Опрос филологов и литературных критиков: 1. Какая литературоведческая книга, вышедшая в период 2010-2020 гг., стала главным событием? 2. По вашей оценке, филологическая наука переживает расцвет или упадок? Что её ожидает? 3. Удовлетворяет ли вас уровень разговора о современной поэзии в академической среде? 4. Откуда приходят компетентные филологи? Как оцениваете молодое поколение и нужна ли сегодня школа, готовящая их к большой литературе?
Наталья ПАХСАРЬЯН, литературовед, доктор филологических наук, профессор кафедры зарубежной литературы МГУ
1. Выделить какую-либо одну книгу, которую я могла бы назвать главным событием в литературоведении за десятилетний период, мне чрезвычайно трудно. Во-первых, потому что, на мой взгляд, за этот период не появилось такого филологического труда, который можно было бы назвать событием: книги-события появляются в литературоведении (да и в любой другой науке) далеко не каждое десятилетие. Во-вторых, выбрать одну важную для меня книгу, вышедшую за этот период, невозможно, их гораздо больше. Могу назвать только те исследования (в том числе — и переиздания), которые были наиболее интересны для меня в последние 10 лет: это прежде всего 4(2) (2010) и 2(2012) тома собрания сочинений М. М. Бахтина (как известно, тома этого собрания сочинений выходили в причудливом порядке); это также собранные в один или несколько томов переиздания работ С.С. Аверинцева, Л. М. Баткина, Ю. М. Лотмана, А.Д. Михайлова; это издания переводов работ У. Эко — особенно книги «Откровения молодого романиста» и «Роль читателя», издание сборника эссе П. Валери «Эстетическая бесконечность». Важными были для меня книги ученых, обращающихся к тому периоду, которым я занимаюсь сама (прежде всего — по XVII и XVIII вв.) — Ю. М. Гинзбург, А. Н. Горбунова, К. Ю. Кашлявик, Н. Э. Микеладзе, С. И. Пискуновой, В. Силюнаса, а также исследования, посвященные популярной литературе XIX в., — в частности, книга К. А. Чекалова «Популярно о популярной литературе. Гастон Леру». Боюсь, что назвала далеко не все книги, заслуживающие внимания, оставив в стороне, например, серьезные, важные работы по русской литературе. К тому же есть еще ряд работ, посвященных и более ранним, и более поздним литературным эпохам, которые показались мне интересными и глубокими. Однако при всех достоинствах этих исследований я не могу сказать, что какая-либо из них явилась событием.
2. Из ответа на предыдущий вопрос естественно вытекает вывод, что я не склонна расценивать нынешнее состояние филологии как ее расцвет. Если сопоставить отношение к филологии в эпоху Возрождения и в наше время, то, конечно, престиж ее ныне упал. Впрочем, и в сравнении с XIX — началом ХХ в. филологические науки пользуются меньшим уважением, чем прежде. Однако вряд ли можно говорить и о безусловном упадке. Едва ли не общим местом рассуждений современных ученых в разных странах является как раз сетование на упадок филологии. Я могла бы привести длинный список зарубежных (поменьше — отечественных) работ, ведущих дискуссии об архаичности традиционных историй литературы, о кризисе компаративистики, об упадке интереса к чтению, даже — о конце литературы как таковой. Стало быть, важной задачей сегодня мне видится защита филологии. Об этом, как мне кажется, очень хорошо говорил Антуан Компаньон в своей вступительной лекции по литературоведению в Коллеж де Франс в 2006 г., потому позволю себе несколько цитат:
«Наступило время вновь хвалить литературу, защищать ее от обесценивания в школе и в мире. «Вещи, которые литература может найти и которым может обучить, очень немногочисленны, но незаменимы», провозглашал еще Итало Кальвино…». И далее: «Уже давно литература не единственная дисциплина на факультете, рекламирующая свою способность формировать человеческий опыт. Кино и различные медиа, сочтенные не менее достойными, имеют сходную возможность побуждать жить. И идея искупления культурой попахивает романтизмом. Короче, литература больше не привилегированная область приобретения исторического, эстетического и морального сознания, а литературная мысль о мире и человеке больше не является распространенной. Значит ли это, что ее старинная власть больше не должна получать поддержку, а мы не нуждаемся в ней, чтобы стать теми, кем мы являемся?».
Не могу не согласиться с выводом ученого: «Литературу нужно читать и изучать, потому что она предлагает средство (некоторые скажут — единственное) сохранять и передавать опыт других, тех, кто отдален от нас в пространстве и во времени и кто отличается от нас по условиям жизни. Она делает нас чувствительными к тому факту, что другие очень разнообразны и их ценности отличаются от наших». Донести эти мысли и до студентов-филологов, и до начальства, заведующего филологическим образованием, сокращающего во многих вузах программы по литературе, — одна из актуальнейших задач.
У рассуждений об упадке филологической науки есть и более «земные» основания, по крайней мере — в нашей стране: недостаток финансирования филологических исследований, количественная оценка результатов этих исследований (учет в первую очередь публикаций статей в определенных журналах, подсчет цитирований и т.п.), стандартизация и ритуализация процедуры защиты диссертаций, когда и отзывы, заключения должны быть обязательно написаны по определенной схеме, и т.п. Пройдет ли это? Очень надеюсь, что пройдет, но прогнозировать будущее все же не берусь.
3. Мне сложно судить об этом, поскольку в первую очередь предмет моих исследований — не поэзия, а проза. Однако, насколько мне известно, в академической среде редки исследования, посвященные современной поэзии. Впрочем, я не решаюсь говорить о русской поэзии, коль скоро моя специальность — зарубежная литература. Если о немецкой поэзии 1990-2000 гг. существует изданное в ИМЛИ в 2008 г. исследование Т. В. Кудрявцевой, то подобных работ о британской, итальянской, испанской и французской поэзии не существует, есть лишь отдельные статьи. Например, если говорить о современной французской поэзии, то это моя собственная статья 2011 г. о взаимосвязи новейшей поэзии с традицией классицизма, или статья Е. Белавиной в «Вестнике Московского университета» 2015 г. о фоностилистике у современных поэтов. Мне пришлось недавно делать обзор материалов тематического номера электронного журнала «История. Литература. Теория», посвященного проблеме современной поэзии и «правды», и я смогла оценить и качество исследований французских ученых, и их количество. Мне кажется, с одной стороны, естественно, что иноязычная поэзия — трудный объект исследования и потому она изучается реже, с другой стороны, стоит говорить не о недостаточно высоком уровне разговора о поэзии, а о его редкости и недостаточной широте охвата современных поэтических произведений.
4. Не буду оригинальной, и скажу, что дух веет, где хочет, и компетентный филолог может возникнуть вовсе не обязательно в столичном вузе, обладающем традицией и имеющем высокую репутацию. Если у человека, что называется, «выросшего у книжного шкафа» и увлекшегося исследованием литературы, достанет упорства, желания, наконец, таланта, он, по-видимому, сможет повысить свою компетенцию даже при отсутствии должной профессиональной среды, много читая, размышляя, сравнивая, тем более ныне есть возможность пользоваться интернетом. Но в то же время безусловно важно для формирования специалистов высокого класса фундаментальное образование, сушествование научной школы, большие ученые как наставники. А что касается молодого поколения, то оно — разное, как и прежде, среди студентов встречаются и пытливые, одаренные, и достаточно ленивые и равнодушные к серьезным научным исследованиям. Деление филологического образования на бакалавриат и магистратуру дало возможность тем студентам, которые не нацелены на науку, ограничиться только четырехлетним образованием и дипломом бакалавра. Не могу сказать. что меня это радует, тем более что авторитет ученых явно падает — вместе с их зарплатами и, как следствие, общим материальным положением. Но всегда, несмотря ни на что, в студенческой среде существуют энтузиасты филологии как науки. Чтобы таких энтузиастов было больше, школа, готовящая молодых людей к большой литературе, не просто нужна — необходима.
Ольга БАЛЛА, литературный критик, эссеист, редактор журналов «Знамя» и «Знание — Сила»
1. Наверняка такая книга была не одна, но первой идёт на ум монография «Поэзия неомодернизма» Александра Житенёва (СПб.: ИНА-ПРЕСС, 2012). Вот её и назовём, она точно стала событием и, по моему разумению, одной из самых значительных литературоведческих книг своего времени. — Из книг-соперниц её на моём внутреннем читательском пьедестале мне всё-таки хочется упомянуть одну, очень важную книгу: Ольга Седакова: стихи, смыслы, прочтения. Сборник научных статей / ред.: Стефани Сандлер [и др.] — М.: Новое литературное обозрение, 2017. — (Научное приложение). Нет, всё-таки назову ещё одну: «Русский моностих: очерк истории и теории» Дмитрия Кузьмина (М.: Новое литературное обозрение, 2016. — (Научное приложение)).
2. К сожалению, я не знаю филологической науки настолько хорошо, чтобы судить об этом.
3. Опять же — увы, я не бываю в академической среде.
4. Источником компетентных филологов вряд ли может быть что-то кроме качественных филологических факультетов (в сочетании с интенсивным систематическим чтением написанного классиками и коллегами на нескольких языках как в рамках высшего учебного заведения, так и за его рамками и на протяжении всей жизни). На молодое поколение смотрю с интересом и надеждой и склонна оценивать его скорее высоко; мне кажется, они ярче, свободнее — тем самым и сильнее — и начитаннее нас, закончивших школу во глубине восьмидесятых; у них шире кругозор и больше возможностей нетривиально мыслить. Школа (речь ведь идёт о высшей школе?), дающая основательную систематичную подготовку и создающая для этой подготовки среду (без среды — как области обмена идеями, проверки их на прочность — совершенно никуда), нужна насущно, категорически и всегда. Да я бы и о средней школе сказала то же самое.
Гуманитарные итоги десятилетия. Часть первая
Гуманитарные итоги десятилетия. Часть вторая
Гуманитарные итоги десятилетия. Часть третья
Гуманитарные итоги десятилетия. Часть четвёртая
Гуманитарные итоги десятилетия. Часть пятая
Гуманитарные итоги десятилетия. Часть шестая
Читать полностью в журнале "Формаслов"