Публикуем очередной отрывок из книги «Чудная планета» — первого тома собрания сочинений одного из великих летописцев ГУЛАГа Георгия Демидова. Демидов был физиком, учеником Ландау, узником колымских лагерей. Новое шеститомное собрание сочинений содержит как известные, так и ранее не публиковавшиеся материалы.
Тоже уже уставший от однообразно покорного и столь же однообразно бестолкового поведения принимаемых арестантов, начальник УРЧ оживился, когда к его столу подвели последнего из сегодняшнего этапа. Вид у него был измученный и как-то по-особенному угрюмый. Изодранный барсом бушлат третьего срока имел только одну пуговицу. Жалкий вид этого человека совсем не соответствовал надетым на него наручникам. Вся фигура Кушнарева выражала страшную подавленность, потухшие глаза глядели исподлобья, но выражали теперь только затаенную тоску и усталость.
— Нарушил строй, товарищ старший лейтенант! — доложил младший сержант. Но обращался он не к начальнику лагерной УРЧ, а к начальнику конвоя, тоже старшему лейтенанту.
— Почему нарушил? — спросил тот.
— Не знаю, товарищ старший лейтенант! Какой-то вроде малахольный…
Начальник УРЧ смотрел на нарушителя с любопытством. Даже для него было очевидно, что от этого требовать рапорта по форме — дело безнадежное. Поэтому, взглянув на его колено, старший лейтенант полез в одну из стоявших на столе длинных коробок и достал формуляр Кушнарева. Прочтя его, он присвистнул и взглянул на понурого арестанта с еще большим любопытством:
— Да это бегунец, оказывается, стреляный воробей! — он показал карточку соседу по столу. — Глядите-ка, два раза в побеге был! По виду никак не подумаешь…
В формуляре значилось, что свой первоначальный срок, полученный им за антисоветскую агитацию, Кушнарев давно бы уже отбыл, если бы не два лагерных «довеска» за попытки побега. Одна из них была сделана еще до войны. Поэтому по статье «побег из мест заключения» беглец получил только три дополнительных года. А вот второй раз Кушнарев бежал уже в военное время, когда такое преступление квалифицировалось уже как контрреволюционный саботаж. Соответствующим был и второй, точнее, третий срок — десять лет по статье пятьдесят восемь, пункт четырнадцатый.
— Все они волки в овечьей шкуре! — убежденно сказал начальник конвоя. — Может, ты опять хотел в побег уйти, Жэ-триста восемнадцатый? — сощурился на Кушнарева начальник УРЧ. — И куда же, позволь спросить?
Заключенный молчал.
— От нас, брат Жэ-триста восемнадцатый, никуда не уйдешь! — наставительно сказал старший лейтенант. — разве что вот туда… — он ткнул пальцем в землю.
— А может, я туда и хочу! — сказал вдруг Кушнарев, и его выцветшие глаза оживились выражением.
— Ну, это дело хозяйское, — усмехнулся начальник, — нам лишь бы для отчетности не затерялся… — он хохотнул и хлопнул рукой по своей картотеке. Кушнарев от этой шутки как-то съежился и снова сник, а старший лейтенант, сделав нужные отметки в его формуляре, сказал: — так-то, Жэ-триста восемнадцатый! А за нарушение строя пойдешь сегодня ночевать в кондей… — Водворение в карцер было делом начальника лагеря, но его, вызванного зачем-то в Магадан в управление Берлага, и замещал как раз начальник учетно-распределительной части. Он был мужик не злой и никогда не упускал случая сбалагурить: — надо же здешний карцер кому-то обновлять! Вот ты этим и займешься, Жэ-триста восемнадцатый…