Стихотворение создано в 1838 году - на следующий год после выхода "Смерти поэта" и как продолжение мысли того стихотворения. Разобьем его на части и проведем анализ.
1. Восхищение высоким качеством оружия.
Лермонтов знал в этом толк, поскольку был отменным, бесстрашным воином. Кинжал одушевляется (развернутое олицетворение) - он служил "наезднику" верой и правдой, подобно преданному псу. Верный кинжал способен даже прорвать железную кольчугу. Он не знал сомнений, страхов и сожалений - смертельно бил в ответ на любые обиды. В те боевые дни он не был еще украшен столь драгоценной оправой, поскольку спутник его был беден и прост душой.
Отделкой золотой блистает мой кинжал;
Клинок надежный, без порока;
Булат его хранит таинственный закал —
Наследье бранного востока.
Наезднику в горах служил он много лет,
Не зная платы за услугу;
Не по одной груди провел он страшный след
И не одну прорвал кольчугу.
Забавы он делил послушнее раба,
Звенел в ответ речам обидным.
В те дни была б ему богатая резьба
Нарядом чуждым и постыдным.
2. После гибели отважного хозяина кинжал потерял свое настоящее предназначение, свой смысл жизни.
Казак схватил его как трофей на поле боя и продал торговцу-армянину. С тех пор кинжал украсили и выставили на продажу.
Продолжается такой прием, как олицетворение - сравнение кинжала с живым существом, которое потеряло "родные ножны" и своего героя. Никто его "не ласкает" "привычною, заботливой рукой".
Он взят за Тереком отважным казаком
На хладном трупе господина,
И долго он лежал заброшенный потом
В походной лавке армянина.
Теперь родных ножон, избитых на войне,
Лишен героя спутник бедный,
Игрушкой золотой он блещет на стене —
Увы, бесславный и безвредный!
Никто привычною, заботливой рукой
Его не чистит, не ласкает,
И надписи его, молясь перед зарей,
Никто с усердьем не читает…
3. Прямое сравнение с судьбой поэта.
Настоящий поэт не украшен золотом, по мысли автора. Зато он горит истинным призванием и находит радость жизни в его осуществлении.
В наш век изнеженный не так ли ты, поэт,
Свое утратил назначенье,
На злато променяв ту власть, которой свет
Внимал в немом благоговенье?
4 . Возникают, помимо кинжала, и другие сравнения поэтического таланта с образами мощи и абсолютного влияния на "толпу" - с божьим духом, с вечевым колоколом, с праздничной чашей, с ритуалом религиозного служения. Здесь можно проследить градацию - возрастание торжественности образов:
Бывало, мерный звук твоих могучих слов
Воспламенял бойца для битвы,
Он нужен был толпе, как чаша для пиров,
Как фимиам в часы молитвы.
Твой стих, как божий дух, носился над толпой;
И, отзыв мыслей благородных,
Звучал, как колокол на башне вечевой,
Во дни торжеств и бед народных.
5.
Прямая констатация потери былого влияния поэта и призыв к тому, чтобы восстановить величие поэтического призвания. Таким образом, автор подходит очень издалека, но после косвенных образов завершает произведение прямыми высказываниями.
Но скучен нам простой и гордый твой язык,
Нас тешат блёстки и обманы;
Как ветхая краса, наш ветхий мир привык
Морщины прятать под румяны…
Проснешься ль ты опять, осмеянный пророк?
Иль никогда, на голос мщенья
Из золотых ножон не вырвешь свой клинок,
Покрытый ржавчиной презренья?..
В произведении два героя - прекрасный старинный кинжал (первая часть произведения) и поэт (вторая часть).
Но уже в первых строфах описывается не просто стальное оружие, а символически изображается качество поэтического таланта лирического героя. Булат - старинная сталь для клинков, которая отличалась особой твердостью и узорчатым видом. Так и одаренность поэта, к которому обратится автор, превыше всех похвал. Он способен на многое.
В произведении несколько аллюзий на стихотворения Пушкина, посвященные теме поэта - как минимум, на "Пророк" (поскольку Лермонтов прямо обращается к поэту как к "пророку", пусть и "осмеянному") и "Кинжал". Произведение Лермонтова даже использует сюжетную схему и главный пафос пушкинского "Кинжала".
Несомненно, напрашивается смысловая параллель и с некрасовским стихотворением "Поэт и гражданин" (1855 год). Основная идея обоих стихотворений - негодование по поводу того, что божий дар слова пропадает всуе.