Есть мнение, что труды классиков марксизма напрасно предаются забвению в наши дни. Это может быть так, но никто, кроме самих Маркса и Энгельса, в таком положении дел не виноват. У старшего поколения, в своё время вынужденного учить, то что эти великие люди viribus unitis насочиняли, к классикам, можно сказать, личные счёты. Ну а младшему и забывать нечего. Ибо не учило.
Но, кстати, не всё, что учить приходилось, было так уж безынтересно. Некоторые моменты увлекали и даже порождали вопросы. В первую очередь это касалось концепции последовательно сменяющих друг-друга общественно-экономических формаций. Она не срабатывала, спотыкаясь на этапе рабовладельческого строя. Даже в глазах школьника тут что-то не так было. Учебник противоречил себе.
Для начала, рабовладельческая формация выделялась в том отношении, что её можно было миновать, перескочив из первобытно-общинного строя сразу в феодализм. Что роднило её удивительным образом… с капитализмом. Который — не классики, но их последователи, — также позволяли при необходимости перескакивать, переходя и феодализма к социализму сразу. То есть, вроде бы, мелочь, но если из пяти формаций развития общества две не обязательны, это вызывает подозрения.
Затем, рабовладельческий строй — в отличие от прочих — не имел внятных рамок и критериев, по которым мог бы быть определён и однозначно опознан. Рабство сохранялось в феодальном обществе и даже некоторое время в буржуазном. К числу же «рабовладельческих государств» без какой либо селекции относились как те, в которых рабы составляли основную часть населения (Афины эпохи расцвета, отчасти Рим в пределах Италии), те, в которых рабов было очень мало, и никакой роли в экономике они не играли (Египет, древний Китай, инкское Перу) и даже такие, в которых рабовладение в классической форме известно не было (Спарта). Ну правда. В державе Ахменидов рабов по отношению к населению было куда как меньше, чем в США до 1864 года. Так почему вдруг рабовладельческое государство — Персия?
Наконец, теория предсказывала, что феодальный строй приходит на смену рабовладельческому, когда производительные силы достигают более высокого развития. И учебник на голубом глазу утверждал, что именно так всё и было в Древнем Риме. Производительные силы выросли, рабовладение стало не рентабельным и сменилось более прогрессивным колонатом. После чего тот же учебник принимался описывать стремительный упадок хозяйства, запустение городов, смену товарного производства натуральным (что означает откат производительных сил почти к первобытному уровню), финансовый кризис и крушение цивилизации. Всё выглядело так, словно в Риме хотели как лучше, а получилось… как уж получилось.
Собственно, именно с позиций марксизма, концентрирующегося на экономически обусловленных общественных отношениях, к числу рабовладельческих государств могли быть отнесены только те, в которых рабы составляли основную часть рабочей силы. А примеров таких государств в история знает считанное количество. Но это на подбор — ярчайшие примеры. Ибо к данной категории относились наиболее экономически развитые, успешные и культурные страны древности. Как, например, можно пренебречь Афинами (80% населения — рабы), признав их незначащим исключением, а правилом прочие греческие полисы, в которых рабы составляли 5-10% населения, и в случае отмены рабства там вообще ничего не изменилось бы?
Классики не могли не включить Афины схему последовательной смены формаций, превратив исключение в эталонный образец. И схема перестала работать.
...И здесь мы подходим, наконец, к важному моменту. Несмотря на бросающиеся в глаза недостатки, лучшей, чем Маркс и Энгельс, схемы последовательной смены общественно-экономических формаций никто так и не предложил. Я, кстати, тоже этого делать не стану. Почему? Потому что, кроме марксистов концепция последовательных формаций, в которую потому пришлось бы, под ливнем критики врагов, колом загонять реальные страны с самым разнообразным общественным устройством, никому и не нужна.
В марксистском же учении последовательная смена формаций, неумолимо ведущая человечество к коммунизму, занимала центральное положение. Опираясь именно на неё, теория предсказывала освобождение труда и неизбежность обобществления средств производства. И если бы в историческом процессе отсутствовали универсальные закономерности, теория ничего предсказать не могла бы.
А дальше становится ещё интереснее. На том уровне, которого достигла европейская философия в середине XIX столетия, нельзя уже было просто так взять и некие закономерности выявить. Закономерности в общественных науках — вещь зыбкая. Кто-то их где-то видит, кто-то нет. И по этой причине, Маркс и Энгельс вдохновляли рабочий класс на борьбу объективными историческим закономерностями, предрекающими свержение гнёта буржуазии. Объективными, Карл… Маркс! То есть, существующими, Фридрих твою Энгельс, вне человеческого сознания.
Вот. То есть, в чём суть? В историческом материализме. Все думают, что это просто два гулких слова, но — нет. С позиций материализма, на которых двумя ногами стояли марксисты, — кстати, и правило делали, что стояли, — первична материя, и вне человеческого сознания, объективно, существует только она. Таким образом, закономерности исторического процесса приравнивались к прочим познаваемым рациональным путём, неизменным в пространстве и времени законам природы.
Но законы природы — качества материи. Следовательно, исторические законы с позиций исторического материализма… тоже, качества материи. Социальной.
Маркс и Энгельс ввели новую форму материи. Кроме шуток. Удивительной материи, не подпадающей под действие принципа сохранения, не данной в ощущении, не регистрируемой приборами, и вообще не взаимодействующей физически с прочими формами. Кстати, и с человеческим сознанием тоже не взаимодействующей, ибо тогда уж какой-то махровый идеализм получался бы.
А вы говорите «альтернативная наука», «эфир». Детский сад это всё. Сопли. Вот где настоящий полёт фантазии — в марксизме.
...Да, и причём здесь политкорректность? Ну, в статье, где много говорится о рабстве, запретного слова на букву «н» я, ведь, ни разу не употребил. Оно мне вообще не нужно было. Вот и политкорректность.