С Дашей мы работаем уже полгода и это чертовски трудно. Во-первых, потому что Даша приходит ко мне одна. Её родители уверены в том, что их максимум что они могут сделать для дочери – оплатить психолога. На встречах Даша очень старается, чувствует, думает, осознает, но потом она возвращается домой, где все осталось по-прежнему, и от этого Даше еще хуже.
Я не первая, к кому Даша приходит за помощью. Еще пять лет назад, когда Даше было 11, ее водили к психотерапевту. Психотерапевт прописал лечение, но дальше что-то не срослось. Лечения Даша не получала. Все эти годы проблемы копились, как снежный ком. Ко мне Даша пришла с чемоданом неврологии и психиатрии. Первые встречи я убеждала Дашу обратится к неврологу, вела телефонные переговоры с ее родителями, договаривалась со специалистом о приеме. Мои старания увенчались успехом – на второй месяц терапии Даша попала к неврологу.
Моей радости не было предела: Даше прописали лекарства, Даше купили лекарства, Даша самостоятельно пьет лекарства, Даше становится легче.
На подъёме Даша предпринимает попытку наладить отношения с мамой, с которой не общалась, длительное время проживая у отца. По своей инициативе звонит ей и рассказывает, что у нее все хорошо, она пьет лекарства, которые ей помогают: она стала спать и есть, ушла тревога и слезливость.
- Что ты пьешь? - строго спрашивает мама.
- « *** », - отвечает Даша
- Ну и пей, дура, печень посадишь! – выкрикивает мама и бросает трубку.
Прорыдав пару часов, Даша делает повторную попытку поговорить с родительницей. Мама уже слегка поуспокоилась, и в повторном разговоре Даше удается выяснить, что « *** » ей прописывали и раньше, но мудрая и заботливая мама никогда не давала его Даше (а заодно и ее младшему брату, имеющему похожие проблемы).
Когда Даша пересказывает мне этот разговор, я хочу плакать. Она не стала бы моей клиенткой, если бы получила лечение вовремя…или хотя бы тогда, пять лет назад. Она смогла бы закончить школу. У нее не было бы пищевых проблем и навязчивых суицидных мыслей…
Не смотря на улучшение, психиатрические проблемы Даши никуда не делись. Теперь у меня в союзниках невролог, написавший психиатрический диагноз под вопросом и направивший Дашу к другому специалисту. Я начинаю работу в этом направлении: убеждаю Дашу, убеждаю ее папу, ищу специалиста. Через какое-то время все вроде бы готово, но на ближайшую сессию Даша опять приходит без назначений от психиатра: «Мама сказала, что меня поставят на учет и будут проблемы». Почему-то приближающийся Дашин суицид не представляется ее маме проблемой. Рассказываю Даше и ее родителям, как организована психиатрия и психиатрическая помощь в нашей стране; объясняю, что именно случилось с Дашей и почему лечение ей необходимо.
На следующем приеме Даша опять без лечения. «Мама сказала, что меня упекут в психушку». Объясняю всем еще раз, что «лечь в психушку» не так уж просто, а Даше это вообще не светит («пока» - держу у себя в голове).
В следующий раз «мама сказала, что психиатр пропишет лекарства, от которых я стану овощем». Чтоб вы понимали, Даша нигде не учится и не работает, у нее нет хобби и друзей, каждый день она просыпается около обеда, садится на кровать и сидит так до самой ночи, глядя в пустоту перед собой и думая о беспросветности и бессмысленности своей жизни и тщетности попыток что-то в ней изменить. Ей не весело и не грустно. У нее нет планов, желаний, мечты. Я - единственный человек, с котором она поддерживает контакт. Я не знаю, может ли быть хуже.
Почему семья Даши так активно против улучшений? Почему я, вместо того, чтобы заниматься своей прямой работой, организовываю Дашино лечение, преодолевая при этом сопротивление всей ее семьи? Откуда такая ненависть к своему ребенку и желание довести ее до подоконника? Почему так много родителей своими собственными руками калечат своих детей?
_________________