Продолжение. Начало см. Часть 1. Основные идеи Платона и Часть 2. Жизнь идей Платона в истории философии.
Когда мы сегодняшние осмысливаем то, что идеи, эйдосы Платона неделимы, неизменны и вечны, а их мир является миром абсолютных истин, то это больше похоже на миф, чем на философскую концепцию. Сегодня мы понимаем, что мир гиперсложный, изменчивый и непредсказуемый. Мы можем наблюдать то, как в мире появляются вещи, о которых некоторое время назад никто не имел никакого представления. Люди их отрывают для себя, и они становятся частью нашего мира. Поэтому представить себе параллельную реальность, в которой существуют в неизменном и вечном виде все возможные идеи всех вещей, сейчас невозможно.
Но философия Платона рождает и совсем иные мысли. Платон говорит о том, что все знакомые нам вещи можно представлять в идеальном состоянии, в идеальном виде. Можно мыслить о предметах и явлениях как о максимально благих. Когда задается такая максима, то нам открывается два возможных качества объектов и явлений.
Первое – это их причастность к благу. Такой подход настраивает нас на мышление об объектах и явлениях в их наилучшем из возможных состояний.
Второе качество – их умозрительность. Несмотря на то, что Платон говорит о реальности мира идей, увидеть эти максимально благие объекты и явления мы можем только мысленным взором. Мы можем помыслить их наделенным качественными характеристиками максимально благих вещей. Как только мы это принимаем от Платона, мы сразу можем выстроить вектор направленности наших мыслей и действий для достижения этого состояния для данных вещей в реальности.
Как только мы вообразили себе какой-то объект в предельно благом состоянии, в том состоянии, которое предложил нам Платон, мы сможем сделать его образом будущего и устремиться к нему. Это открывает нам возможность построения пространственной системы координат, в которой задается направленность движения к благу, к свету, к гармонии, к идеальному состоянию объектов нашего мира. Это позволяет нам занять творческую позицию, позволяет найти опоры в принятии решений. Мы перестаем быть листьями на ветру, а начинаем понимать к чему нам стремиться.
Попробую объяснить это на простом примере. Мы выходим из собственных дверей во двор и оглядываем этот двор, оглядываемся вокруг. Мы видим запущенные участки двора, покосившиеся конструкции, пустыри и разбитый асфальт. Но если мы попытаемся помыслить идеальный образ этого двора, то мы увидим максимально прекрасный образ, какой только сможем вообразить, какой позволит помыслить нам наш уровень культуры, образования, знание удачных образцов жилого двора. Но если мы такой образ сформируем у себя в мышлении, он может повести нас за собой к реализации этого образа в реальности.
Мы можем начать планомерную работу по сближению реальности и этого образа: можем начать делать проект, рассчитать смету, задуматься о выделении необходимых денежных средств и т.д. Таким образом, появление идеального образа объекта в нашем мышлении дает нам шанс изменить реальность, реальную жизнь вокруг. Мы можем изменить этот двор – починить ограды, заменить покрытия, сделать новые посадки, облагородить эту среду настолько, насколько мы можем помыслить о ней в идеале.
Такой подход можно распространять от мышления о будущем одного объекта до мышления о будущем цивилизации. Вокруг нас происходят быстрые изменения - изменение климата, образа жизни людей, появление технологий, новых вирусов. Всё это ставит задачу перед людьми, перед человечеством задуматься о будущем, задуматься о том, каким будет мир спустя 10, 20, 30, 50 или 100 лет. Начиная со времен Дениса Медоуза, авторитет набирает метод создания компьютерных моделей мира будущего. Такое моделирование опирается на имеющиеся данные, на уже запущенные в ход процессы. В результате исследователи получают спектр сценариев - от оптимистичных до очень мрачных. Этот подход построен на учете сложившихся определенностей и их возможных трансформаций. Так мы создаем образ будущего, отталкиваясь от реальности и возможных сценариев ее развития.
А если выбрать иной способ мышления о будущем - отталкиваясь от реальности, мыслить платоновскими идеями? Сложившиеся объекты, формы, процедуры попытаться представить в идеальном взаимодействии. Тогда снова нужно вернуться к вопросу о том, что такое этот идеал?
Сейчас, после Сартра, мы уже не сможем отказаться от субъектности человека, не сможем отказаться от идеи его уникальности, потому что это то важное, что мы смогли познать в человеке на данном этапе развития нашей цивилизации. Мы узнали, что все люди очень разные и что эта разность не только разъединяет нас, но еще и дает нам огромный творческий потенциал при удачном объединении усилий.
А что будет, если попытаться совместить субъектность, уникальность одного человека и представление об идеале? Идеал будет таким, каким помыслит его конкретный человек. Другой человек помыслит другой идеал, третий помыслит третий. Но их может объединить нечто единое – это стилистика устремленности к подлинному благу, которую описал Платон. Этот образ будущего в каждой голове будет свой, он будет иметь разные черты, характеристики, но он будет иметь единую направленность, вектор – к благу.
И тут главный вопрос – к какому благу, к чьему благу? Если к благу того человека, который о нем мыслит, то всё рассыпится, как труха. Потому что эгоистичные желания отдельных людей направлены в разные стороны, кто куда – к достижению собственного блага. Достижение такого блага, как правило, происходит за счет уменьшения блага других людей, за их счет. Такие ситуации происходят и на уровне межличностных отношений, и на межгосударственном уровне.
Масштабные глобальные проблемы всё громче заявляют о себе, а цели и интересы людей оказываются ограничены национальными государственными границами. Преодолеть эти географические, политические и экономические границы ради решения глобальных проблем оказывается крайне трудно. Каждое государство ставит себя в эгоцентричную позицию, исходя из нее, составляет союзы и альянсы. А мир становится всё меньше, всё связанней, всё зависимей от наших решений.
Если же мы снова обратимся к идее Блага Платона, то увидим, то в этой идее есть то подлинно созидательное начало, которое важно для нас как живых существ, части большой живой системы. Мы, как живые существа, заинтересованы в приращении жизни, в улучшении условий для этой жизни. И тут субъектность сменяется на единство, которое воплощено во Благе Платона. Если вернуться к нашему примеру со двором, который мы благоустраиваем, то по-настоящему уютный двор хорош не только для меня, но и для всех соседей. Как этого добиться? В этом и состоит основная творческая задача. И к ее решению можно прийти, если развивать в себе чувствительность к Благу и делать осознанные шаги к его достижению. Решить такую задачу можно осознав приоритет общего блага над личным. Отто Шармер назвал это изменением границ себя, изменением своего взгляда на систему с эгоцентричного к экоцентричному, изменением позиции «от ʺяʺ к ʺмыʺ» [1, с. 16].
Самое время сделать важное уточнение. Стремление к подлинному благу возможно в любых масштабах – от личного до глобального, только лишь в сознании отдельного человека, путем приложения собственных волевых усилий. Понятие о подлинном благе не может стать инструментом социального давления. Такое уже происходило в истории и не раз. Пора извлекать исторические уроки и брать сокровища, которые сохранила нам история нашей цивилизации.
Итак, реальность можно видеть в двух ипостасях – такой какая она есть, со всеми проблемами и кризисами, и такой, как видел ее Платон – идеальным миром подлинного блага. Пусть реальный мир и мир подлинного блага разделяет бесконечное расстояние, но расстояние между двумя этими точками составляет путь для мышления и действия человека. И этот путь стоит попробовать пройти.
© Ольга Морозова, 2021 г. Все материалы данного канала являются объектами авторского права. Запрещается копирование, распространение (в том числе путем копирования на другие сайты и ресурсы в Интернете) или любое иное использование текстов и авторских изображений без указания источника.
Источники
1. Scharmer O., Kaufer K. Leading from the Emerging Future From Ego-System to Eco-System Economies. San Francisco: Berrett-Koehler Publishers, Inc. 2013. 71 p.