу.
Люба с ними не поехала. Она вернулась в общежитие и провела вечер за любовным романом. Правда она мало, что улавливала из крутых сюжетных поворотов, потому что постоянно возвращалась мыслями к Жанне и ее новой подруге.
«А вдруг Жанна теперь не будет со мной дружить. Как же я буду без нее?» - переживала Люба.
Жанна вернулась поздно, еле успев до закрытия общежития.
- Чуть комендантше не попалась! – она была в отличном настроении. – Ты бы видела квартиру Либби. Любка, да за такую квартиру я бы душу продала!
- Ну что ты такое говоришь, - испугалась Люба. – Разве твоя душа стоит только квартиры?
- Не начинай, Любаш. Ты же поняла, что я имела ввиду. Просто надоело влачить это жалкое существование. Хочется роскоши и вкусно жрать. Пронимаешь? И шмоток.
- Понимаю, - ответила Люба. – Мне тоже хочется.
- Сидим тут в этой серой комнатушке и целыми днями грызем гранит науки. А что дальше? Либби к отцу уедет в Америку. В люди выбьется. А мы с тобой на какой-нибудь завод устроимся. Или продавщицами. Надо что-то менять!
- Ну а что менять то, Жанна? Не так уж плохо мы живем. Из моих одноклассников я единственная в город учиться поехала.
- Вот-вот! Так и меряем свою жизнь той дырой, из которой вылезли. А надо смотреть в высоту, в даль. Понимаешь?
На следующий день Жанна пошла в парикмахерскую, где обстригла свою длинную русую косу, сделала химическую завивку и перекрасила волосы в красный цвет. Затем она зашла в магазин и купила пачку сигарет. Так началась ее новая жизнь.
С этого времени Люба стала редко видеть Жанну. Они по-прежнему оставались подругами, но все вечера Жанна проводила в компании Либби. Поначалу они звали Любу с собой, но она отказывалась. Ей было некомфортно в шумных компаниях, где одна чувствовала себя деревенской замарашкой.
Девушки дружили до самого окончания института. А потом Либби уехала к отцу. Он сдержал обещание и забрал дочь в Америку.
Не желая возвращаться в родные поселки, Люба и Жанна сняли однокомнатную квартиру, и стали искать работу.
Они ежедневно старательно ходили по собеседованиям, но их никуда не принимали. И однажды, когда они уже совсем отчаялись, Любе позвонил руководитель одного магазина одежды, куда они пробовали устроиться консультантами.
- Люба, я передумал, принимаю Вас. Можете приступать прям завтра. И подружку свою с внешностью попугая приводите.
- Жанну?
- Наверное. Я не запомнил имя. С красными волосами.
Жанна, услышав новость, невероятно обрадовалась.
- Ну наконец-то! Магазин одежды – то, что надо! Там обязательно должны быть скидки для сотрудников. Наконец-то оденемся, как нормальные люди.
- Наверное, - с сомнением ответила Люба, вспоминая, как назвал Жанну будущий руководитель. – Но может быть нам наоборот, поскромней начать одеваться?
- Куда скромней то, Люба? Нас и так на улице на фоне серого асфальта не замечают! Наоборот, нужно стараться выделиться из толпы.
На работе в магазине удалось задержаться только Любе. Обе девушки не справлялись с планами продаж, но Люба приглянулась директору, и он оставил ее. Через некоторое время они даже поженились, но быстро развелись.
Жанна продержалась в магазине полгода, а потом ее уволили. Она закончила курсы барменов и устроилась на работу в ночной клуб.
Люба так всю жизнь и проработала консультантом в магазинах, не стремясь к карьерному росту. Зато Жанна изо всех сил пыталась «выбиться в люди». Она сменила барную стойку на работу организатора праздничный мероприятий, а затем устроилась работать администратором в парикмахерскую.
Когда Жанне исполнилось 45 лет, ее уволили из парикмахерской, и она долго не могла найти работу. В конце концов она прошла курсы по плетению африканских кос, и начала принимать клиенток на дому.
Люба никогда не понимала, по каким критериям Жанна определяет, что ей позволит «выбиться в люди». Ей казалось, что с годами подруга все больше и больше походит на клоуна.
- Жанна, а ты помнишь Либби? – спросила она однажды, приехав в гости к подруге.
- Конечно! Как же такую забудешь! Вот она то уж точно выбилась в люди. Она всегда очень яркая была. И прическа, и одежда, и бижутерия. На нее на улице даже оборачивались!
- Послушай, а ты уверена, что в люди выбиваются именно так?
- Ой, Люба, ты всегда была мышью серой! Ничего не понимаешь в жизни.
- Я мышь? А вот наш с тобой бывший начальник назвал тебя попугаем за твою внешность! – быстро нашлась Люба.
Они посмотрели друг на друга, рассмеялись и принялись вспоминать ушедшие годы. Две женщины – одна серая, как мышь, а вторая яркая, как попугай.