сначала...
Волшебник пробудился раньше остальных. Он первый почувствовал перемену. Герои отреагировали с небольшим запозданием:
- Где мы?
Решив накануне проблему бывшего сто семьдесят восьмого улья, путники заночевали тут же, в Сером круге. Здесь все казалось спокойным, налаженным, безопасным. Даже неправильные пчелы стали дружелюбны и приветливы. По приказу Майи троим гостям из закромов достали немного первого меда. Укусика хотела поделиться с хозяевами дорожными припасами, но пчелы вежливо отказались. На закате хор пчел исполнил специально для Укусики и Нацатаги торжественный марш и тихо гудящую колыбельную.
Спалось сладко, но недолго. Мягкая трава Серого круга неожиданно превратилась в прохладный твердый камень. Отчего, собственно, все и повскакивали. Первый солнечный луч прорезался между вершинами Полых холмов и резанул по глазам. Волшебник заслонился ладонью и стал осматриваться.
- Синь-Синь! – Нцатага указал на большой провал входа в подземные катакомбы.
- Да, дорога действительно лучше знает, что нам необходимо, – хмыкнул в бороду бывший лучший.
Ко всеобщей радости весь их скарб перенесся вместе с путниками. Укусика быстро порылась в своем рюкзаке, достала небольшой сверток и сунула его за пазуху:
- Пригодится.
- Что там?
- Не знаю, это подарок Нелюдима. Я еще не открывала.
- Давай посмотрим?
- Рано. Нелюдим велел открыть, когда придет время.
- Время еще не пришло, – поддержал ее Волшебник.
- По-моему, сейчас самое время… подкрепиться! – согласился Нацатага и принялся распаковывать свой рюкзак.
***
Было душно и тесно. Перегаром несло так, что можно топор вешать. Трясло и качало. Элли, не открывая глаз, попыталась устроиться поудобнее, но тела, зажавшие ее со всех сторон, помешали.
- Не надо меня трясти! Э… а… де… я посплю немного… еще бввв… – пьяно запротестовала она.
Никто не ответил. И трясти не перестал.
- Ну что мешаешь спать мне, кошмар… какой-то… – попыталась зайти она с другой стороны.
Ответом были только скрип колес и особенно сильный толчок, подбросивший всех спящих.
- Куда вы меня везете?! – атаманша попыталась начать морской загиб, но воз подпрыгнул на очередном ухабе. Нецензурная тирада прервалась на втором слове – Элли прикусила язык.
Молодая женщина с трудом вывинтилась из спящих вповалку бывших охранников и села. Тело затекло, хотелось пить и материться. Элли с трудом поднялась и, не стесняясь наступать на храпящих мужчин, пошатываясь, пробралась к передней стенке фургона:
- Эй! Тормози!
- Кажется, кто-то проснулся, – послышался с той стороны знакомый голос. Элли попыталась вспомнить, кому этот голос принадлежит, но голова была чугунная и соображать отказывалась. Голос был женский, но ни одной женщины среди возниц и охранников атаманша припомнить не смогла. В ее банде женщина была одна – сама Элли. В этом она была абсолютно уверена. Но и среди присланных со Стрелком людей… и не совсем людей все были определенно мужского пола. Кроме…
- Клеопатра! Скажи этим дурням, чтобы остановились! Я писать хочу!
- Писай за борт! – послышался другой знакомый голос. Мужской.
- Это вам, мужикам, хорошо за борт!
- На флоте нет половых различий!
Элли, наконец, вспомнила, чей это голос:
- Ну, Стрелок, я тебе это еще припомню!
- Не нравится – иди пешком! – не заставил себя ждать ответ.
- А вот и пойду! – воз подпрыгнул на очередном ухабе, и атаманша рухнула на будущих циркачей, – хотя, пожалуй, пока не пойду.
***