Жил-был человек. Человек, которого считали главным политическим клоуном страны, а подчас и просто сумасшедшим. Он катался по перилам Таврического Дворца и швырял стаканы в головы с думской кафедры. Он открывал бесплатные библиотеки и фронтовые церкви. Он поучаствовал в знаменитом убийстве, потрясшем страну, и он же организовал лучший санитарный поезд, спасший сотни жизней.Безумный? Актёр? Сплошные загадки... Он пережил крах империи и гибель императора, а в могилу сошел , как поговаривали, от бокала ледяного шампанского. Словом, жил быстро и умер красиво...
Владимир Митрофанович Пуришкевич одна из главных политических звезд своего времени. Нет, он не был гениальным теоретиком или грамотным управленцем. Он отвечал за шоу.
За время работы второй Думы неуёмный Пуришкевич 38 раз поднимался на думскую трибуну, притом, что 15 заседаний из 53 он пропустил по причине отстранения за неподобающее поведение. Складывалось впечатление, что он не сходит с трибуны, где, по словам очевидцев, он " скакал, как мячик". У Пуришкевича имелось собственное мнение по любому вопросу, а работал Владимир Митрофанович в эксклюзивном авторском жанре - каждая его речь, независимо от предмета обсуждения, заканчивалась неизменным призывом покончить с "всемирным еврейско-масонским заговором".
Он был рекордсменом второй Государственной Думы по замечаниям от Председателя Думы. На его счету 39 замечаний. И пусть на пятки ему наступал другой эксцентричный народный избранник социал-демократ Алексинский с 36-ю замечаниями(позже прославившийся сомнительными разоблачениями провокаторов в эмиграции и бесконечными нападками на большевиков за связи с немецкой разведкой) , Владимир Митрофанович был главной звездой молодого российского парламента.
Демонстративно занимавший самое крайнее кресло в правом секторе зала для заседаний(он гордо говорил:"Правее меня только стена") Пуришкевич кривлялся, передразнивал политических оппонентов, постоянно прерывал выступления других депутатов( 75 раз(!) за время работы во второй Думе) и безостановочно сыпал оскорблениями.
По воспоминаниям думских коллег, во время чужих выступлений он не мог усидеть на месте. И без того вертлявого Пуришкевича сотрясало в корчах, он то вскакивал, то садился, то начинал расхаживать по залу заседаний. На окружающих Пуришкевич подчас производил впечатление эпилептика. Товарищ председателя третьей Думы В.Волконский был вынужден сделать неугомонному депутату замечание: " Член Думы, Пуришкевич, посидите Бога ради хоть 10 минут смирно".
Он регулярно удалялся из зала заседаний, а также стал первым депутатом не только удалённым, но и отстранённым на 15 заседаний за нарушение регламента(чем кстати чрезвычайно гордился). При этом фирменной фишкой Владимира Митрофановича было требование вывода себя из зала силой. И вот, когда появлялась охрана Таврического Дворца, он торжественно садился на плечи охранников, скрестив руки и в таком виде покидал по обыкновению зал под рукоплескания коллег.
С думской кафедры Пуришкевич настолько быстро произносил свои речи, что после его выступлений были вынуждены сменяться думские стенографисты, не выдерживавшие столь бешеного темпа. Его скорости речи - более 90 слов в минуту - могли бы позавидовать современные рэп-артисты.
Владимир Пуришкевич, по меткому выражению современника, был заряженной бомбой, готовой взорваться в любую секунду. Во время заседания Думы кто-то рискнул назвать находившегося за кафедрой Пуришкевича "Хлестаковым из Бессарабии". В ответ в зал полетел стакан, причем Пуришкевич предпочел не идентифицировать обидчика, а целился в своего заклятого идейного врага - лидера кадетов Павла Милюкова. От броска в голову графином Милюкова спас лишь пристав в последний момент схвативший буйствующего Пуришкевича за руку.
В январе 1908 года всё тот же Милюков с 3-х дневным визитом посетил Америку. Он выступал в Карнеги-Холле, а в Вашингтоне в его честь был дан банкет с участием сенаторов и конгрессменов. В России лидера Конституционно-демократической партии ждал "холодный» приём от Пуришкевича."Милюков- мерзавец! Милюков - подлец!"- прокричал с кафедры главный думский скандалист. В ответ на возмущение в зале и замечания председателя Думы Пуришкевич поспешил добавить: "Господа, в виду того, что мною допущено непарламентское, как здесь изволили говорить, выражение, я слово, сказанное на всю Думу, беру обратно, но говорю, что это слово начинается с первой буквы имени Милюкова"( Милюкова звали Павлом, и по сути Пуришкевич повторно оскорбил лидера кадетов).После такой огненной речи Пуришкевич был отстранен на 15 заседаний. Однако, он не угомонился и спустя несколько дней разъяснил свою позицию: " Я оскорбил вас за то, что что вы, хоть и духовное ничтожество, кинулись на Рождественские вакации в Америку, ища поддержки у американских евреев издыхающему делу ка-детской (Пуришкевич писал название партии кадетов только так и не как иначе) партии в России".
На заседание Думы, проходившее 1 мая, депутаты левого толка явились с красными гвоздиками в петличках фраков. Пуришкевич не обошёл вниманием этот жест и тоже появился в зале с гвоздикой...в ширинке брюк.
Однажды, желая обвинить, оппозиционного депутата в подкупности, Пуришкевич подбежал к нему прямо время речи и бросил на кафедру несколько серебряных рублей.
Перфомансы Владимира Митрофановича не ограничивались лишь залом думских заседаний - Пуришкевич "давал огня» и за стенами Таврического Дворца. Именно Пуришкевич сорвал постановку пьесы "Саломеи" О.Уайльда в Драматическом театре В.Ф. Комиссаржевской. Депутата не устроила неканоническая версия гибели Иоанна Крестителя. Он развернул масштабную кампанию против премьеры "Саломеи", в результате спектакль, в которой театр вложил немалые деньги,был отменен. Вера Комиссаржевская так и не оправилась от скандального снятия постановки. Она покинула собственный театр, а через год умерла от оспы во время гастролей в Ташкенте.
Пуришкевич катался по перилам в Таврическом Дворце, устраивал безобразные сцены в кинематографах, если ему не нравились сеансы( а у Владимира Митрофановича был чрезвычайно взыскательный вкус), а во время поездок по железной дороге он требовал удалить всех пассажиров из вагона, в котором он ехал, и оставить его одного.
Однажды Владимир Митрофанович несся на извозчике прямо по трамвайным путям( на несчастье Пуришевича,мигалок у народных избранников тогда не было) и столкнулся с трамваем. Пришедший в ярость депутат пытался устроить самосуд над вагоновожатым, но в дело вмешалась полиция.
Если брать в расчет, тот факт, что Пуришкевич отличался эксцентричными выходками ещё в гимназии и даже заслужил прозвище "Володька-Сумасшедший" от однокашников, то окончательно складывается портрет психически нездорового человека. Многие коллеги по Думе открыто считали его душевнобольным.
Впрочем, не всё так однозначно.
Владимир Митрофанович Пуришкевич родился 12 августа 1870 года в Кишинёве. У будущего вождя черносотенцев были молдавские и малоросские корни. По матери его предком был польский аристократ и декабрист А. Корнилович, по отцу его дедом был протоиерей кафедрального собора в Кишинёве(начинавший кладбищенским священником), выслуживший потомственное дворянство.
"Володька-Сумасшедший" с золотой медалью окончил гимназию, а затем с отличием историко-филологический факультет Новороссийского университета. В молодости Пуришкевич увлекался писательством и даже отправил свой рассказ "Накута и Карни", опубликованный в газете "Одесские новости" на рецензию Льву Толстому. Русский классик оценил опус бессарабского помещика: «Рассказ недурен и по форме и, в особенности, по содержанию. Недостаток его по форме в том, что он слишком цветист, а по содержанию же в том, что он оставил вопрос открытым". Тем же стилем - цветисто и жирными мазками - Пуришкевич будет писать свою жизнь. Позже литературные способности думской звезды проявятся в его сатирических стихах, баснях и эпиграммах, публиковавшихся под звучным псевдонимом Дед Шпыняй. Дед Шпыняй не щадил своих политических оппонентов, например, его заклятый враг Павел Милюков, благодаря этим виршам, обзавёлся прозвищем Онаний Плюха-Юдаков.
В 1898-1899 году Владимир Митрофанович работал преподавателем латинского языка в Одесской 4-й гимназии. В 1894 года он стал почётным земским судьёй, а с 1897 года Пуришкевич - гласный уездных и губернских собраний. Позднее он три года был председателем уездной земской управы в родном Аккермане. Именно на этом посту он и был замечен петербургским начальством благодаря незаурядным организаторским(!)( речь всё о том же сумасшедшем Пуришкевиче) способностям, проявленным во время голода. С 1900 года Пуришкевич состоял в штате министерства внутренних дел, служа чиновником особых поручений в хозяйственном департаменте и главном управлении по делам печати. Более того Владимир Митрофанович был чиновником особых поручений при министре внутренних дел В.К. Плеве. Все близкие знакомые Пуришкевича подмечали его уникальную способность находить "тёмные"(неизвестного происхождения) деньги.Откуда чиновник министерства мог найти деньги на создание образованного в Петербурге в ноябре 1905 года Союза Русского Народа очевидно. Вождём новорожденного Союза стал доктор Дубровин ( он же доктор Зло), а Пуришкевич стал заместителем председателя Главного Совета. При этом именно сотрудник МВД Пуришкевич развил кипучую деятельность по созданию филиалов Союза по всей стране.
В первой Думе ультраправые представлены не были, а уже во второй Думе их насчитывалось 16 человек (из них 9 из Бессарабской губернии, что породило многочисленные слухи о подтасовке результатов волеизъявления). В феврале 1907 года правые созвали совещание, на котором общим стало мнение, что необходим скорейший роспуск Думы.Требовалось лишь дать повод для решительных действий правительства, и ультраправые депутаты обязались спровоцировать подобное развитие событий. Следуя принятому решению, Владимир Митрофанович и устраивал свои многочисленные шоу во второй Думе, превращая заседания в балаган.
Поведение Пуришкевича вскоре принесло ему общероссийскую славу. Газеты, писавшие о заседаниях Думы, смаковали скандальные выходки депутата. Приезжие в Питер посещали заседания Государственной Думы в надежде увидеть легендарного Пуришкевича. На улицах"в Пуришкевича" играли дети, а у петербургских извозчиков фамилия"Пуришкевич" превратилась в бранную кличку. В Варшаве один господин назвал другого "Пуришкевичем" и был тотчас вызван на дуэль. Владимир Митрофанович встречался в стихах Саши Чёрного и рассказах Тэффи, а Марина Цветаева писала: " Моя любовь в политике - Пуришкевич. Ибо над его речами, воззваниями, возгласами, воплями я сразу смеюсь и плачу".
Именно из-за этого и произошел разлад Пуришкевича с отцом-основателем Союза Русского Народа Дубровиным. Доктор Дубровин был довольно отмороженным персонажем, не одобрявшим участие членов Союза в парламентской работе( если можно назвать "работой"то, что устраивал в Думе Пуришкевич) и призывавшим к еврейским погромам. Пуришкевич прямого отношения к погромам не имел (хотя и писал стихи,к ним подстрекавшие). Более того почувствовавший вкус славы Владимир Митрофанович лишиться депутатства в Думе и слезть с иглы всеобщего внимания уже не мог. Оказавшись перед выбором - отказаться от депутатского мандата и остаться в довольно маргинальном Союзе русского народа, тяготевшего к уличному насилию или продолжить наслаждаться всеобщим вниманием, скандаля в Думе, он предсказуемо выбрал второе. Так на свет появился Русский народный союз имени Михаила Архангела.
В третьей и четвёртой думах Пуришкевич заметно снизил градус безумия в своём поведения и даже участвовал в работе думских комиссий. При этом он по-прежнему поддерживал свой скандальный имидж, отсюда и многочисленные , будто бы для галочки, выходки, вроде гонки по трамвайным путям или перфомансов в кинематографах.
Пуришкевича, которого на основании его думских безумств, считали неуравновешенным и психически нездоровым человеком, постоянно проявлял выдающиеся организаторские способности. В родном Аккермане он основал первую бесплатную народную библиотеку, позже подобные библиотеки и читальни появились и в Петербурге (конечно же, основное внимание уделялось тому, чтобы в подобных заведениях находились книги религиозно-духовного и исторического содержания). Пуришкевич был председателем редакционной комиссии "Книг русской скорби"(11 томное издание биографий жертв революционного движения), для иллюстрации которых он привлёк легендарного русского художника В.Васнецова. В университетах Пуришкевич организовывал "академические корпорации националистов" в противовес студентам, симпатизировавшим революции.
Наконец, в Первую мировую войну организаторские таланты Владимира Митрофановича прогремели на всю страну. Пуришкевич стал начальником Санитарного поезда, пожалуй, одного из лучшего в стране.
Его заваливали письмами с просьбой принять в штат поезда, а консервативные газеты пели ему дифирамбы. Благодаря своей кипучей энергии он доставал дефицитные медикаменты( вполне возможно там же, где и "тёмные" деньги), организовывал на фронте питательные пункты, походные церкви и библиотеки для солдат. Фамилия " Пуришкевич" вновь стала нарицательной - в армии, чтобы указать на хорошую постановку дела говорили " как у Пуришкевича".
В Думе занимавший самое крайнее правое кресло в правом секторе Владимир Митрофанович в привычной ему огненной манере уничтожал словом придворного старца Григория Распутина. Доподлинно неизвестно жег ли Пуришкевич глаголом по заказу МВД или действовал по собственной инициативе. Критика старца бумерангом била по царской семье и министрах из круга Распутина, что вызвало резкое неприятие соратников Пуришкевича. Выступления Владимира Митрофановияа порой были откровенно истеричными. Сам он говорил: "Моя речь не будет даже криком души. Это будет блевотина, которую неспособен сдержать в себе человек, выпивший самогонки больше, чем нужно".
В начале 1917 года главный совет Союза Русского народа официально засвидетельствовал, что Пуришкевич более не является монархистом и предписал всем своим организациям исключить его из своих рядов как революционера. 1917 год ставший "революционером" Пуришкевич встречал политическим банкротом - без собственной организации, без сторонников, без перспектив. Своё будущее Владимир Митрофанович напророчествовал с думской кафедры в 1911 году: " По временам мне хочется думать и чувствовать, что я сам могу быть фракцией и , как таковая, я и говорю". К Февральской революции 1917 года он и был человеком и пароходом партией в одном лице, партией имени самого себя.
В конце 1916 года Пуришкевич громко напомнил о себе. Он ударно завершил непростой год, поучаствовав в убийстве Распутина. В трагикомической истории с отравленными пирожными и вином Владимир Митрофанович сыграл одну из главных ролей. Именно себе приписывал авторство рокового выстрела. Позже многие считали, что тем самым он выгораживал великого князя Дмитрия Павловича, но скорее Владимиром Митрофановичем двигала его фирменная жажда внимания. Недаром он рассказал городовому о своём участии в убийстве Распутина прямо на месте преступления. И вновь всеобщее внимание, и броские заголовки статей. На фронте солдаты удостоили Пуришкевича овации, а в Петрограде незнакомые ему люди жали руку.
Февральскую революцию Пуришкевич, от которого окончательно отвернулись прежние соратники, встретил с восторгом. На улицу он вышел с красным бантом, и вовсе не на ширинке, как в прежние времена. Однако, так бережно выстроенный имидж и скандальная репутация начали работать против него. Пришедшие к власти не пожелали иметь ничего общего с одиозным депутатом Думы. Разочарованный Владимир Митрофанович вновь "поправел".Человек в прежние годы не сходивший с газетный полос, вся скандальная жизнь которого разворачивалась на глазах публики, ушел в политическое подполье. Он привычно доставал " тёмные" деньги,создавал новые организации, а позже и вовсе ударился во все тяжкие, взяв на вооружение крайний антисемитизм( уже позднее в Кисловодске он издавал газету "В Москву" с говорящим за себя эпиграфом "Бери хворостину, гони жида в Палестину").
Первый раз Пуришкевича арестовали во время мятежа генерал Корнилова( кто-то серьёзно отнесся к подпольной монархической организации Владимира Митрофановича), второй раз уже после прихода к власти большевиков в ноябре 1917 года. Причем при аресте Пуришкевич остался верен себе. Вспоминает арестовывавший Владимира Митрофановича комиссар Янковский: "Когда мы поднялись в номер, в открытых комнатах оказалось оружие, гранаты и один пулемет. Мы отправились в коридор на поиски. Там мы сразу натолкнулись на державшегося за бок и согнувшегося коридорного. На наш вопрос о Пуришкевиче, коридорный стал крепко ругаться и указал на пустую комнату, где будто бы должен находиться разыскиваемый. Когда мы пошли осматривать комнаты, коридорный куда-то испарился. Через несколько минут нам пришли сказать, что Пуришкевич арестован. То был не узнанный нами "коридорный"".
Процесс над Пуришкевыич превратился в абсурдное действо в кафкианском духе. Впервые главным лицом происходящим с ним событий был не сам Владимир Митрофанович. Дело в том , что главным свидетелем обвинения Володьки-Сумасшедшего был психически нездоровый человек( а точнее откровенно сумасшедший персонаж с ворохом диагнозов). Прапорщик Зелинский обвинял Пуришкевича в создании подпольной террористической организации. Со слов прапорщика, Владимир Митрофанович поручил ему отравление Ленина и Троцкого при помощи конфет с цианистым калием( Пуришкевич, по этой версии, собирался поставить на конвейер отравления кондитерскими изделиями с цианидом, а скомпрометировавших себя в убийстве Распутина пирожные заменили на конфеты). Учитывая дурную репутацию Пуришкевича и его буйный неукротимый нрав, версия выглядела вполне правдоподобной. Вот только прапорщик Зелинский оказался сумасшедшим. На суде выяснилось, что прапорщик" страдает отсутствием чувства истины, клептоманией и нравственным помешательством", что подтвердила экспертиза. Кроме того, с юных лет Зеленский отличался ещё и страстью к бродяжничеству, а окончательно добилу психику главного обвинителя полученная на фронте контузия. Обвиняемый едва знал Зеленского, как показала на суде жена Пуришкевича, однажды ночью прапорщик заявился в его гостиничный номер и потребовал выдать ему бомбы, револьвер и пулемёт на нужды контрреволюции. Обвиняемый Пуришкевич требовал отправить на психиатрическую экспертизу и себя, дабы выяснить, кто из них с Зеленский более нормален, но суду оказалось лостаточно и одного сумасшедшего. Прапорщик Зеленский полностью украл шоу у старого скандалиста Пуришкевича - на судебном процессе он бился в эпилептических припадках и отказывался от собственных показаний. В тридцатые для расстрельных приговоров хватало и более абсурдных и безумных обвинений, но пока ещё времена были другие, и Пуришкевич был отправлен на свободу. По одной версии, с него взяли честное слово не участвовать в борьбе против большевиков, по другой решающим оказалось личное распоряжение Дзержинского, но так или иначе Владимир Митрофанович покинул Петроград и отправился в Киев.
Впрочем, с большевиками он всё же попрощался в своём фирменном стиле. 30 мая 1918 года скончался учитель и бывший друг Ленина социалист Георгий Плеханов. Каково же было удивление Владимира Ильича, когда на похоронах он обнаружил венок и от ... Пуришкевича. Двое юношей из Союза Михаила Архангела,сложив кисти своих рук стулом,крест,обвитый зеленым плющом. Крест украшала надпись "Русь диктовала бы мир в Берлине, если бы русский социалист в дни бранных бурь шёл по путям, указанным тобою". Так витиевато Пуришкевич хвалил Плеханова за патриотизм, ведь тот в отличие от Владимир Ильича выступал за войну до победного конца. Увидев "привет от черносотенцев", Ленин заплакал.
Последний год жизни Пуришкевич скитался по югу России. Он оказался слишком токсичным и одиозным персонажем человеком даже для антибольшевистских сил. По возможности, он ещё выдавал фирменное ламповое безумие. Так, в Новороссийске он, якобы, развернул охоту за доверенным лицом Распутина Ароном Симановичем. В духе настоящих вестерном, Владимир Митрофанович гнался за несчастным Симановичем по улице, беспорядочно стреляя из револьвера на ходу.
В Новороссийске свирепствовал тиф, и подхвативший его Пуришкевич оказался в госпитале. По легенде, медсестры, оказались то ли еврейками, решившими отомстить вождю черносотенцев за призывы к погромам, то ли убежденными монархистками, посчитавшего его предателем прежних идеалов. Так или иначе, они дали стремительно выздоравливавшему Пуришкевичу выпить бокал ледяного шампанского. На следующий день Владимир Митрофанович умер.
Впрочем, угомониться Пуришкевич не спешил даже после смерти. В 1924 году в Нью-Йорке некто, назвавшись Пуришкевичем, читал лекции об убийстве Распутина. А бразильские и мексиканские газеты печатали материалы о Пуришкевиче, якобы проживавшем вместе с женой в обеих этих странах.