Сон дома Пэпперов был беспощадно нарушен назойливым писком давно забытого под слоем пыли телефонного аппарата в гостиной. И хотя каждый до последнего пытался игнорировать этот раздражающий звук, надеясь, что звонок оборвется или трубку возьмет кто-то другой, телефон никак не унимался. Периодически он замолкал на несколько секунд, будто для того, чтобы перевести дух, и тут же снова разражался истошным воплем.
Таня Пэппер, съежившись в своей постели, со всей силы припечатала громоздкую пуховую подушку к открытому уху, наивно полагая, что это позволит ей шумоизолироваться от внешнего мира. Внутри девушки разгоралось искреннее негодование: кому могло прийти в голову столь усердно названивать в такой час? В такой день? Но телефон продолжал надрываться.
Раздосадованная, Таня откинула подушку в сторону, нащупала на прикроватном столике свои круглые очки и натянула их на нос. Приподнявшись на кровати, она уже хотела было спуститься вниз и высказать непрошенному собеседнику все, что она о нем думает, как вдруг звук прекратился. Она внимательно прислушалась: в гостиной ее мать вела какой-то неразборчивый разговор бодрым, взволнованным голосом. Разговор быстро прервался, и на лестнице, ведущей к Таниной комнате, послышались скорые легкие шаги.
- Таня, спустись, поговори с Эбигейл Леневё, - дверь резко распахнулась, и в комнату разрушительным ураганом ворвалась Ева Пэппер.
Она, обычно уверенная, деловая, энергичная, сейчас казалась какой-то потерянной: облаченная в одну только пижаму, опухшая после сна, растрепанная. Хотя Таня и была ее любимой и единственной дочерью, Ева никогда не давала слабину, не позволяла себе покидать спальню в неподобающем с ее точки зрения виде. Того же она ожидала и от дочери. «Самоконтроль и постоянная дисциплина» - вот каким был девиз этой семьи. Ситуация еще более усугубилась в тот момент, когда Ева стала директором местной школы. Властная по натуре, она всегда требовала послушания, безупречности, старалась быть примером для окружающих, проявлять исключительное постоянство и твердость в своих личных и профессиональных взаимоотношениях.
Тане рядом с ней было тяжело дышать. Время от времени она даже сомневалась, любит ли она в действительности свою мать. В самой Тане не было ничего от нее самой, все ее увлечения и стремления были навязаны, а ее жизнь полностью подчинялась распорядку дня, который Ева считала наиболее эффективным. Конечно, иногда Ева Пэппер задумывалась: «А не слишком ли я строга с девочкой?». Но тут же решительно отвечала на свой вопрос: «Ни в коем разе. Она скажет мне «спасибо», когда повзрослеет».
- Что-то случилось? – От увиденного Таня опешила и даже как-то застеснялась.
- Да, Молли пропала, - Ева нахмурилась и покачала головой. – Вы вчера были вместе?
- Что значит «пропала»? – Девушка соскочила с кровати и принялась торопливо натягивать халат, - мы разошлись около девяти, она собиралась к Грегу.
- Расскажешь все это Эбигейл, - отрезала родительница и неодобрительно прищурилась. – Надеюсь, вы не натворили никаких глупостей. Слышишь?
- Мама, ты вообще о чем? – Таня чуть заметно скривилась, громко выдохнула и выскользнула за дверь своей комнаты, оставив мать строить свои конспирологические теории дальше.
Разговор был не из приятных. На другом конце провода Эбигейл Леневё, хаотично хватая воздух ртом, молчаливо внимала монотонному повествованию Тани. Как она и предполагала, Таня всю ночь провела дома: сначала за праздничным ужином в кругу родных, после – как обычный ребенок в своей комнате, в своей постели. Да, вечером Таня гуляла с ее дочерью, но попрощались девушки задолго до полуночи, ведь Молли еще планировала заглянуть к своему парню. И это была последняя надежда Эбигейл. Единственное обстоятельство, удерживающее замученную неизвестностью мать от очередного приступа истерики. Дело могло оказаться в том, что Молли просто осталась на ночь у Грега. Действительно, Морис был абсолютно прав в одном – Молли и правда уже давно выросла из семейных посиделок возле камина. Согласившись в том, что только Грег сможет пролить свет на местонахождение блудной дочери, Эбигейл и Таня синхронно повесили трубки. Между ними пролегали километры улиц. Но каждая из них ощущала на губах терпкий привкус тревоги.
Завершив беседу, Таня на несколько секунд словно потерялась внутри себя, оторвалась от реальности и застыла, статично удерживая руку на телефонной трубке, разглядывая крошечные скопления пыли. В ее пересохшем горле мучительно зашевелился комок малодушия. Она знала, что на этом все не закончится. Почти сразу, в тот момент, когда взволнованная Эбигейл Леневё отрывистым голосом начала задавать вопросы, девушка почувствовала, что с Молли случилась беда. Ничто не заставило бы любящую дочь так несносно поступить со своими родителями. А Молли, безусловно, любила их, в этом и сомневаться не приходилось. Нет, она бы никогда не променяла их общество на чье-либо еще в эту волшебную ночь по собственной воле.
Вернувшись в настоящее, Таня убрала руку с трубки, отошла от телефона и снова прислушалась к звукам вокруг. В доме стояла тишина. Ева Пэппер, несмотря на всю патовость ситуации, по привычке спряталась в собственной спальне для приведения своего лица и тела в божеский вид. В это же время ее муж, Умберто Пэппер, продолжал игнорировать внезапные утренние неурядицы, так, будто это его совершенно не касалось, пребывая в отдельной комнате за чтением книги.
На самом деле, Умберто даже не знал причину, по которой домочадцы вдруг повыскакивали из своих спален в такую рань. Его комната была его крепостью, и, находясь в ней, он больше всего не любил, когда его уединение кто-то нарушал. Эта твердая позиция при любых обстоятельствах находиться в заточении еще более подкреплялась тем, что для него всеми обожаемый зимний праздник, не успев даже начаться, завершился сокрушительным скандалом с женой. В итоге мужчина завалился спать ни раньше, ни позже, а ровно в девять вечера, что, несомненно, напрочь испортило вечер и всем остальным.
Отношения между Умберто и Евой давно не ладились, но супруги продолжали состоять в них по привычке ли, ради ребенка ли, безупречной репутации ли. Ева во что бы то ни стало хотела сохранить брак, так как его наличие было одним из элементов ее идеального образа успешного директора и педагога. Умберто просто мечтал, чтобы его никто не трогал. Так, два года назад они разъехались по разным комнатам и были чрезвычайно довольны собой и своим решением. Вместе с тем ни один из семейных ритуалов не претерпел коренных изменений. Как правило, пищу члены семьи также принимали совместно, совместно же вели домашний быт и проводили свободное время. Но теперь у каждого был его собственный укромный уголок, где его никто не раздражал. К сожалению, обычно это правило не распространялось на Таню.
Именно поэтому, когда Таня, затаив дыхание, проникла обратно в свою комнату, она была очень удивлена, не обнаружив там своей строгой, дотошной матери, несомненно, не собиравшейся упускать шанс подвергнуть девушку жесткому допросу.
В комнате Тани свирепствовала зима. Прежде, чем покинуть обиталище дочери, Ева Пэппер не преминула навести в нем небольшой порядок и проветрить - выпустить воздух, ставший за часы ночного сна спертым, на волю и наполнить пространство бодростью праздничного утра. Небольшое квадратное окно, светившееся в изголовье тщательно заправленной кровати, было распахнуто настежь и стремительно изрыгало морозные потоки воздушных масс. Тонкие, почти прозрачные, блестящие занавески, усыпанные черными, графичными изображениями планет нашей солнечной системы, беспомощно колыхались из стороны в сторону. Холод шаловливо забрался под халат девушки и, яростно вцепившись в ее колени, ринулся вверх по ногам и бедрам. Таня непроизвольно поежилась и, плотнее запахнув полы махрового одеяния, двинулась к окну.
В комнате уже было достаточно прохладно, и мурашки торжественно маршировали по оголенным участкам тела девушки, но вместо того, чтобы закрыть створку, она уперлась коленями в продавливающийся под ее весом матрас, и высунулась в окно. В ее голове панически полыхали мысли. Молли не пришла домой. Молли пропала. Где она сейчас? Что с ней случилось? Может ли она быть у Грега? Нет, этого быть не может. Может ли Грег знать, где она?
В этот самый момент в окне дома напротив появился луч искусственного желтого света, осторожно просачивающийся наружу между плотными темными шторами. На какой-то миг Тане показалось, что еще немного, и ее сердце остановится. Девушка вся сжалась в напряженный комок и, прилагая усилия, чтобы не упасть, схватилась руками за подоконник. После секундной паузы ее сердце забилось в новом темпе: часто, громко, отбивая мгновения до развязки, приближая момент, когда больше не будет сомнений. Таня знала, что после разговора с ней Эбигейл Леневё будет звонить Грегу – парню Молли. Таня также знала, что очень скоро она увидит этот маленький лучик света, подмигивающий ей из соседского дома, свидетельствующий о том, что Эбигейл дозвонилась.
Плавно, неспешно, словно театральный занавес, распахнулось увестое покрывало окна напротив. Грег, полуобнаженный, с длинными жилистыми руками, гармонично расширяющейся кверху грудной клеткой, в меру мускулистый, пристально смотрел прямо на Таню. Его черные как самый горький шоколад, блестящие волосы небрежно торчали в разные стороны, обнажая массивность лба. Широкие, густые брови, стремящиеся к слиянию в одно целое, разрывающиеся только для того, чтобы обратить всеобщее внимание на нехарактерную для европейцев плоскую, вогнутую переносицу, грозно свисали над выразительными темно-карими, почти черными, глазами. Оба подростка, не отрываясь, с самыми серьезными выражениями лиц всматривались друг в друга на протяжении полуминуты, как будто пытаясь прочитать чужие мысли. Каждый из них хотел ясности.
Таня первая соскочила с кровати и, забыв про открытое окно, наплевав на все семейные правила и условности, понеслась вниз по лестнице с таким шумом и грохотом, которого Ева Пэппер не слышала в своем доме с тех пор, как запретила своей дочери приводить больше одного друга в гости за раз. Накинув на халат сверху громоздкую отцовскую куртку, засунув босые ноги в легкие кроссовки для бега, девушка уже занесла ступню над порогом, чтобы выскочить на улицу, но ее остановило собственное отражение в зеркале.
Глупое желание нравиться Грегу не отпускало девушку даже в столь сложный, волнительный для них обоих момент. Таня смерила свое вытянутое веснушчатое лицо разочарованным взглядом и приспустила очки, оценивая перспективу безопасного передвижения в пространстве лишь с помощью возможностей зрения, предоставленных ей природой. Перспективы не внушали доверия. С тринадцати лет Таня отказалась от очков, отдав предпочтение контактным линзам, и с тех пор ни одной живой душе, за исключением разве что матери, не позволяла смотреть себе в глаза через эти круглые увеличивающие стекла. Ей казалось, будто они делают ее внешность смешной и придают ее лицу нелепое детское выражение. Особенно комично по ее мнению очки сочетались с каштановыми мелко вьющимися волосами, спускавшимися ей на плечи лохматой копной. В действительности ни очки, ни спутанные волосы, ни дурацкий наряд не могли испортить поразительную красоту этой девушки. Но ей было сложно понять, что один лишь проницательный взгляд доставшихся ей от отца синих глаз впечатлял сильнее, чем самые совершенные черты лица любой из одноклассниц.
Нехотя задвинув очки обратно к глазницам, Таня решительно взялась за ручку двери и вышла на крыльцо. Сад был покрыт несколькими дециметрами снега, так, что невозможно было разглядеть ни опустевших клумб, ни молодых деревьев. На желтой деревянной скамейке, одиноко стоящей посреди белоснежного пространства, лениво восседал приличный сугроб, как бы олицетворяя собой саму суть Праздника Зимы и Труда. На чуть припорошенной автомобильной дороге, отделяющей дом Пэпперов от дома, расположившегося напротив, еще не было следов шин. Зато там были следы человеческой обуви. Прямо посреди пустынной улицы в одних спортивных штанах, промокших кедах и пуховике нараспашку ждал Грег.
- Тебе звонила Эбигейл... – то ли спрашивая, то ли констатируя, проговорила Таня. Она медленно, так, чтобы наверняка не утопить кроссовки в снегу, приблизилась к молодому человеку и смущенно взглянула ему в лицо, все еще памятуя о своем неприглядном внешнем виде. Но его это, похоже, совсем не заботило.
- Тебе тоже, - сухо заключил Грег.
- То есть, ты не знаешь, где сейчас Молли, - девушка вопросительно наклонила голову влево, одарив парня своим внимательным взглядом.
Грег стоял в полуметре от нее, и, хотя его темная кожа приобрела чуть красноватый оттенок на щеках, это было обычным следствием холода. Его нисколько не трогала эта чарующая привлекательность Таниных глаз.
- Полагаю, ты тоже, - он звучал так же безэмоционально, как раньше.
- Я надеюсь, ты говоришь мне правду сейчас, Грег, - девушка хмуро посмотрела на не слишком словоохотливого собеседника. Ее выводили из себя напускные спокойствие и равнодушие, которые он пытался продемонстрировать. – Ты должен понимать, Молли – моя лучшая подруга. Мне не все равно, что с ней происходит. Ты даже не представляешь, что сейчас творится у меня внутри. Когда Эбигейл мне все рассказала, я не поверила, что с Молли что-то правда произошло. Но я чувствовала, надежда на то, что она может быть у тебя, очень маленькая. Молли бы так никогда не поступила... Поэтому, Грег, я очень прошу тебя, если ты знаешь хоть что-нибудь о том, где она, скажи мне, не молчи. Она же вчера вечером была у тебя... Что произошло...
Таня говорила быстро, сбивчиво, стараясь не упустить ни единой мысли, донести до Грега все свои переживания. Тон ее голоса то размеренно понижался, то с пылкой изумленностью подскакивал ввысь, словно приглашая барабанные перепонки молодого человека, стоящего напротив, сыграть в пинг-понг. С каждым ударом ее интонации, с каждым банальным словом, с каждой неуместной эмоцией Грег все больше приходил в ярость. Он терпеливо сжал ладони в кулаки, изо всех сил удерживая себя от того, чтобы взять эту пустоголовую девчонку за ворот куртки и оттолкнуть от себя. Меньше всего его сейчас волновало то, что происходило в ее голове, о чем она думала и что чувствовала.
- Да что ты мелишь? - Грег грубо прервал девушку. – Ты вообще слышишь себя? Что ты такое говоришь? Что за собачий бред? Я не могу это слушать, остановись, иначе я просто за себя не ручаюсь. Молли где-то пропадает, а ты мне рассказываешь о том, как ты волнуешься? Таня, мне наплевать, что там с тобой было, когда ты узнала! – Таня никогда не видела его в таком состоянии. Она с каким-то снисходительным удивлением взирала на то, как задыхался от гнева, как надрывал голосовые связки, как с каждым звуком все больше выходил из себя этот всегда спокойный и молчаливый парень. – Как ты вообще смеешь на меня все это вываливать?! Я не знаю, где сейчас может быть Молли. И нет, я не прячу ее, закованную в цепи, в подвале своего дома. Если ты этого еще не поняла, Таня, я люблю Молли больше всего на свете. И бы никогда не сделал ей больно, никогда не оставил бы ее одну, если бы ей понадобилась помощь. Я бы скорее убил кого-нибудь, чем позволил бы ему причинить боль Молли. Ты это понимаешь?! Способна ты это понять?
- Тише-тише, - столь внезапно проявившаяся искренность по-настоящему взволновала девушку.
Она не знала Грега таким чувственным и ранимым. Таня помнила, что в детстве его было очень легко вывести из себя. Стоило ей только посмеяться над ним в неподходящий момент или играючи запулить снежком ему в лицо, он сразу обижался и, рассерженный, уходил домой со двора. Иногда его настолько раздражали эти детские шалости, казавшиеся Тане вполне невинными, что он жаловался маме. Обычно после этого Таню ожидал очень неприятный разговор, в котором Ева Пэппер строго-настрого запрещала дочери задирать мальчишку, живущего в доме напротив. Но с возрастом Грег стал более сдержанным и бесстрастным, и теперь казалось, что даже самое резкое и язвительное слово не сможет его пронять. К тому же сейчас между друзьями детства пролегали долгие годы соседского безразличия. Их дружба сошла на нет в тот момент, когда закончилось детство, и игра в снежки перестала быть одинаково интересной для них.
Сама того не ожидая, подавленная чужим потоком сильнейших эмоций, Таня почувствовала, как невыразимый словами трепет начал колотить ее изнутри. Она действительно переживала за Молли. Она действительно сочувствовала Грегу. Но больше всех она жалела себя. Сейчас наступил именно тот момент, когда она увидела настоящего Грега, поняла, насколько сильны его чувства к Молли. И ничего на этом свете не казалось ей более прекрасным, чем такое проявление его любви. Любви к другой девушке.
Много лет Таня наблюдала за этими отношениями и где-то внутри себя продолжала самонадеянно полагать, что это все не всерьез: подростковые страсти и не более. Тем более, что Молли всегда говорила о своем парне так, словно отношения с ним ничего для нее не значили. Молли никогда не признавалась подруге, что влюблена в него, а в выпускном классе вообще заявила, что в следующем году поедет учиться в Гавендор, и ее не интересует, какие планы на этот счет строит Грег. Таня не верила этим двоим, но неизменно продолжала верить себе. Она знала, что однажды, когда Молли уедет в другой город, поступит в университет или просто исчезнет, Таня сможет взять его за руку и все рассказать. Так продолжалось до настоящего момента.
- Грег, послушай, - девушка взяла сжатую в кулак замерзшую руку молодого человека и, пытаясь согреть, обхватила ее ладонями с обеих сторон. В ее грудную клетку с внутренней стороны испуганно билось сердце, ноги чуть ослабли, стали ватными, тяжелыми, негнущимися. Она хотела что-то сказать, слова снова и снова прокручивались в ее голове, но никак не могли вырваться из горла, - Я... я все понимаю. Ты так говоришь со мной... Видимо, это ты что-то не понимаешь.
Глядя на то, как Таня, опустив взгляд в землю, беспокойно перебирает пальцы на его руке, Грег порядком насторожился и даже перестал злиться. Интуитивно понимая, что с минуты на минуту в его жизни произойдет нечто очень странное, он вырвал руку из ладоней девушки, и отрезал: - Сейчас неподходящий момент.
- Ох... – Таня подняла растерянный взгляд на Грега. Она вдруг осознала, какую глупость только что совершила, и ее лицо обильно залила краска. –Я должна как можно скорее рассказать обо всем Оскару. До встречи.
Девушка отвернулась и быстрым шагом направилась к дому, желая только, чтобы молодой человек не заметил ее неестественной спешки, не понял, что она не просто уходит, а сбегает от последствий своего неловкого порыва откровенности. Но он даже на нее не смотрел.
#детективный роман #подростковая драма #маленький городок