Некоторое время назад по рекомендации френда я наткнулся на книгу о колючей проволоке — Barbwire: an Ecology of Modernity (Wesleyan University Press 2007) израильского автора Ревиэля Неца.
Это оказалась страстная и захватывающая книга, которая таки рассказывала об истории колючей проволоки, изобретенной в середине XIX века для американского Дикого Запада, что радикально изменило структуру обращения со скотом и, в конечном счете, всю жизнь Америки.
Следующие этапы рассказа о колючей проволоке включали англо-бурскую войну и первые в истории концентрационные лагеря (благодаря колючей проволоке, утверждает Нец, англичане выиграли эту войну — но ценой перетаскивания цивилизации в новый XX век, где проволока была важна как минимум еще в двух гигантских контекстах — нацистском и ГУЛАГовском).
Обо всем этом, с большими, но дельными отступлениями, рассказывала эта книга; и хотя я не склонен согласиться с ее финальными выводами (никакой современности сейчас нет, есть мясо нехорошо), она оставила ощущение какого-то невероятного концептуального исторического приключения ума, прошу прощения за череду родительных падежей.
Я посмотрел, что еще написал этот автор, и оказался совершенно в том же положении, что королева Виктория в известной байке: когда, вдохновившись «Алисой в стране чудес», она запросила другие книги автора, ей принесли A Syllabus of Plane Algebraic Geometry и The Fifth Book of Euclid Treated Algebraically.
Ревиэль Нец — специалист по истории античной математики; израильтянин по рождению, он учился в Кембридже, потом в MIT, а с 1999 года преподает на классическом отделении Стэнфордского университета. Большинство его книг академичны и, в общем, недоступны для среднестатистического читателя.
Из этого корпуса, кроме проволоки, есть еще одно исключение: книга The Archimedes Codex («Кодекс Архимеда») 2007 года, которую Нец написал в соавторстве с сотрудником балтиморского художественного музея «Уолтерс» Уиллом Ноэлем.
История эта — про кодекс — запутанная и удивительная.
Про Архимеда мы знаем в основном историю про побег из ванны с криком «Эврика», поскольку в момент погружения в воду ему пришло в голову решение трудной задачи царя Гиерона; скорее всего, это апокриф. Знаем фразу «дайте мне точку опоры, и я сверну землю» и еще предсмертное «не трогай моих кругов», известное также в латинском (а не греческом) варианте noli turbare circulos meos (надо думать, что передал их убивший Архимеда солдат-римлянин).
Когда Цицерон служил чиновником-квестором в Сицилии в 75 году до н. э., на заре своей политической карьеры, он отыскал там затерянную могилу Архимеда с геометрическими символами на ней.
Но вообще Архимед вел обширную переписку с коллегами, особенно из тогдашнего главного научного центра — Александрии — и вот эти-то его письма и были собраны в кодекс Исидором Милетским (который известен главным образом как архитектор константинопольской Святой Софии) примерно в 530 году нашей эры. Другой анонимный византийский писец сделал копию исидоровского издания в середине X века, когда труды Архимеда всячески изучались в Византии.
Затем этот средневековый византийский манускрипт отправился (по причине, нам не известной) в Иерусалим, где в 1229 году его разобрали, соскоблили, и вместе с другими старыми рукописями составили в христианскую литургическую книжку из 177 листов. В какой-то момент в XIX веке этот манускрипт перебрался обратно в Константинополь.
Пока он находился в Константинополе, его обнаружил библеист Константин фон Тишендорф (и даже один листочек увез с собой; сейчас он в университетской библиотеке Кембриджа). В 1899 году был опубликован каталог рукописей библиотеки с транскрипцией нескольких едва видных строк палимпсеста; увидев их, датский философ и историк Йохан Людвиг Хайберг, главный тогдашний специалист по Архимеду, понял, что это ОНО, и отправился в Константинополь изучать палимпсест.
Между 1910 и 1915 годами разобранные Хайбергом тексты вошли в полное (ну, насколько это возможно) собрание сочинений Архимеда, которое он издавал.
Рукопись потом на некоторое время теряется. В конце 1920-х где-то на востоке ее приобрел антрепренер и путешественник Мари-Луи Сирие. Книга долго была спрятана в подвале у Сирие, плесневея и портясь. В 1970 году дочь Сирие (к тому моменту покойного) стала искать способы продать ненужную старинную книгу, но найти частного покупателя ей не удалось, и в 1998 году книга была выставлена на торги аукциона Christie’s — что делало возможным спор о праве на владение и так далее. Спор таки возник, но суд решил дело в пользу владелицы, и в результате книга была продана за два миллиона долларов анонимному американскому покупателю, который, по слухам, имеет отношение к высокотехнологичным отраслям индустрии, но «не Билл Гейтс».
Этот анонимный американский покупатель, которого Уилл Ноэль в книжке называет «мистер Б», передал рукопись музею и дал денег на ее изучение. Изучение продолжалось многие годы, пробовали то одно, то другое, самые разные способы сканирования и вычитывания практически нечитаемого палимпсеста. Мистер Б каждый раз выслушивал предложения, выбирал то, что казалось ему самым перспективным (видимо, не ошибаясь) и давал на это денег. Нец, который, кажется, этого мецената вообще не видел (с ним общался Ноэль), заканчивает книгу хвалами в его адрес и в адрес этой системы финансирования научных трудов, несопоставимо более быстрой, простой и щедрой, чем правительственные ассигнования или даже гранты.
Книга написана необычно для нонфикшена, потому что два автора не пытаются объединить свои наблюдения, а пишут отдельные главы, в которых, в частности, обсуждают друг друга — неизменно почтительно, но с некоторым неприкрытым изумлением, особенно это касается замечаний американца про израильтянина.
Короче, Нец утверждает, что новое прочтение палимпсеста дает основание предполагать (совсем уверенно утверждать трудно, потому что греческая математика вообще, а Архимед в особенности, очень извилистая, полная недоговоренностей, намеков и шуток), что Архимед просто пробил головой потолок того, что до сих пор считалось пределами греческой науки, и в смысле своих математически-физических представлений ничем не отличался от великанов, которые сформировали все классическое знание вплоть до XX века, типа Ньютона и Галилея.
- Во-первых, он представлял себе концепцию бесконечности — это было раньше совершенно не очевидно, и про всех остальных античных математиков было скорее понятно, что они ни о чем подобном не задумывались.
- Во-вторых, в своем размышлении о стомахионе — квадрате, разрезанном на 14 разноугольных частей, которые, как выясняется, можно сложить обратно несколькими тысячами разных способов — он вплотную подошел к идеям комбинаторики и, стало быть, технически был на пороге компьютерной революции (если бы для этого была соответствующая технология). Кроме того, некоторые математики считают, что, судя по палимпсесту, Архимед изобрел интегральное исчисление.
Скорее всего, за десять с лишним лет после публикации этой книги в чтении и разбирании были сделаны еще какие-нибудь существенные шаги, но и уже разобранного достаточно, чтобы и без того великий Архимед показался каким-то запредельно гениальным и на века опередившим свое время.
В своем блоге я делюсь интересными историческими фактами, мифами и проблемами, перекликающимися с событиями современности — подписывайтесь на канал, чтобы узнавать все первыми!