Не менее тяжелым праздничное утро выдалось и для другой выпускницы средней школы Иль-Гавена Софи Дью. Около одиннадцати часов утра, мысленно проклиная весь этот город, его традиционный праздник и свое одиночество, девушка мучительно разлепила веки. Яркий полуденный свет ослепил ее, и, раздраженно зажмурившись, она перекатилась на другой бок и уткнулась лицом в стену, так, чтобы поймать еще хоть кусочек полумрака. Столь резкая смена положения тела вызвала болезненный спазм, буквально распиливающий ее голову поперек. Девушка нецензурно выругалась себе под нос.
Непривычная слабость сковала ее конечности, и даже малейшее сокращение мускула отзывалось размеренной барабанной дробью в висках. Мысль о том, что сейчас в этом разбитом состоянии нужно будет каким-то удивительным образом слезть с дивана, принять душ, уничтожить следы ночной пьянки и встретить возвращающуюся после смены мать, убивала. Софи знала, что в теории она может остаться в избранной позе хоть на целый день, по-свински свалив на уставшую родительницу обязанности по хозяйству, но совесть ей этого бы не позволила. Поэтому единственным вариантом для девушки было полежать еще пять минуточек в надежде, что боль скоро отступит, и вчерашнее здоровье вернется как можно скорее. Но этого нельзя было ожидать, ибо похмелье никогда не проходит так быстро, как бы нам того хотелось.
Спустя некоторое время Софи, сделав усилие, все-таки поднялась на ноги и, слегка прикрыв глаза, прячась от кажущегося агрессивным света, побрела в ванную комнату. Засунув руку под прохладную воду, мощной струей льющуюся из крана, бьющуюся об стенки ванны, девушка вдруг осознала, насколько сильно ее мучает жажда. Ей вдруг показалось, что ее горло буквально саднит от сухости, и, не придумав ничего лучше, она набрала воды в ладони как в чашу и с жадностью выпила. Никогда еще вода не представлялась ей такой желанной.
На секунду Софи стало немного легче, и она с презрением оглядела свое тело. На ней была вчерашняя одежда: узкие, короткие синие джинсы, плотно облегающие каждый сантиметр ее худощавых бедер, и черная синтетическая майка на растянутых бретельках, из которой в любой момент могла выскочить маленькая подростковая грудь. В ее вещи не влезла бы ни одна половозрелая девушка старше двенадцати лет, но на Софи они сидели безупречно. Одноклассники говорили, что она настолько мелкая, что закупается в детском отделе. Возможно, это не было такой уж неправдой. И хотя в глазах окружающих Софи выглядела как ребенок, забавы у нее были совсем не детские.
Снимая с себя одежду, девушка почувствовала омерзительный запах. Ей казалось, что невыносимый смрад источает само ее тело, волосы, пальцы. Ее майка за сутки беспрерывной носки пропахла потом, и к естественному запаху человеческого существа примешался душок чего-то скисшего. Она брезгливо сбросила одежду в корзину для грязного белья и залезла под душ, мечтая только о том, чтобы смыть с себя неприятный осадок вчерашней ночи.
Вылезши из ванны, вяло обтершись мягким белым полотенцем, Софи с удивлением отмечала, что целебная сила контрастного душа действительно существует и не преувеличивается его почитателями. Сковывающая движения слабость в мышцах отступила, а гнетущая тяжесть опустилась из черепной коробки куда-то вниз - в область грудной клетки, придав уму девушки ясность, а сердцу – горечь. Мучительное бремя вины и стыда за все, что произошло накануне, заставляло Софи морщиться от отвращения к себе.
Впервые с секунды пробуждения взглянув на экран мобильного телефона, девушка наткнулась на несколько пропущенных вызовов и голосовое сообщение от своего лучшего друга. Это обстоятельство понудило ее в очередной раз болезненно сморщиться, и она с явным раздражением предвидела момент, когда услышит его голос или еще хуже – поговорит с ним лично.
Собрав волю в кулак, Софи решила начать с малого и прослушать сообщение: с первых звуков, раздавшихся из динамика, ее охватило жуткое опустошение. Сердце словно ухнуло и стремительно застучало, ладонь, сжимающая трубку, стала мокрой и скользкой, а тяжесть, казалось бы, прочно обосновавшаяся в грудной клетке немедля начала свой путь обратно – вверх – к голове, и застряла в ушах фоновым шумом.
Сегодня голос Фила казался Софи ужасным. Но еще ужаснее было то, о чем он вещал: «Со, привет. Ты как себя чувствуешь? Со, я почти не помню, что вчера было. Как и во сколько домой добрался не помню. Мать с утра смотрит на меня волком, недовольна чем-то, отец смеется. Если я что-то сделал не так, ты меня заранее извини, окей? Не бери в голову, не принимай на свой счет... Со, я зачем звоню, в общем-то... Отцу звонила Эбигейл Леневё сегодня, просила помощи, плакала. Молли вчера до дома не дошла. И сегодня тоже. Я подумал, ты захочешь знать. Перезвони мне, когда придешь в себя.». Сообщение завершилось короткими гудками.
Софи, словно восковая статуя, растерянно застыла с телефоном в руке. Нагая, в одном полотенце, с мокрыми волосами, раскрасневшимся после душа, слегка припухшим после пьянки лицом, она стояла посреди ванной комнаты и не знала, что ей теперь следует предпринять. Время замедлилось. Секунды смятения казались ей длиною в вечность. Она осознавала, что просто медлит, что ей нужно сделать хоть что-нибудь, но никак не могла понять, что именно от нее может потребоваться. В следующее мгновение девушка уже бросилась в комнату, скинула с себя полотенце, совершенно не стесняясь своего тела, распахнула шкаф и, откопав среди гор скомканной одежды, что-то не слишком грязное и мятое, молниеносно впрыгнула в выбранное облачение. Сегодня оно состояло из очевидно несоответствующей миниатюрным габаритам девушки черной синтетической водолазки и небесно-синего комбинезона из грубого джинса.
Не прошло и получаса, как Софи уже раскидывала тяжелыми зимними ботинками слои снега с пешеходной дороги, ведущей к участку полиции Иль-Гавена. Девушка спешила, почти бежала. Все еще чуть сырые волосы потели под шерстяной шапкой, суля вероятность простудиться или еще чего похуже. Двигаться по заснеженному городу было тяжело. Снегоуборочные службы должны были начать работу только на следующий день, и Софи чувствовала себя почти первопроходцем в антарктической экспедиции. Вокруг стояла невероятная тишина и белоснежная благодать: ни одна живая душа, кроме самой Софи, не осмелилась нарушить городской покой в этот день. Время близилось к полудню: высоко над городом стояло солнце, словно золотая пуговица украшавшая своим блеском ярко-синее полотно неба. Но девушка отказывалась замечать, с каким радушием ее встречала природа. В ее голове билось лишь несколько задач – как можно раньше прибыть к зданию полиции, встретить мать со смены, узнать подробности исчезновения Молли.
Вот наконец в поле зрения девушки замаячило старое, просевшее в землю на десятки сантиметров двухэтажное здание из красного кирпича с черными, удручающими решетками на окнах. Именно здесь три задачи, которые Софи ставила перед собой, сливались воедино.
- Какие люди! – Приветливо воскликнул Ричард Муир, завидев в узком проеме двери, ведущей в кабинет следователей, несовершеннолетнюю дочь своей напарницы. – Давно же тебя не было видно. Ну что ж, поздравляю с Днем Зимы и Труда, - мужчина растекся в теплой улыбке, символически поправляя несуществующие волосы на макушке. - Кстати, могла бы и вчера к нам зайти... Не знаю, где вы с Филом так набрались, но, если хотите экспериментировать с алкоголем, лучше это делать дома с родителями. К тому же, тебе по закону еще не положено...
- Мама уже уехала? – Софи несколько резковато прервала вялотекущий монолог занудного следователя, который в перспективе мог затянуться очень надолго.
- Да минут десять назад еще тут была. Да что с тобой стряслось, Софи? Не могла ты ее дома дождаться что ли? Что-то ужасное случилось? В этом Фил замешан? – Мужчина подошел к девушке, взял ее за рукава куртки и мягко затянул внутрь кабинета, осторожно прикрывая дверь с внутренней стороны.
- Я лучше пойду, я собиралась поговорить с мамой, - Софи хотела было вырваться из хватки следователя и отправиться в обратный путь как можно скорее, но он так же плавно, как и настойчиво усадил ее на крайне неудобный металлический стул с деревянной спинкой, расположенный прямо напротив своего стола.
- Софи, не поступай так со мной. Я помню тебя с тех времен, с каких ты сама себя не помнишь. Я тебе не чужой человек: вы с Филом на моих глазах выросли, чего вы только ни вытворяли, и я всегда относился к тебе, как к собственной дочери. Не веди себя так, словно мы чужие люди теперь, когда ты заметно подросла...
И это было чистейшей правдой. Своего родного отца Софи никогда не встречала и знала о нем немного. Когда она была ребенком, мать увещевала, что папа странствует по морям и скоро обязательно вернется в семью, но, естественно, этого так и не произошло. Немного повзрослев, девушка потеряла всякую веру в версию, преподносимую матерью как историю ее происхождения, и потребовала от родительницы правды. Тогда Софи узнала, что ее отец никогда не состоял в законном браке с матерью, и был одним из многочисленных пациентов больницы Иль-Гавена, попавших сюда после крушения судна в Гавенском море. Успешно пройдя курс реабилитации после аварии, он невозмутимо покинул город в направлении своего постоянного места жительства и был таков. Как завязались их отношения, знал ли он о беременности своей возлюбленной, была ли она вообще его возлюбленной: все это обсуждать мать категорически отказывалась.
В то же время в жизни Софи всегда принимал активное участие один милейший коллега матери. Несмотря на то, что в Иль-Гавене никогда не случалось действительно громких преступлений, работа в следственном отделе была по-настоящему тяжелой: посменной, суточной. В таких условиях воспитывать ребенка, будучи одинокой женщиной, было практически невозможно. И здесь действительно нужно отдать должное семье Муир, великодушно присматривавшей за Софи, пока ее мать была на работе. Несмотря на то, что Офелия Муир, на чьи плечи внезапно легла забота не только о родном сыне, но и о ребенке напарницы мужа, не вполне была уверена, что брать на себя такую ответственность – это хорошая идея, Ричард Муир не сомневался ни минуты. С этого момента он действительно относился к Софи, словно к своей дочери, никогда не делая разницы между ней и Филом ни в поощрениях, ни в наказаниях, ни в позволениях, ни в требованиях. И Софи это знала, как никто другой. Именно поэтому сейчас проникновенная речь следователя пробудила в ней трогательные ностальгические воспоминания, простимулировавшие девушку задержаться здесь, как она полагала, на несколько минут.
- Я слышала, Молли Леневё не ночевала дома, - Софи тревожно сверкнула своими черными глазами и выжидающе уставилась на Ричарда, как будто вынуждая его объясниться. Надежда услышать подробности пропажи человека от сотрудника следствия была призрачной, но попытаться стоило.
Мужчина, мысленно ухмыльнувшись тому нескромному напору, с которым эта совсем юная девица взирала на него, присел на край стола и, взяв пятисекундную паузу, принялся рассматривать канцелярские принадлежности, небрежно разбросанные по рабочему месту. Он уже очень давно не видел ее так близко, не разговаривал с ней о чем-то, кроме погоды, городских новостях или иных никому взаправду не интересных банальностях, которые обсуждают малознакомые люди при случайной встрече на улице и в магазине. Или во дворе собственного дома, если ты скучный стареющий отец рыжеволосого, долговязого парнишки, а она – его самая близкая и неуловимая подруга.
- И где же ты это услышала, милая Софи? – Следователь перевел взгляд на девушку и расплылся в мягкой улыбке. Теперь подошла его очередь опробовать молчание собеседника. Но в отличие от нее он знал, чем можно было бы заткнуть эти прорехи в диалоге, чтобы разговор выглядел естественным и непринужденным. - Я начинаю думать, что непомерная болтливость моего сына при других обстоятельствах стоила бы мне моей блестящей карьеры, - Ричард издал короткий смешок.
Софи слегка улыбнулась уголком рта, но ее взгляд оставался таким же напряженным и пристальным. Несомненно, она находила следователя забавным и безобидным дедулей (хотя ему и было ненамного более лет, чем ее собственной матери), но сейчас ее интересовала только вполне определенная информация. «Вылитая Элла» - ненароком подумал мужчина, припоминая, сколько раз за все время их знакомства старшая Дью давила людей на допросах, используя эту же фишку.
- Ну я даже не знаю, Со, - Ричард неспешно достал из заднего кармана джинс пачку дешевых сигарет и, обнажив ровный ряд щедро набитых табаком маленьких бумажных свертков, протянул посетительнице. – Будешь?
- Я? Нет, спасибо, - на секунду Софи опешила. Но и этого было достаточно, чтобы вывести ее из образа «плохого полицейского» и сбить с толку. Менее всего она могла ожидать, что услышит подобное предложение от мужчины, некогда заменившего ей отца... От одного из этих старикашек, в обществе которых быть собой – почти невозможно. Иначе рискуешь испортить им всю жизнь своим своеволием.
- Тут нечего стесняться, - следователь, предпочитая высекать искры огня по старинке, чиркнул спичкой о коробок и поджег сигарету. Постепенно помещение стало заполняться едким дымом цвета почерневшего серебра. На протяжении уже многих лет Ричард курил одну и ту же марку сигарет без фильтра, запах и вкус которых вызывал резкий приступ тошноты у неподготовленного потребителя. Как ни странно, Софи ощущала в этом запахе какие-то ореховые нотки, показавшиеся ей даже приятными. – Твоя мать говорила, что ты уже достаточно взрослая, чтобы решать вопрос табакокурения так, как считаешь нужным.
- Моя мама - ярый противник курения в доме. А Вы всегда курите здесь? – Софи с недоверием оглядела узкий кабинет, с трудом вмещающий в себя два продолговатых письменных стола, несколько металических, дребезжащих от старости, стульев и заметно покосившийся шкаф для верхней одежды, в котором, к слову, было совсем пусто. На противоположной от двери стене было прорублено одно маленькое квадратное окно, с каждым годом опускавшееся ниже и ниже – под землю вместе со всем зданием.
- Конечно, нет, - мужчина задорно рассмеялся. – Ведь твоя мама против курения в помещении.
- Она и Вас прессует, - девушка невольно подхватила его настроение и расслабленно откинулась на спинку стула, сложив руки на тощих коленях. Ее длинные волосы черного цвета, предусмотрительно забранные в хвост высоко на затылке, всколыхнулись и послушно повисли в полуметре от пола. Казалось, оборона была сломлена, но переходить в наступление со сейчас было бы слишком рискованно.
- Еще бы, от нее такие вещи не скрыть. Ее же сейчас нет с нами, верно? Но завтра, придя на смену, она всенепременно учует этот запах и начнет меня донимать: «Муир, ты снова курил в кабинете? Воняет на весь этаж! Здесь невозможно дышать!». Не знаю, в чем тут причина: то ли эти сигареты действительно такие въедливые, то ли твоя мама так давно работает в следствии, что уже сама превратилась в собаку-ищейку. От нее ничего не утаишь, даже если очень захочешь, - Ричард раздосадованно цокнул языком. – Но тебе-то это лучше меня известно. Кстати, Со, как ты смотришь на то, чтобы в дальнейшем поступить на службу в отделение полиции? Так... На первый взгляд, у тебя бы это хорошо получилось.
- В дальнейшем? Стать следователем? Как моя мама? – Софи удивленно взглянула на мужчину, словно ничего абсурднее невозможно было и предположить, а ее брови неудержимо застремились вверх, образовывая на лбу строй тонких складок кожи. – Ни за что и никогда.
Ответ звучал резко, однозначно и не предусматривал пояснений. В этот момент она осознала, что мужчина совершенно не догадывается, кто перед ним находится. И он осознал это также. Ричард медленно выпустил изо рта последний клубок дыма и затушил сигарету об стенку покоцанной кружки, служащей ему пепельницей на протяжении уже двух десятилетий: «Промахнулся». Мешкать и прощупывать почву больше было нельзя.
- Софи, Молли Леневё не возвращалась домой со вчерашнего вечера. Сейчас никто из ее родных и близких не может сказать, где именно она находится. Но ты ведь это и так знаешь, верно? – Следователь, неторопливо обогнув стол, плавно переместился за свое рабочее место и уперся локтями в скрипучую столешницу, от давления тут же издавшую характерный стон.
Софи мгновенно нахмурилась, громко прочистила горло и коротко кивнула. Напряжение вернулось в ее лицо, движения, взгляд. В само ее существо. И Ричард не мог этого не отметить:
- Послушай, почему вдруг тебя это все так взволновало? Настолько, что ты аж сюда примчалась? Все нормальные люди сейчас дома с семьей, а ты прибежала к матери на работу, лишь бы поскорее узнать подробности исчезновения Молли? Софи, ты извини, но тут никто тебя не порадует новостями. Сейчас мы знаем ровно столько же, сколько и ты.
- Я все поняла, - девушка несколько раз нервно моргнула и вскочила со стула с явным намерением покинуть кабинет как можно скорее.
Но следователь продолжил:
- К тому же, каждый имеет право свободно передвигаться по стране. Молли – барышня далеко не из робкого десятка. Зуб даю, наслаждается сейчас обществом какого-нибудь приятного молодого человека на побережье Гавенского моря за бутылочкой вина. А ты скачешь по заснеженному городу с выпученными глазами.
- Только полный идиот может поверить в этот бред, - Софи злобно фыркнула и, напоследок одарив Ричарда недоверчивым взглядом исподлобья, разочарованная направилась к выходу.
- Что же такого бредового в этой версии? – Следователь неподвижно сидел за своим столом, наблюдая за тем, как стремительно ускользает из его поля зрения столь ценный источник информации. – Разве вы дружили с Молли? Да, я знаю, что вы учились в одном классе, но, насколько мне известно, подругами вы никогда не были. Поговаривали, что даже напротив. Или я не прав? Почему ты вдруг так забеспокоилась о ней?
- Это что, допрос? – Девушка в последний раз взглянула на Ричарда перед тем, как закрыть за собой дверь с другой стороны.
Они были друг против друга. Он, пускай и достаточно опытный, но не видевший по-настоящему громких преступлений, работник следственного органа: лысеющий, в выцветшем от времени и неправильной стирки свитере, с уставшим серым лицом, по которому можно было прочесть лишь желание поскорее выйти на пенсию, сидел за столом и любопытно вглядывался в нее. Она, не в меру самоуверенная школьница, никогда не встречавшаяся нос к носу с настоящими преступлениями, но полагавшая себя умнее всех: слегка нелепая, на вид словно тринадцатилетний ребенок в одеждах мамаши, с недобрыми, сверкающими как у дикого зверя глазами, стояла в проеме и медленно дышала, пытаясь сдержать накатывающее раздражение.
- Пока что нет, - следователь расплылся в сладкой улыбке и опустил взгляд в стол, зная наверняка, что в ответ он услышит лишь то, как щелкает возвращающаяся в привычное положение ручка двери. И все вышло именно так, как он ожидал.
#детективный роман #подростковая драма #маленький городок