– Николай Максимович, вы как-то в интервью сказали, что прохладно относитесь к антиквариату. Почему так?
– Я ненавижу антиквариат. Я вырос среди людей, которые жили в антиквариате. Среди старых и очень дорогих вещей. Венецианских люстр, всяких канапе и так далее. И мое детство было такое – здесь не прыгни, тут не рисуй. Понимаете, как ребенок всего этого не хотел.
И конечно, оттого, что меня таскали то в консерваторию, то в театр, то еще куда-то, я много что видел, много что знал, но никто никогда не думал, что я стану артистом.
И когда я стал уже работать в театре, мама была уже в мире ином, я стал какие-то вещи анализировать, потому что каждый человек, готовя какую-то роль, он так или иначе размышляет. А мне, как вы понимаете, хотелось большой карьеры, я хотел все-таки быть великим артистом.
Человек начинает на что-то опираться. И я понял, как мне повезло, что мама мне дала невероятную возможность увидеть и услышать то, о чем мои ровесники даже не подозревали.
И на самом деле – благодарность маме – это сейчас мое поминание – это от того, что я не могу ей сказать лично, что, Боже, как хорошо, что ты меня заставляла сидеть в консерватории. Ну и так далее.
– Вы хотите сказать, что какой-то потребности у вас идти в консерваторию нет?..
– Нет. Мне нравилось, но просто мне же хотелось немного детского. Представляете, попасть в консерваторию в 3 года.
Я тоже где-то это рассказывал: первое, куда она меня привела, какой-то вечер был, судя по всему, юбилей, потому что программа была странная, что-то было о Чайковском. И Чайковского же играли.
И ребенок сразу в 3 годика попадает, представьте себе, на Шестую симфонию. А третья часть – она же такая бравурная. Все так красиво, а потом начинается четвертая – и это просто похороны. И ребенку в 3 года это неинтересно, вы понимаете?
Потом в консерватории не тушат свет, зевать нельзя, конфетку нельзя, сидеть надо ровно. Мама была сумасшедшая в этом плане, я был в костюмчике с галстуком. Хочет это ребенок? Не хочет, конечно.
Другое дело – балет, он мне очень понравился и понравился потому, что мне понравился театр. Это были люстры, большие лестницы, Тбилисская опера там с очень красивыми залами, витражи, и мне просто понравился амбьянс, потому что там что-то происходило, в отличие от консерватории, где ты видишь только спину дирижера.
