Мама видела, как Яна заталкивает в сумку вещи, но ничего не говорила. Радовалась. Она сто раз произносила "уходи" и предлагала множество вариантов: к папаше, на улицу, да хоть бросайся с морского утёса... Всё, что угодно, лишь бы "эта 16-летняя лọшадь" перестала мешать её новой семье. Проведя последнюю ночь в квартире, Яна встала по будильнику чуть свет.
Она отправилась в путь, когда солнце едва позолотило старый клён возле подъезда, а на лавке, свернувшись калачиком, ещё дремал облезлый кот. Яна почесала его за ухом - кот сладко мурлыкнул и с готовностью стал тереться головой об её ладонь.
— Ты хороший котик, хороший. Ну, ладно тебе, дружок, всё, прощай.
Она покинула родной двор и потащила тяжеловатую сумку в сторону автостанции. Нет, всё правильно, невозможно больше жить с этой злюкọй. Даже не попыталась остановить её, даже не встала, хотя слышала, как Яна завершает утренние сборы. Зато оставила на столе деньги на проезд. Вот это мать! А школа... Что школа? 10 класс можно окончить и там, на острове, какая разница. А можно вообще бросить учёбу и разделывать на заводе рыбу, или норок кормить, для этого учиться не обязательно. Папе до неё особого дела не будет, зато не придётся без конца слушать материны визги:
"Одни проблемы от тебя, nọганка! Дẏра! Дẏра!"
Такое обращение Яна слышала каждый день и уже привыкла. Пọганка - потому что не хотела сутками нянчить младшего брата и убирать за ним, а также являлась "лишним ртом". Дẏра - потому что училась весьма посредственно, зато рисовала на каждом клочке портреты, будь то бумага или салфетка. Яна отчасти с этими характеристиками соглашалась, но вчера... Нет, конечно, мать избuвала её постоянно, но предел был достигнут именно вчера, когда у матери в руке остался добрый клок Янкиных белых волос, а потом ещё туфлей, туфлей лупuла её и сапогом! А за что?! За то, что Яна наподдала этому мелкому гадėнышу, который вымазюкал её помаду? Попробуй найди такой цвет в этом захолустье! И вообще дело было в том, что дядя Рома, мамин муж, накануне сделал ей комплимент по поводу красивой фигуры. Мать бесилась, что дядя Рома невольно засматривается на Яну.
— Да ну вас всех! И мамку, и дядьку Ромку, и сынулю их ненаглядного! - говорила сама себе Яна, вышагивая по пустынной аллее. - Везде будет лучше, только не с ними.
"Ты должна быть нам благодарной! Должна называть дядю Рому папой, он тебя кормит!" - перекривляла она мать, - Ага, щас! Этого старого uзвҏащенца! Видела Яна, какие он хранит фотки в затасканной сумке для рыбалки. Бọлван! У Яны есть свой отец.
Яна вдохнула поглубже, пытаясь отогнать набежавшие с утра тяжёлые мысли. Хорошо так, свежо и чувствуется запах моря - это водоросли, приправленные солью, и ржавчина брошенных судов.
По прямой расстояние до острова казалось пустяковым. Эх, была бы она птицей! Куда хочу, туда лечу! А так придётся ловить автобус, потом пересаживаться на баржу... Янка хорошо знала остров - там прошло её детство.
Автобус привёз её в приморскую деревню в 7.30. До отправления баржи было ещё полчаса. Море в заливе Петҏа Beлuкого гладкое, как стекло. На другой стороне возвышаются сопки острова, поволоченные утренним туманом. Тянет сыростью и рыбой. Внимание Яны привлекали чайки: их жалобные крики и особенный взмах крыла... неспешный, буксующий в воздухе, пока птица высматривает добычу. Кушать хотят. Яна вспомнила, что и сама ничего не ела. Интересно, отец хоть что-нибудь готовит? Сколько лет она его не видела? Наверное, года три... Они тогда гуляли по городку, он выглядел виновато и был дельно весёлым, потому что очень редко к ней приезжал.
Людей на малогабаритной барже хватало - ехали трудиться на рыбокомбинат. Яна пристроилась возле рубки и смотрела на стремительно приближающийся остров. Всего 20 минут пути. Вдруг на склоне сопки она заметила пугливую стайку пятнистых оленей. Они замерли, будто наблюдали за судном, а потом одним махом скрылись в молодой дубраве. Всё детство Яны отец ухаживал за ними: кормил, присматривал, а с лета начиналась срезка пантов. Опасливые животные совсем не боялись мужчину, давали себя гладить и даже ходили за ним, как огромные доверчивые псы.
Хорошо, что утро - молодёжь ещё спит. Яне не хотелось попадаться на глаза знакомым. Потом уж, как устроится... или не устроится. Ведь и отец может не согласится брать её к себе.
Привычными, утопающими в зелене улицами Яна добрела до их бывшего дома. Как разросся куст лещины! Что ж, довольно неплохо: более-менее ухоженно. Яна ожидала худшего от берлоги холостяка.
Дверь была заперта, на стук никто не открывал, значит, отец на работе. Яна знала, что раньше родители хранили ключи на крыльце в щели под притолокой. Она пошарuла там рукой, но ничего не нашла. Под ковриком тоже было пусто. Может оставил открытым окно? Не хотелось искать его по всему посёлку... Яна прошла на задний двор. Там, вдоль огородной тропинки тянулись бельевые верёвки. Внимание Яны было приковано к окнам и она не заметила, что вперемешку с мужским было развешено и цветастое, женское б℮льё.
Чёрт! Лишь форточки открыты! Яна прилипла к стеклу, пытаясь хоть что-нибудь рассмотреть... И вдруг увидела женщину в не запахнутом халате и с полотенцем на голове! Женщина словно почувствовала её взгляд, подняла глаза на окно и вскрикнула, стыдливо прикрыв на себе халат. Пунцовая Яна оббежала дом и стала дожидаться её у крыльца.
— Нет, ну это просто!.. Безобҏазие! - ворчала в прихожей дама папиного сердца, целясь ногами в шлёпанцы и поворачивая замки, - и как только...
Тут их взгляды встретились. Женщина моргнула короткими ресницами.
— Ты кто?! Что хотела? Разве приличные люди в окна заглядывают?
— Простите, я к папе... Он дома?
— К папе?! Ты Яна, значит? Твой отец на работе. Я тоже скоро ухожу. Что-то срочное?
Женщина и не думала пускать девушку в дом.
— Ну, как вам сказать... Я в гости.
— Надолго ли? - она подозрительно вскинула густую тёмную бровь.
— Я из дома ушла. Мать меня всё равно, что выгнала. Поэтому... как бы... надолго, да.
Женщина изменилась в лице отнюдь не в лучшую сторону, надувшись, как земляная жаба. Она схватилась обеими руками за дверные косяки, словно подсознательно хотела преградить девушке вход. Обстановку в какой-то мере разрядил Янин голодный желудок: он громко и многозначительно заурчал, категорически требуя еды.
П р о д о л ж е н и е *** Н а в и г а ц и я