Но, как известно, эпоха Наполеона закончилась под Ватерлоо, после чего все бывшие сателлиты Франции с негодованием отреклись от корсиканского узурпатора, а Польша, перестав быть «герцогством Варшавским», в качестве «Царства польского» вернулась обратно в состав Российской империи. Российское же правительство отнеслось к идеи «польских казаков» достаточно скептически, и на этом историю кракусов можно было бы считать законченной, если бы они не возродились через столетие при создании независимого польского государства. Причём возродились как несгибаемый символ польского стремления к независимости (мол, именно за неё они при Наполеоне в качестве «герцогства Варшавского» и воевали) и… как уланы.
А почему нет? Ведь коней на этот раз нормальных нашли, ну, а быть казаками… а зачем?
И здесь уместно вспомнить ещё одну крылатую фразу Матвея Ивановича Платова в адрес европейцев «как их не учи их казачьей науке, как не сажай на коня – они казаками никогда не будут!», и кракусы свободной Польши своим «уланством» справедливость данного утверждения донского атамана полностью подтвердили.
Вот таковы были истории по созданию казачеств в Европе. Но самый интересный (и наиболее поучительный!) эксперимент с искусственно создаваемым казачеством был проведён в самом что ни на есть азиатском, и далеко не всегда дружественном к России Иране, в то время ещё по-старинному пышно именовавшегося Персией.
Эта история настолько захватывающая, что так и просится на страницы историко-приключенческого романа, который (как мы надеемся!) рано или поздно кто-нибудь напишет. Впрочем, судите сами.
Получилось так, что во времена русско-турецкой войны, в 1878 году персидский шах Насер ад-Дин Шах, будучи если не союзником, то, по крайней мере, не противником России в развернувшемся на Балканах геополитическом противостояний империй, по случаю оказался на российском Кавказе, где и увидел воочию казаков.
Надо сказать, что персидские шахи исторически имели с казачеством стародавние и достаточно плотные отношения. Причём (как это не странно) не всегда враждебные.
Например, всем известно, что ещё в 1637 году донские казаки вместе с примкнувшими к ним запорожцами взяли стоящую в дельте Дона турецкую крепость Азак-калу (в русской транскрипции город Азов). Про взятие города и последующее за ним героическое «Азовское сидение» сегодня говорить не будем, вместо того рассказав, каким именно образом запорожцы примкнули к донцам.
Дело в том, что на Дону они в этот момент оказались, так сказать, «транзитом». Просто шли походным маршем через земли дружественных им донских казаков по своей надобности, коей являлось стремление повоевать с турками под… Багдадом, куда их любезно и со всем приличествующим уважением пригласил персидский шах. Дальнейшее известно. Донцы убедили коллег с Днепра в том, что тех же самых османов можно найти и поближе, в верстах эдак с полсотни вниз по течению Дона, ну, а персы под Багдадом вполне могут и подождать…
Кстати, персы и «подождали»! Когда очищенный от турок Азов стал столицей новой казачьей державы (по крайней мере, дело всё шло именно к этому), в него явились официальные послы от шаха устанавливать дипломатические отношения «антиосманской» (читай, «проперсидской») направленности. Потом была страшная война и героическое противостояние горстки казаков четвертьмиллионной турецкой армии, окончившееся победой!
Шаху о столь беспримерном подвиге, конечно же, стало известно. И вот через два с половиной века уже другой шах Персии воочию наблюдает лихих казаков, на этот раз терских, и, вспоминая о прошлых взаимоотношениях, а также несбывшихся планах, восхищается казачьей доблестью и их воинским мастерством.
Решение же, которое при этом принял Насер ад-Дин Шах, было воистину королевским (вернее, «шахским»). Дабы не заморачиваться с наймом казаков к себе на службу (а то вдруг опять по пути свернут куда налево), он просто-напросто решил организовать подобное казачье воинское подразделение у себя! Как для решения «острых государственных проблем», так и для охраны своей особы, что в условиях неспокойного Востока делом было далеко не лишним.
Для нашей же стороны такое решение азиатского монарха было самым настоящим подарком судьбы, так как (нелишне напомнить) это была эпоха противостояния британской и российской империй за расширение сфер влияния на азиатском континенте. А тут сразу такой геополитический выигрыш! Естественно, что император Александр II на предложение своего персидского коллеги охотно согласился и начал оказывать всяческое содействие по его скорейшему воплощению в жизнь.
В результате, в Персии, усилиями российских военспецов, вскоре была создана казачья бригада, которую возглавлял (привет британцам!) офицер российского генерального штаба, вдобавок ко всему ещё и являвшийся ближайшим советником шаха, и подчинявшийся только лично ему и премьер-министру страны.
Офицерский костяк бригады составляли природные казаки из России и просто русские офицеры, в то время как личный состав (примерно полторы тысячи человек) состоял из подданых персидского шаха, одетых в красивую, пошитую по примеру кавказских казаков форму, но только не с российскими, а с персидскими знаками различия.
Это были жители Персии, имевшие, преимущественно, кавказское происхождение и являвшиеся потомками тех, кто покинул родной Кавказ в ходе затяжной кавказской войны. Соответственно, для этих «оперсияненных кавказцев» черкески с газырями и шашки с кинжалами были далеко не в новинку, и при этом они имели или своё собственное, или перенятое от предков представление о казаках, лёгшее в основу их отношений с русским комсоставом, да и вообще с идеей казачества.
Причём отношений, как это не странно звучит, далеко не враждебных. Как-то так получилось, что здесь, на чужбине, былая вражда постепенно нивелировалась, а вот уважение к казачьим воинским традициям осталось, и даже окрепло. Да ещё и настолько, что многие из потомков былых мюридов теперь служить в казачьей бригаде у Шаха под командованием русских за честь почитали. И правильно сделали, потому как именно этому воинскому подразделению вскоре суждено будет стать в Персии по-настоящему элитным, оставаясь таковым более трёх десятков лет.
Да и как оно могло не стать элитным, если в целях формирования квалифицированных офицерских кадров при бригаде был создан даже собственный кадетский корпус, обучение в котором проводилось на русском языке, лишь с небольшим количеством предметов (преимущественно гуманитарного характера) на фарси. В результате столь продуманного подхода к кадровому вопросу, окончившие кадетский корпус и хорошо говорящие по-русски молодые иранцы становились великолепными офицерами для казачьей бригады. И излишне говорить, что возрастанию геополитического влияния России в регионе всё это очень и очень способствовало.
Естественно, всё это содействовало и росту значимости казачьей бригады, куда вскоре, дополнительно к кавалерии, вошли пластунский батальон (то есть, пехота), а также пулемётная команда и даже две артиллерийские батареи, а в 1916 году бригада ещё больше расширилась и уже официально приобрела статус дивизии.
Окончание следует...
Ерашов Владимир Алексеевич,
станица Старочеркасская
Всевеликого войска Донского, Россия