Иван, видя, как изменилась Евгения, нервничал. Всё вызывал её на разговор. Она молчала.
— Женька, — он подходил к ней и прижимал к себе.
Она не сопротивлялась. Но однажды прикрикнула на Ивана.
— Да сколько можно уже? Женька, Женька… Лучше уже молчи дальше.
Ивана затрясло.
Он отвернулся и вышел из дома.
Евгения побежала за ним, пыталась остановить. Он её оттолкнул.
Всю ночь дочь Полянского ждала Ивана. Он не вернулся. Утром пришлось брать Еленку с собой на работу. Девочка плакала, отказывалась одеваться. Евгения уже с утра была взвинчена.
Кое-как собрала дочь. На работе девочку заняли другие дети. Заниматься какими-то вопросами Евгения не могла. Грубо со всеми разговаривала. Не доработав пару часов, отправилась домой.
Была суббота. Следующий выходной день провела в ожидании.
Иван не вернулся. Корила себя за несдержанность. Разжалованный офицер Ленский, занявший место покойного усатого, удивился, когда на пороге своего домика увидел Евгению.
Отношения у них складывались не очень. Из-за характера Евгении и её самовольства в художественной артели выговоры получал он. Но Евгенька при этом работу выполняла отлично. Хотя и вводила новшества, которые руководство сверху не принимало.
Она могла просто устроить работникам выходной среди недели.
Ленский её защищал, но старался меньше с ней пересекаться.
А сейчас она стояла на пороге вся в слезах.
— О, Евгения Петровна умеет лить слёзы? Кто бы мог подумать…
Евгенька как-то резко успокоилась, отвернулась, пошла прочь.
Ленский догнал её, схватил за руку.
— Да не кипятись. Можно подумать ты тут каждый день с глазами навыкат ходишь и поливаешь нашу грешную землю своими слезами. Пойдём, помогу если в моих силах.
Евгения послушно вошла в дом.
Ленский жил один. Ходили слухи, что его отец был в царское время очень близким к царю. Но во время революции примкнул к большевикам и передал им какие-то ценные сведения. Отцовский «подвиг» помог продвинуться Альфреду Ленскому по службе. Сам Альфред в какой-то момент потерял бдительность, всё время надеялся на безнаказанность.
Устроив в нетрезвом состоянии дебош по месту службы, отделался лишь выговором и был разжалован в рядовые.
Чтобы его персона не заинтересовала никого, его отправили руководить артелью в селе Костромской области.
Альфред был даже рад таким изменениям в жизни. Строил мастериц перед работой. Они у него и маршировали, и сдавали нормативы.
Женщины и без того утомлённые работой и домашними делами, новшества Ленского невзлюбили. Многие оставили ремесло и перешли работать в колхоз. Трудились доярками, птичницами.
— Ну рассказывай, что стряслось?
Евгенька опять начала всхлипывать.
— Отставить слёзы! — скомандовал Альфред и поднялся со стула.
Евгенька взглянула на него. Она не знала, сколько лет этому лысоватому мужчине с маленькими хитрыми чёрными глазами. На лицо он был молод. А отсутствие волос указывало на преклонный возраст.
— Я бабские слёзы не выношу. Так что давай без всего этого. Рассказывай по делу.
— Он пропал, — тихо прошептала Евгенька.
— Кто?
— Иван…
— Тот немой, с которым ты делишь постель?
Евгенька покраснела.
— Не делю. Он мой давний знакомый. Я помогла ему, он мне. А теперь он исчез, и я не знаю где его искать.
— Любишь, стало быть, — произнёс Ленский.
Евгенька кивнула.
— Далеко не уйдёт. Вернём… Иди домой. Жди.
— Спасибо, — улыбаясь сквозь слёзы, поблагодарила Евгенька.
Ивана задержали в Костроме.
Когда в наручниках его доставили к дому усатого, где он последние месяцы жил с Евгенькой, он отказался входить во двор.
Встал как истукан, и никто не мог сдвинуть его с места.
Евгенька, заметив Ивана, выбежала на улицу. Взяла его за руку.
Он не смотрел на неё. На лице кузнеца не было никаких эмоций. Даже не дрогнул, когда тёплая женская ладонь коснулась его руки.
— Ваш? — спросил сопровождающий.
— Мой, — кивнула Евгения.
— Распишитесь.
Евгения поставила подпись и потянула Ивана за руку.
Он продолжал стоять.
— Ну что ты от меня хочешь? — взмолилась она. — Я обидела тебя, не со зла это сделала. Ты не знаешь, как мне было плохо и что мне пришлось пережить. Радуйся, что стою перед тобой. Ты же этого хотел? Чтобы я за тобой бегала.
Иван молчал.
А потом вдруг оживился, поднял Евгеньку на руки. Она захохотала, обвила руками его шею и чмокнула в щеку.
— Ваня…
Дома Иван положил Евгеньку на кровать. Медленно раздевал. Она смущённо отводила взгляд.
Иногда вздрагивала, как будто ждала, что сейчас будет больно. Начали ныть запястья. При жизни Фёдор сжимал её запястья до тех пор, пока пальцы не становились синими.
Когда Иван коснулся её груди, так громко закричала, что он отпрыгнул к двери.
— Не уходи, — прошептала Евгенька.
Иван вернулся, поцеловал.
— Женька… Женька… Кра-си-вая…
Слово вырвалось неожиданно для них обоих.
Дочь Полянского привстала, посмотрела на Ивана. Он улыбнулся и повторил опять по слогам:
— Кра-си-вая…
Кузнец засмеялся. Евгения тоже.
Когда Иван касался её тела, закрывала глаза. Но так и не смогла полностью оказаться во власти нежных прикосновений.
Неожиданно вскрикивала как от боли. Тогда Иван останавливался. Ждал пока Евгенька успокоится.
Когда Евгения целовала оставшиеся на теле Ивана шрамы, он громко вздыхал, гладил её по огненным волосам и шептал:
— Женька кра-си-вая…
Иван давно уже не надеялся на то, что в его сердце поселится счастье. Встреча с Евгенией как-то оживила его. А потом болезнь подкосила и долго не отпускала. Держала его на ниточке между жизнью и смертью, словно решала, дать шанс или нет.
Жизнь под одной крышей тоже не приносила радость. Иван видел со стороны Евгеньки какое-то безразличие. А когда услышал от неё обидные слова, решил вернуться к Степану.
Только и успел добраться до Костромы, а там его неожиданно схватили, надели наручники и повезли обратно в село. Он думал, что его опять посадят за что-то. А когда его передали прямо в руки Евгеньки, очень удивился.
А теперь он уже и позабыл все обиды. Евгенька наконец-то была рядом с ним. И новое слово радовало, казалось, больше, чем нежные Женькины поцелуи.
Продолжение тут