Елена Викентьевна частенько в разговорах упоминала, что она дворянских кровей. Что предков ее раскулачили и в Сибирь отправили. Но никакими холодами и тяжелыми работами воспитание и культуру из человека не вытравишь! И теперь она чувствует обязанность чтить своих предков и вести как можно более возвышенную жизнь.
Доподлинно, конечно, не было известно ничего про дворянские корни Елены Викентьевны, но люди верили охотно.
Елена Викентьевна была женщина статная, с горделивой осанкой, надменного вида. Вечерами играла на фортепиано, а по выходным посещала музеи и художественные галереи.
Был у Елены Викентьевны сынок, Афанасий. От кого она его родила – неизвестно. Ведь переехали они неизвестно откуда всего несколько лет назад.
На вопросы об отце Афанасия Елена Викентьевна скорбно опускала глаза и говорила что-то вроде: «Не будем о грустном». И всем окружающим мерещился героически погибший неимоверно смелый полицейский или пожарный. Ну или просто очень хороший человек, который заступился, например, за щенка и был убит в неравной схватке жестокой шпаной.
Афанасий на тот момент, когда произошла ситуация, о которой будет рассказано ниже, учился в старших классах. Ученик он был, кстати, очень даже посредственный. И поведением положительным не отличался. Елену Викентьевну даже частенько в школу вызывали.
Она приходила, скорбно выслушивала рассказ учителей о злодействах сына, обещала провести воспитательную беседу. И далее заводила разговор о своих дворянских корнях.
Учителя, которые в основной своей массе вышли совсем не из интеллигентских семей, смущенно кивали и соглашались. Дескать, да, породу издалека видно.
И вот однажды нежданно негаданно объявился отец Афанасия. Ну а что? Ведь ни разу Елена Викентьевна самостоятельно его в погибшие не записала.
А дело было так.
Вечером бабульки, сидевшие на лавочке у подъезда, вдруг засекли щуплого мужичка, который ходил вдоль дома и внимательно окна разглядывал. Одет он был в растянутые тренировочные штаны и мятую клетчатую рубаху.
- Милок, кого ищешь то? – окликнула его баба Валя. – Может подсказать тебе чего?
- Подскажи, бабуль. Ленку Самохвалову ищу. Сын у нее еще Афонька. Дом знаю, а номер квартиры позабыл совсем.
- А на кой она тебе? – строго вмешалась баба Дуся, всю жизнь проработавшая в милиции.
- Муж я ихний! – гордо отрапортовал мужичек. – Григорием зовут.
- Да что ж ты врешь то! – возмутились бабульки. – Какой ты ей муж! Она то дворянских кровей! Разве ж она посмотрела бы на тебя, пьянчужку подзаборного.
- Но-но! – возмутился Григорий. – Я попрошу!
В это время к подъезду подошел Афанасий.
- Афоня, смотри, - заверещала баба Валя. – Знаешь этого мужика?
- Нет, - буркнул парень, проходя мимо.
- Афонька, да ты совсем что ли нюх потерял? – крикнул ему в спину Григорий.
Афанасий остановился, постоял несколько секунд, а потом обернулся.
- Папка?
- Ну, конечно, папка! Эх, сын, ну слава Богу нашлись. А то у вас тут такая охрана, - он глянул на притихших старушек. – Посерьезней, чем у мавзолея.
И они вошли в подъезд.
И с этого дня Елену Викентьевну было не узнать. Фортепианные концерты по вечерам закончились, и музеи с галереями тоже были заброшены. Зато из квартиры сочился густой запах борща и котлет.
- Гриша! Гришенька, иди ужинать, - доносилось из открытого окна.
Сама Елена Викентьевна повеселела, подобрела и превратилась в обычную довольную жизнью бабу. Никаких признаков дворянских корней в ней больше не прослеживалось. Зато она сияла счастьем так, что все окружающим было сразу ясно – любовь.
- Ох, что-то мне подсказывает, что в ссылке ее мужик был, - презрительно кривила губы бывший милиционер баба Дуся.
- В какой еще ссылке? – недоумевала простодушная баба Валя.
- А в такой! Где небо в клеточку и друзья в полосочку!
- Да ты что! – хваталась за сердце баба Валя и с опаской смотрела на окна Самохваловых.
Но несмотря на неясное прошлое Григория, Афанасию пришлось по учебе выровняться. Папка то — это тебе не мать дворянских корней. Сразу всю дурь в юношеской голове ликвидировал.