- Так вот… мы же самые умные, мы же никого не слушаем, мы же сами всё знаем…
Узнаю голос шефа. Сознание возвращается откуда-то из ниоткуда, пытается проникнуть в голову, не может.
- Нам сказали, не лезь, так мы же умные самые, нам скажешь, пальцы в розетку не суй, мы туда сами с головой залезем…
Думаю, как можно засунуть пальцы в розетку, это какой толщины должны быть пальцы. Ничего не придумывается.
Пробую встать. Не могу. Мое тело уже как будто мне не принадлежит.
- А… а что… что… такое…
- А то. Еле вытащили тебя. Этот малец всполошился, как его там… А чего Тин Тиныч в дальний коридор пошёл, меня не взял, он меня уволить хочет, да-а-а-а? Наши тут всполошились, в какой еще на хрен дальний коридор… Еле выволокли тебя, это ж надо ж было в вертикальный коридор свалиться…
Вспоминаю.
Спохватываюсь.
- А… они уходили от меня! Уходили!
- Кто еще уходил?
- Эти… там… Которые там живут… Я им кричал, они от меня уходили… по коридору…
- И правильно делали, уходили, еще бы им не уходить. Они-то про большой фильтр слышали в отличие от некоторых.
- К-какой фильтр?
- Большой, какой… и этого не знаете? Вы каким местом экзамен сдавали, разрешите узнать? Вот завтра в библиотеке посмотрите, почитаете… горюшко моё…
- А… завтра же на смену…
- Кончились твои смены.
Падает сердце, нда-а, начальничек слов на ветер не бросает, сказал уволит, значит…
- Чесслово, не знал я про барьер этот, в жизни больше туда не пойду, я…
- Никуда ты больше уже не пойдешь… доходился… горюшко моё…
Еще пытаюсь встать, еще пытаюсь пошевелить ногами, ну же, ну же, ну же, вставайте, вставайте, окаянные, уже понимаю - дохлый номер, дохлый номер, мои ноги вытянулись на простыне, такие чужие, такие не мои…
.
- Э-э… мне бы это… большой фильтр.
- Так это вам в бытовую технику, - продавщица разводит руками.
- Да нет… книгу… про фильтр…
- Это же механика?
- Астрономия.
Кое-как ковыляю за девушкой, до сих пор не научился управлять коляской, тпру, стоять, падла… По утрам все ещё по инерции пытаюсь вскочить на ноги, неловко падаю с кровати, ах ты ж долбанный ты ж на хрен…
- Ну, вот… большой фильтр… почему мы не можем найти другие цивилизации….
- Вот-вот, то, что надо… спасибо большое…
Дома почитаю. Теперь только и остаётся, что читать, теперь нужно занять чем-то оставшиеся сорок или сколько там лет…
Выезжаю в коридор.
Пока никто не видит.
Нет, конечно, я никуда не поеду, черта с два я теперь куда-то поеду, в коридоре и лестницы есть, и много еще чего, пандусов вовек не сыщешь, где мне на моей коляске далеко поехать. Мне бы хоть посмотреть. Просто. Так.
Смотрю. Просто. На зарубки, на стрелки, больно сжимается сердце, ненавижу себя, что больше не буду рисовать их на стенах никогда, никогда, никогда…
Не хочется возвращаться домой. Почему-то не хочется видеть наших, счас начнется, а-а-а, сколько лет, сколько зим, а-а-а, чего как неродные, а-а, ты-то как…
Никак я.
Слышу гул.
Там.
В отдалении.
Гул машины, той самой, какой той самой, не знаю, но гул машины, утробный, рычащий, гоу-гоу-гоу - пауза - и снова гоу-гоу-гоу…
Подгоняю коляску, слушайся, слушайся, черт бы тя драл, ты мне еще перевернись, с-сука, не знаю, что с тобой сделаю, ничего с тобой не сделаю, потом на какие шиши буду новую покупать. Только бы не ошибиться, не спугнуть звук, хоть увидеть, что там к чему….
Мне показалось, или…
Нет, не показалось.
Звук приближается. То замирает, то движется снова, он как будто ищет меня в темноте. Здесь освещении из рук вон плохое, оторви и брось, будь я проклят, что не взял с собой фонарик…
Гул теряется, замирает, ищет меня, не находит. Кричу, вот теперь не сомневаюсь, надо кричать, во все горло, он, там, ищет меня…
Меня….
А дальше темнота. Совсем. Сколько работаю, не помню такого, чтобы была полная темнота, без дверей и ламп. Теперь понимаю, искали не там, не там, не за дверями надо было искать и не в комнатах, а там, где темно.
Свет.
Там, впереди.
Робкий. Осторожный. Я бы даже сказал - настороженный. Но всё-таки свет. Свет замирает, кажется, увидел меня, приближаюсь к нему медленно-медленно, только бы не спугнуть…
Смотрим друг на друга, я ещё пытаюсь понять, что я вижу. Огни, огни, кристаллы, непонятно как собранные вместе, даже понять не могу, машина это или что живое передо мной… На всякий случай снимаю перстень с руки, на перстне кристалл, новому знакомому может не понравиться, что у меня кристалл в рабстве….
Треугольник, треугольник… теперь надобно нарисовать треугольник. Прямоугольный. Квадрат гипотенузы, пифагоровы штаны, и всё такое.
Рисую на стене треугольник, кристаллы слизывают треугольник со стены, э-эй, стойте, я еще про пифагоровы штаны не рассказал, как они во все стороны равны. Ага, понравилось… рисую квадрат. Тоже понравилось. Рисую круг, кристаллы отскакивают от круга с легким шипением, вот так, мы еще носом ворочать будем… я тоже такой в детстве был, бабушка гадость какую-нибудь наготовит, в жизни есть не стану…
Рисую треугольники. Много. Щедро. Задним числом спохватываюсь, может, им вредно треугольники эти, я и не подумал. Кристаллы замирают, сердце замирает, неужели отравил, отравил, отравил, нет, живые, бросают мне на ладонь что-то сыпучее, белое, не сразу понимаю - сахар.
Яркая вспышка.
Там.
Бесконечно далеко в коридорах, там, где осталась моя комната.
Еще одна вспышка - на этот раз с другой стороны.
Отдаленный грохот, раз, два.
.
Большой фильтр - барьер, который не дает появиться разумной жизни, если две цивилизации встретились, значит, большой барьер совсем рядом, и гибель ждет и ту, и другую комнату…
.
Читаю. Перечитываю.
Рисую треугольники на стене. Кристаллы бросают мне еще один кусок сахара, надо бы научить их делать еще что-нибудь…
Сидим в коридоре, ведущем в бесконечность.
Уже знаем, что возвращаться нам некуда.