Бронепоезд пришёл на станцию под вечер. По приказу штаба армии, ему надлежало прикрыть эшелоны от нападения с воздуха.
- Танковый корпус начнёт прибывать через пару дней, - сказали комброну в штарме. - Выберите себе позиции за это время.
С утра выяснилось, что недалеко от станции находится довольно большая роща. Комброн мобилизовал почти всех своих бойцов и попросил помощи у местных железнодорожников. Вместе они построили ветку, ведущую туда.
Отводной путь был тщательно замаскирован.
Эшелоны с танками ожидались ночью, так как шли они без зенитного прикрытия и потому двигались в тёмное время суток.
Комброн решил в оставшийся день пройти подальше по железной дороге, разведать обстановку.
Через восемнадцать километров появилась ещё одна станция. Здесь на запасных путях стояли два скособоченных паровоза.
К бронепоезду подбежал комендант станции. Он сказал, что к ним повадился немецкий самолёт каждый день. И всё что увидит на дороге, обстреливает. А зениток и прочего ПВО у них нет.
С передней бронеплощадки подали сигнал тревоги. Летел юнкерс, видимо, тот самый, что покоя не давал тут.
Немецкий ас пошёл на круг над станцией, видимо, пытаясь рассмотреть, что здесь появилось. И тут по нему влупили три счетверённых пулемёта и две зенитные скорострельные пушки.
Юнкерс свалился на крыло и так и вошёл в землю, даже не дёрнувшись.
Обратно шли в сумерках, солнце село, но комброн поморщился, ночь была лунной, на небе ни облачка. Видно как днём.
Звякнул телефон, наблюдатель сообщил, что над железной дорогой идёт самолёт с включёнными огнями.
Комброн откинул люк, высунулся, осмотрелся. На самом деле, прямо за ними, чуть укрытый белыми клубами пара от паровоза, летел самолёт. На носу и под крыльями у него горели огни.
- Наш, наверное, - подумал комброн. - На посадку идёт, видать.
И тут этот самолёт ударил по бронепоезду. По стальным вагонам загрохотали пули, рядом взорвалась бомба.
Без команды следившие за воздухом зенитчики открыли огонь. Самолёт качнулся и ушёл в сторону. И больше не появлялся.
Бронепоезд встал на построенную ветку в роще. Его замаскировали ветками.
После полуночи на станцию стали прибывать танки. Машины с грохотом и лязгом спускались по аппарелям. Хрустели брёвна, ревели моторы.
Танки сразу же уходили к месту дислокации. Несколько машин заглохло. Их оттащили от станции и принялись чинить.
Под утро пришёл третий эшелон. Его в темноте выгрузить не успевали.
Несмотря на лязг и грохотанье, комброн вдруг уловил знакомый писк. Он поднял голову. Над станцией, в первых лучах солнца, кружил немецкий разведчик.
Его заметили и танкисты. На неисправные танки, что стояли в поле, накидывали масксети и солому.
Боевые машины сгружались и уходили. Им надо было пройти около пяти километров до накопительного места сбора, в глухом лесу.
На бронепоезде сыграли тревогу. С запада к станции шли четыре десятка юнкерсов. Они, подойдя поближе, начали выстраиваться в круг для атаки.
Командир танкового батальона закусил губу и покрутил головой. Ему сказали, что выгрузку прикроют, но даже зениток у станции он не заметил. Надо быстрее отсюда уходить.
Юнкерсы завыли, включив сирены. И тут по ним ударили пулемёты и пушки зенитного бронепоезда.
Всё небо будто вспыхнуло, оно покрылось кудрявыми облачками разрывов. Красные и зелёные трассы нащупывали немецкие самолёты.
Один юнкерс задымил и резко снижаясь, пошёл полого вниз, пытаясь удержаться. Ещё один взорвался в воздухе.
Вот трассы скрестились на лаптёжнике и тот развалился на части. Появились в небе купола парашютов.
Четвёрка юнкерсов пошла на атаку бронепоезда, но встретившись с плотной стеной огня и потеряв одну машину, от такой идеи отказалась.
Потеряв строй, немецкие бомбардировщики вразнобой уходили от станции, сбрасывая бомбы куда попало. Танковый батальон выгрузился без потерь. А за ним шёл весь корпус.