Скоро Пасха, святой праздник у моих православных друзей. И вообще, христианских друзей. Не важно, по какому летоисчислению, кто, когда празднует. Важно, что этот праздник празднуется, расстилает свой дух, обволакивает неописуемым чувством единения с чем то, что не под силу осознать и понять. Просто чувство праздника.
Я историк, изучил всю подоплёку этого праздника от иудейского начала, до христианского продолжения. Но не в этом суть. Суть в осознанном или не совсем осознанном чувстве праздника. Праздничный дух дарует людям надежду, веру, любовь к ближнему.
Не забуду, как в этот праздник, в дверь нашего, так сказать мусульманского (по происхождению) двора, стучалась наша соседка –Антонина Ивановна, неся в руках освящённые в церкви куличи и крашеные яйца. Она разносила не просто куличи, она дарила нам праздник и мы делили её чувства.
В конце концов, как это я понял позже, мы чествовали единые ценности, заключающиеся в чувстве веры. Нам всячески старались притупить эти чувства в советское (не совсем плохое в других отношениях) время. Но остались традиции. Осознанно или неосознанно люди их соблюдали. Выражались они в христианских, мусульманских и иных ритуалах, которые оправдывались словом – «обычаи».
Перед пасхой моя няня Тётя Шура очень долго проводила время на кухне. Колдовала с луковой шелухой, крася яйца, пекла всякие вкусности. Я ей помогал, если это можно было так назвать. Я понял, что весь смак заключался в приготовлении, в ожидании чего-то.
Запах сдобы, пирогов, чистого белья, запах счастья – это всё моя тётя Шура. Моя няня. Я чёрная клякса, а она – белая пушистая, моя няня, больше чем няня, воспитавшая во мне русскость.
Да я русский, по языку, и горжусь этим, пусть какие-то доморощенные националисты будут обвинять мня в предательстве. Я не предатель, я вырос и учился по-русски. Через этот язык я познал мир, мир мировой литературы.
Но сейчас, возвращаюсь к тёте Шуре .
Её выгнал мой папа, поймав нас за молитвой. Молилась она, я просто стоял и наблюдал. Я не осуждаю его, он был атеистом. Была бы тётя Шура мусульманкой или буддистом, он также обошелся бы с ней. Время было такое.
Мы расстались.
Я не могу простить свое поведение, когда тётя Шура, будучи изгнанной из моей жизни, проходила мимо нашего двора, где я играл со сверстниками, с пирожком или другим лакомством в руке в надежде, что я подойду.
Я ребёнок, не подходил, я не мог понять её боль, я ребёнок, этим всё сказано. Очень сожалею, но время не вернуть назад. Она ушла, как я позже узнал, в иной мир рано. Но остались воспоминания – Пасха, наши приготовления, крашеные яйца, куличи – всё это моя тётя Шура.
А сейчас я бы всё отдал, чтобы она прошла мимо, и я обнял её, мою тётю Шуру, моего ангела.