Летопись дачного периода. День двадцать первый.
«Ну почему, почему так ….». - сверкающие росинки стефашкиных девчачьих слезок жалостливо капали и капали, рождаясь, вспыхивали на солнышке, покорно тонули в тёмной травной густоте укромного уголка за складом.
Стефашка- двенадцатилетняя непоседа, как говаривала моя бабушка, «в попе шило», живенькая, с ярко-русой свечечкой роскошных кудряшек , вылитый веселый головастик из нашей речки. С головастиками и мальками, кстати , она дружит, И со всем, что растет и движется тоже — под ее рукой, как в сказке Андерсена, зацветают совсем уже захиревшие розы, ее не боятся лесные птички и стрекозы и даже суровый Пантелеймоныч довольно урчит, когда она что-то невразумительно чирикает ему, подсев рядом на скамейку.
Обидел её Идальго, самый любимый зверик, рысак необычайно красивой масти. Двоюродная тетушка Алина подарила на день рождения верховую поездку, и Стефашка, конечно выбрала его: добрый, ласковый, послушный. Ехали кавалькадой из 12 лошадей, у остальных наездников все хорошо, а ей то хвоей прямо в лицо, то сучком в щеку... И это уже не первый раз …
« Ну что ты,- по-стариковски сварливо успокоил Пантелеймоныч, - он же благородный , рыцарь, дорожка по серединке сильно разбита, сплошные ямы да колдобины, он и бежал не как другие, по центру, а с краю, чтобы чтобы тебя не трясло. А то, что деревья на обочине тебя веткой то по затылку, то в ухо — так он же не видел, не догадывался...» И задумчиво добавил: « Все мы, мужики, такие, стараешься- стараешься для женщины, из кожи вон вылазишь, а получается ей то по маковке достанется, то в лоб. Недопонимание , однако.»