Недавно на Международной Ярмарке Интеллектуальной Литературы (non/fictio№23) прошла презентация книги ведущего научного сотрудника Института Востоковедения РАН советника председателя ДУМ РФ, Фарида Асадуллина «От Кучки до Гайнутдина: мусульманский мир Москвы», посвященная вкладу мусульманских этносов в становлении и развитии российской столицы. Представляем вниманию читателей отрывок из этой книги в сокращенной форме.
Любая столица – это в миниатюре вся страна. Отметившая свое 874-летие Москва, как город, в этом смысле тоже не исключение. Уже в средневековой Москве наблюдается самое настоящее разнообразие культур и религий. Здесь можно было встретить послов, представлявших «Чагатайский улус и Ливонский орден, Южную Грузию и северную Каянскую землю, Ватикан и Венецианскую республику, Датское королевство и ганзейские города, императора Священной Римской империи и турецкого султана». Известный французский литератор и путешественник маркиз А. де Кюстин (1790– 1857) полагал, что
«гостеприимные обычаи древней Азии и изящные манеры цивилизованной Европы назначили здесь друг другу свидание...».
Важно отметить, что значительный состав горожан азиатского происхождения по своим историческим корням принадлежал к арабо-мусульманскому культурному ареалу. «Историческая прописка» евразийских народов, этнически и духовно связанных с исламом, началась, как показывают данные археологических раскопок, еще до образования Московского государства и появления населенных пунктов, которые со временем вошли в границы Москвы. Доказательством этого факта служат примеры прошлого и сегодняшнего дня столицы, например московская топонимика, пронесшая через века и сохранившая для нас практически все исконно «азиатские», вернее, тюркско-мусульманские наименования более десятка ее исторических улиц, — Балчуг, Арбат, Басманная, Таганка, Ордынка, Остоженка или Китайгород, а также другие образцы культовой и городской архитектуры.
Наконец, обратим внимание на подземные археологические экспозиции открытого недавно Музея Чудова монастыря в Кремле, построенного на месте конюшенного двора Золотой Орды. Согласно преданию, эта земля была подарена митрополиту Московскому Алексию, который в 1357 г. ездил в Орду по приглашению хана Джанибека для исцеления от слепоты ордынской царицы Тайдулы.
Знакомство Древней Руси с исламской цивилизацией и начало ее постепенного укоренения на Московской земле уходит в раннее Средневековье. Это было вызвано развитием международных торговых связей с арабо-мусульманским миром, ядром которого в VIII в. был Багдадский халифат, а также знаменитым путем «из варяг в греки» (Волхов — Днепр), который проходил через территорию древнерусского государства и связывал Скандинавию с Византией. Задолго до появления на географической карте средневековой Руси, в междуречье Волги и Оки, населенного пункта под названием Москва на огромном по масштабам евразийском пространстве, где жили кочевые и оседлые племена, в VII–VIII вв. сложились отпочковавшиеся от Арабского халифата локальные исламские цивилизационные очаги с центрами в Дербенте (Южный Дагестан) и позднее в Булгарах, столице Волжско-Камской Булгарии. Исконно духовно-религиозные традиции и культурно-бытовой уклад народов, живших в этих новообразованных центрах мусульманской ойкумены, были тесно связаны с миром ислама, что во многом предопределило характер жизнедеятельности, отношений с соседними (прежде всего славянскими) племенами и, безусловно, не могло пройти бесследно в процессе формирования историко-культурного облика Хазарского каганата, Киевской Руси, а затем Московского государства...
В Киевской Руси наблюдался отмеченный исследователями феномен русско-тюркского двуязычия как следствие широкого распространения смешанных браков между представителями Великой степи и славянского мира. Размышляя «о своеобразном слиянии и переработке двух культур: славяно-оседлой и тюркско-кочевой», академик М.К. Любавский (1860–1936), изучавший историю колонизации России разными народами, делает следующее важное замечание:
«В степи татарское кочевое население ассимилировало русские элементы в противоположность тому, что происходило на окраинах русской оседлости, где тюркские кочевые элементы ассимилировались с русским населением».
Этому процессу сопутствовало антропологическое и культурное смешение этих народов, в результате которого возникла, например, такая сложная социальная группа обрусевших половцев, как «казаки». Слово «казак» в половецком словаре использовалось в значении передового стража, бойца, человека, которого можно встретить впереди основного отряда. Уместно также в этой связи вспомнить о тюркско-славянских корнях крестителя Киевской Руси великого князя Владимира Святого (980–1015), мать которого была рабыней и носила имя Малуша (Милуша), возможно, «мутированный» вариант тюркского либо персидского женского имени Миляуша; не лишено основания мнение, что тюркская кровь текла и в жилах князя Александра Невского (1221–1263), половца по матери. Согласно известному литературному памятнику XI в. «Сказание о Борисе и Глебе» младшие сыновья великого князя Владимира Борис и Глеб, канонизированные позже Русской православной церковью, были от «болгарыни» (возможно, от болгарской царицы, дочери правителя Волжской Булгарии).
Известный французский историк М. Ларюэль полагает, что в IX в. «русские были не более многочисленны, чем тюрко-монголы, в то время как по политическому, культурному и экономическому значению татарское пространство превосходило пространство своего русского соседа». Другие исследователи, подтверждая эту мысль, подчеркивают, что в целом вклад тюркско-мусульманских народов в самобытное историческое развитие России не только вполне сопоставим с достижениями русского православного народа, но «на начальном этапе мусульманский цивилизационный очаг развивался более динамично и тюркско-мусульманская культура была донорской по отношению к русско-православной».
Многие известные исследователи считают, что в Подмосковье жили племена «самого разного происхождения, между ними шло смешение, и искать здесь чистый расовый тип совершенно безнадежно». Наряду с угро-финнами, балтами, восточными славянами (всего насчитывается 15 славянских племен), а также иными экзотическими народами население древней Москвы, входившей в состав Владимиро-Суздальского княжества, составляли прямо либо косвенно знакомые с миром ислама тюркоговорящие половцы (кипчаки) и волжские булгары.
Таким образом, можно признать, что история заселения территории, на которой возникла современная Москва — это история смешения разных по времени и по происхождению этнокультурных миграционных потоков, в том числе идущих из центров, имеющих цивилизационную связь с арабо-мусульманским Востоком...
Судя по археологическим исследованиям известного советского историка М. М. Герасимова (1907–1970), ее первыми жителями были разнообразные по этническому составу, расовому типу и антропологическому облику евроазиатские и северные племена.
«В XII в. этот край, — отмечает В.О. Ключевский, — был более инородческим, чем русским краем».
К подобной точке зрения склоняются и современные историки. Опираясь на значительный круг исследованных источников, А. А. Формозов, придерживающийся в этом вопросе теории миграционизма, считает, что в Подмосковье жили племена «самого разного происхождения, между ними шло смешение, и искать здесь чистый расовый тип совершенно безнадежно». Более того, известный антрополог академик Т. Алексеева, ссылаясь на данные антропологических исследований, предполагает, что у древнего населения Москвы могла быть даже «примесь негроидной крови».
Наряду с угро-финнами, балтами, восточными славянами (всего насчитывается 15 славянских племен), а также иными экзотическими народами население древней Москвы, входившей в состав Владимиро-Суздальского княжества, составляли прямо либо косвенно знакомые с миром ислама тюркоговорящие половцы (кипчаки) и волжские булгары. В этой сложной этносоциальной мозаике древних поселенцев Московского края есть прямые свидетельства автохтонного характера восточноазиатского населения.
Так, например, очевидный монголоидно-азиатский компонент просматривается в физическом облике одного из первых «официально» признанных отечественной историографией москвичей, князя Андрея Боголюбского, сына основателя Москвы Юрия Долгорукого и знатной половчанки ханских кровей...
Можно заключить, что процесс «великого передвижения народов» сопровождался исторически обусловленным взаимоуподоблением славян и тюрков в границах древнерусского ареала. Важно в этой связи отметить, что русский язык — единственный из индоевропейских языков, который включил в свой лексический запас значительный пласт слов азиатского происхождения: от тюркского и персидского до угрофинского и монгольского, которые пришли в него в раннее Cредневековье...
Таким образом, можно признать, что история заселения территории, на которой возникла современная Москва — это история смешения разных по времени и по происхождению этнокультурных миграционных потоков, в том числе идущих из центров, имеющих цивилизационную связь с арабо-мусульманским Востоком.
