16+
***
— Тебе здесь быть не положено! — Вовка с силой оттолкнул меня. — Ты после суток… Лебедь узнает — голову откусит!
— Пусть откусывает. — Я упрямо забрался в машину. — Не переживай, лезть под руку не буду. Прокачусь только с вами… Мне всё равно не уснуть.
— Почему? — Быстро глянув на меня, Воробей вдавил педаль газа в пол. — Что-то произошло?
Огромная машина загрохотала и, звеня сиреной, озарила всё вокруг светом проблескового маяка.
— Ничего, — отмахнулся я и взял его планшет. Присвистнул и пробормотал: — Многоквартирное здание и подозрение на взрыв газового баллона? Ночью… Чёрт! Будет много пострадавших. Поднажми, Воробей!
— И так на всех парах, — пробубнил он, крутя баранку так резко, что машина чуть накренилась, входя в поворот. — Да и за нами целый караван. Скоро будем на месте… А ну с дороги, козёл! Ну что за люди? Будто сами защищены от подобной беды. Раз мозгами бог обидел, так хоть скрывались бы среди баранов, честное слово!
— Козлу среди баранов скрыться будет тяжеловато, — невесело хмыкнул я и, соединив большой и указательный пальцы в знаковом жесте, подмигнул сослуживцу.
— А кому сейчас легко? — зло рассмеялся Воробей. Поняв намёк, выключил фары и аккуратно «поцеловал» бампер упрямца. Когда тот свильнул с дороги, открыл окошко и с деланным сожалением воскликнул: — Ой, извините! Что-то с электроникой.
— Да ты…
Последовавшую за этим витиеватую тираду мы не слушали — не до этого. Прибавив газа, Вова вцепился в руль и посмотрел вперёд. Напряжённым тоном уточнил:
— Не желаешь говорить?
Я пожал плечами, понимая, что друг просто хочет не думать о том безумии, которое нам сейчас предстоит. Чтобы отвлечь Вовку от мрачных мыслей я проговорил:
— Кажется, меня повысят.
— Да ладно?! — изумлённо глянул он на меня, но тут же серьёзно добавил: — Впрочем, ты достоин больше, чем кто-либо. — И гадливо скривился: — А вот Горелый будет в ярости!
— Угу, — поддакнул я, вспоминая желчное шипение Дмитрия, саркастично хмыкнул: — Придётся ему смириться с «несправедливостью».
— Ты осторожнее с ним, — неожиданно посоветовал Вова. — Он с виду приветливый, а на самом деле человек так себе. Я работаю с этим недочеловеком три года. В нём удивительно гармонично сочетаются мелкая мерзопакостность и острая интеллектуальная недостаточность. Открыто гадости не сделает, но моментом, несомненно, воспользуется. И не побрезгует ударить в спину.
— Спасибо за предупреждение, — вежливо ответил я и горько ухмыльнулся. — Мне не привыкать.
— Ты про свой недополученный диплом? — быстро глянул на меня Воробей. — Что тогда произошло? Ты никому не говорил.
— Не говорил, — согласился я и указал на поворот. — Сверни тут, сэкономим десять минут через старый закрытый склад. Только ворота придётся снести… Впрочем, можно срезать цепь кусачками.
Он послушался, и мы прибыли на место ещё быстрее, чем я предполагал. Объятый пламенем дом было видно издалека. Звучали крики, шумели зеваки, что держались подальше, — слух о взрыве газа надёжно удерживал на расстоянии, что дарило надежду на меньшее количество жертв. Народ никак не понимает, что любопытствующие тоже могут пострадать.
Почти одновременно с нами прибыли полицейские, ребята начали работать быстро и чётко — оцепили улицу. Воробей уже был в здании, как и другие мои сослуживцы. Я хотел с ними, но осознавал, что в данный момент не могу поручиться за свои рефлексы. Неделя и так выдалась тяжёлой, а потом суточное дежурство, во время которого было два сложных вызова. Я даже не мог точно сказать, настигла меня бессонница от того, что произошло ровно год назад, или же от переутомления.
— Что происходит? — раздался женский визг. Судя по всему, его обладательница была далеко не трезвой. — Пустите меня!
Обернувшись, я заметил женщину в распахнутом пальто. Она вырывалась из рук полисмена и рвалась к дому. Рядом с ней безмолвной статуей застыл мужчина. Я нахмурился — кажется, это тот самый, что не уступал нам дорогу. Но точно утверждать не мог.
— Моя дочка! — верещала дамочка. — Там моя дочь! Она совсем маленькая! Пустите…
— Успокойтесь, — увещевал её полицейский. — Кто ещё в квартире? Бабушка? Другие дети?
Женщина отрицательно покачала головой и, вцепившись в волосы, тоненько завыла. Её спутник так и не шевельнулся, в ужасе глядя на огонь.
— Хотите сказать, что оставили ребёнка одного в квартире? — надвинулся я на них.
— Она спала, — затравленно глянула на меня горе-мамочка. — У Карины крепкий сон. До самого утра…
— Вы и раньше оставляли дочь одну?..
Полисмен хотел ещё что-то сказать, но я перебил:
— Этаж и номер квартиры. Быстро!
Получив информацию, бросился к подъезду. Разумеется, я не собирался сломя голову лезть на рожон, — без спецодежды и оборудования я подвергал опасности не только себя, но и девочку, — собирался лишь передать информацию первому, кого встречу из своих.
Но тут громыхнуло, и пол под ногами дрогнул. На голову повалились куски побелки и краски. Спина похолодела. Я помнил схему дома, на которую глянул в планшете Вовы. Взрыв раздался именно в той стороне. Времени искать кого-то не оставалось, и я побежал по лестнице к квартире, где был заперт малыш.
Когда выбил дверь, услышал детский плач, который перекрыл новый взрыв. Я едва уклонился от упавшего сверху куска потолка. Со стороны улицы завывали сирены, шумела собравшаяся толпа, а мелкая больше не подавала признаков жизни.
Плохо.
Не обращая внимания на дрожащий под ногами пол, я быстро осмотрел все три комнаты и, обнаружив детскую, выругался при виде пустой кроватки. Девочка выбралась, и теперь, когда дорога каждая секунда, её придётся искать. Самое опасное… Ведь при пожаре дети пугаются и забираются в такие места, куда бы в другое время никогда не полезли. Поэтому многие из них погибают.
Я сжал кулаки: но не этот ребёнок!
***
Девочка нашлась на кухне. Она умудрилась втиснуться в узкий ящик между посудомоечной машиной и раковиной. Там ещё была какая-то система хранения — я искренне ненавидел все эти металлические сетки, потому что в них таким вот маленьким детям легко застрять.
Я всегда буду помнить огромные испуганные глазёнки этого ребёнка. Я старался не кашлять от рвущего лёгкие дыма, чтобы не напугать девочку ещё сильнее. Быстро намочил полотенце и накрыл малышку.
— Потерпи, милая, — произнёс как можно мягче. — Дядя тебя вытащит.
Вытерев выступившие от дыма слёзы, я заметил, что ручки ребёнка приобрели синеватый оттенок. Она и пошевелиться не в силах! Всё её маленькое тельце затекло, тянуть нельзя… Придётся ломать и снова терять драгоценное время. Судя по сгущающемуся дыму, спуститься по лестнице будет нереально.
Работал я быстро, почти на автомате. Использовал всё, что было под рукой, — от ножей до молотка для отбивания мяса. Всё время говорил с ребёнком, чтобы она знала: взрослый рядом и поможет. Но когда девочка наконец оказалась в моих руках, скрипнул зубами. Она была без сознания.
Бросился к окну и, распахнув его, закричал без надежды, что кто-то услышит…
Как на балконе этажом ниже увидел Горелого.
Мужчина махал рукой, подзывая машину с выдвижной лестницей. В груди у меня ёкнуло: спасение!
— Димка! Мы здесь! Здесь ребёнок…
Вздрогнув, он огляделся и, заметив меня, замер.
— Здесь ребёнок и… — начал было я, но Горелов уже резко отвернулся и что-то проговорил в рацию.
Нет, зря Вова на него наговаривал. Всё же пожарный не может быть сволочью. Сейчас сюда подгонят машину, и я спущу малышку по выдвижной лестнице.
Я смотрел, как разворачивается башня спецтехники, и вполголоса поторапливал сослуживцев… Как вдруг понял: они уезжают.
— Стой! — заорал и посмотрел на балкон. — Дима! Горелый! Ты где?!
***
И тут я увидел девочку лет восьми. Она подбежала к ребёнку и, подняв его, посмотрела вверх. Наши взгляды встретились, и я попытался улыбнуться.
— Умничка. Спаси её.
Вряд ли кто-то услышал мой шёпот, да это и не важно. Ничего было уже не важно. Колени подкосились, и я рухнул на пол. Спину ожгло болью.
Жизнь всегда бьёт меня в спину.
Теперь уже наверняка.
— Дядя пожарник, — услышал детский голос.
Хотелось поправить, сказать ребёнку, что пожарники — это насекомые. А мы — пожарные. Профессия. Дети так часто путают… Но не смог даже губ разомкнуть.
— Дядя, — настойчиво звала меня девочка.
Я собрал все силы и попытался разлепить веки, тяжесть которых показалась мне свинцовой. В глаза ударил свет, затем я заметил суетящихся вокруг людей. Их было много. Лица скрыты, взгляды полны безнадёги. Так смотрел я сам, когда тушил попавшую в аварию машину. Понимал, что всё равно не в силах хоть что-то спасти, но не отступал до последнего.
Тела я не ощущал, как и боли. Будто уже умер… Может, так оно и есть? Иначе почему я вижу ребёнка, на которого никто в операционной не обращает внимания? Девочка смотрела на меня и улыбалась.
— Дядя пожарник, с малышом всё в порядке, — сообщила она, и я узнал ребёнка.
Именно она подошла к зданию, когда я опустил по верёвке корзину с пострадавшим младенцем. И она утверждает, что девочку спасли. На душе стало легче, и я хотел закрыть глаза, чтобы уйти из этого мира, как снова услышал требовательное:
— Дядя пожарник! Будьте моим папой! Пожалуйста!
А дальше произошло вообще невероятное...