Традиционно для неспешного чтения «Репортер» подобрал для вас лучшие, на наш взгляд, репортажи прошедшей недели.
«Мы русский знаем даже лучше»
— Здесь в Москве с нами нормально общаются. Есть плохие люди. Везде есть. В Узбекистане тоже. Но сейчас нормально. У меня соседи в Люберцах — русские. Мы дружим. Новый год, Пасха у вас есть — на них кушаем вместе, еда предлагают, посидеть с друзьями позовут. Русские любят, когда человек честный. Все человеки любят так.
Ну а прокшинцы появлению мигрантов в своем районе не обрадовались, даже честным.
Раньше «областными» мигрантами занимался Единый миграционный центр (ЕМЦ), который размещался в деревне Путилково под Красногорском. Но минувшим летом Совет при Президенте по развитию гражданского общества и правам человека (СПЧ) получил обращение, под которым подписалось больше четырех тысяч человек. Путилковцы пожаловались на «угоны автомобилей, нелегальную торговлю и домогательства к несовершеннолетним» со стороны мигрантов.
СПЧ попросил министра внутренних дел Владимира Колокольцева перенести миграционный центр в районы Подмосковья, «не соседствующие с жилыми массивами». И уже в сентябре стало известно, что до конца осени ЕМЦ переедет в столичный миграционный центр в Сахарово.
В сентябре для удобства иностранцев на станциях «Прокшино» и «Лесопарковая» появились указатели с дублирующими надписями на таджикском фарси и узбекском.
У прокшинцев такие изменения вызвали «особое раздражение», сообщил в начале декабря глава СПЧ Валерий Фадеев. «Вместо политики по интеграции мигрантов в общество и местную культуру у нас создаются все условия для комфортного проживания приезжих без знания и владения русским языком», — цитирует глава СПЧ их обращение.
Корреспондент «Новой газеты» Елизавета Кирпанова отправилась на «скандальную» станцию московского метро, где надписи на указателях продублировали на таджикском и узбекском, чтобы разобраться с вопросом — реальна или надумана проблема.
Космические амбиции: казаться, но не быть
— Не делают космонавтов за полгода. Так не бывает! — кипит негодованием мой собеседник, инструктор-спасатель «Звездного Городка», много лет готовивший космонавтов по программе выживания, — Это политическое решение, и они его выполнили, но стоило ли это таких денег, чтобы «умыть» Голливуд? А нештатные ситуации — как с этим? Мы не знали, как поведут себя неподготовленные люди в случае аварийной посадки.
МКС — громоздкий, сложно сконструированный, космический дом, увешанный мачтами, антеннами и панелями солнечных батарей. Со стороны она напоминает причудливую, сверкающую люстру высотой под 30 метров и размерами 110 на 50 метров.
«До 80% оборудования служебных и бортовых систем российского сегмента полностью выработали свой ресурс», — этой весной заявил руководитель полета российского сегмента станции, член-корреспондент РАН, летчик-космонавт Владимир Алексеевич Соловьев.
Два космических туриста — японский миллиардер Юсаку Маэдзава и его помощник-продюсер Йозо Хирано успешно вернулись с околоземной орбиты. Предположительно оба места на корабле, командиром которого был назначен Герой России, подполковник Александр Мисуркин, обошлись бизнесмену Маэдзаве в $120 миллионов. Они, как и участники большого пиар-проекта «Вызов» побывали на российском сегменте МКС, гарантийный срок которого закончился еще 6 лет назад. По мнению ряда космонавтов «Роскосмосу» следовало бы больше заниматься стратегией отечественной космонавтики, а не только пиаром и коммерцией.
В российском космосе есть успешные запуски и проекты, но наших собеседников из отрасли почти единодушно раздражает постоянная вереница публичных заявлений при отсутствии ясной стратегии развития — об отечественной орбитальной станции объявлено, но непонятны бюджеты, сроки и технологии; объявлено о совместной Лунной программе с китайцами, но о ней ничего не известно; ничего не ясно с марсианской программой. Вместо стратегии руководство «Роскосмоса» регулярно и много пиарится, как с «Вызовом» или постоянными громкими заявлениями.
Дмитрий Беляков специально для «Репортёра» подготовил материал о космических амбициях, фотографии космических туристов Юсаку Маэдзава и Йозо Хирано, а также собрал 9 вопросов космонавта Федора Юрчихина к тезисам о наших успехах.
Бойцы в Донбассе теперь смотрят в небо, но это не поэзия
Я никак не могу нащупать дорогу в Спартак. Навигатор сходит с ума – ему невдомек, что можно ездить через железнодорожные пути без переездов, а показанная на карте шикарная трасса, на самом деле заминирована с двух концов и простреливается вдоль и поперек. Дорога вдоль промзоны мне не нравится своей безлюдностью и отсутствием следов колес, и я вспоминаю тех, кто за эти 7 лет войны вошел в пантеон «жертв навигаторов», заехав «не туда». Навстречу мне едва ползет по снегу старенькая иномарка. Ополченец в гражданке едет в субботнюю увольнительную и у нас случается полевая смехопанорама:
— Скажите, а я по этой дороге в Спартак приеду?
— Приедете, но вас там пристрелят.
— Спасибо, я что-то подобное и предполагал.
В последние годы военкоров и так на передовую пускали неохотно, а этим летом все гайки были закручены окончательно: былые заслуги или медийный статус журналиста во внимание не принимались. Иногда, эти запреты отдавали безумием, иногда они были оплачены кровью. Лихие пробежки журналистов под артиллерийско-пулеметным огнем ушли в прошлое.
Но военкору kp.ru Дмитрию Стешину все же удалось пробраться а передовую. О том, как почти за 8 лет изменилась война на Донбассе, в его пронзительно-трагичном и одновременно наполненном живым человеческим юмором репортаже.
Йемен: путешествие между миром и войной
«Неприятие нами власти хуситов связано с их убежденностью, будто власть им дана Аллахом и только они уполномочены править в Йемене, назначая своих представителей на местах. Кроме того, они изменили государственное устройство в Йемене, разрушили все государственные структуры и привели государство к краху», — объясняет губернатор Мариба невозможность договориться с властями севера миром.
За последние несколько лет Мариб из захолустного провинциального центра, население которого не дотягивало и до 400 тыс. человек и, по признанию жителей других провинций, было одичалым, превратился в крупный город с 3,5 млн жителей. В нем оказались все, кто не смог ужиться с новой властью хуситов на севере.
Войну в Йемене власти разных регионов страны склонны рассматривать не как внутреннее противостояние, а как результат вмешательства внешних сил — более сильных региональных держав при поддержке западных стран.
Затянувшаяся гражданская война вынудила многих из них покинуть свою страну, хотя до этого йеменцы, по данным местного МВД, не были замечены среди потоков беженцев, просящих убежища в более благополучных государствах.
«Это прекрасная и в то же время очень своеобразная страна, что бы ни происходило там, я ничего не могу сделать, кроме как любить ее, я так по ней соскучилась», — вспоминает свою Родину проживающая в Катаре йеменская журналистка Ламис аль-Ильми.
Репортаж Юлии Троицкой, руководителя корреспондентского пункта МИА «Россия сегодня» в Катаре, для ИА Regnum из Йемена, в котором больше шести лет продолжается гражданская война. Из-за этой войны, по оценкам международных организаций, число внутренне перемещенных лиц превысило 4 млн человек, 80% населения нуждается в гуманитарной помощи. Однако, как ни удивительно, в этой стране есть место и для другой реальности.
Дети Ивдельлага
На въезде в поселок, метрах в тридцати от сосны с табличкой «Лозьвинский», за покосившимся забором стоит дом из бруса. Над крышей аналоговая антенна на ржавой металлической трубе. Под ней, у окна, маленькая спутниковая тарелка. Это, пожалуй, единственное, что отличает этот, еще обитаемый дом от других, уже пустых.
Свежий нетронутый снег аппетитно хрустит под ногами. Следом за нами бегут собаки, брошенные уехавшими хозяевами и прибившиеся к зоне, как их бывшие хозяева когда-то. Елена их подкармливает, и они ни на шаг от нее не отходят.
«Пойдем, Джек, старичок, пойдем, мой хороший», – говорит седому псу, который подволакивает заднюю лапу.
— Это бывшего сотрудника собака. Семья получила сертификат и уехала в Екатеринбург, а Джек остался. Когда хозяин его бросил, он отказался от еды, и другие собаки его чуть не загрызли. Я его понемногу выкармливала с рук. Очень страшно смотреть, как собака умирает голодной смертью. А недавно хозяин Джека умер от ковида. Получается, Джек его пережил. Теперь он у нас, так сказать, на довольствии стоит.
— А людей вы любите, Елена? – спрашиваю.
— Людей люблю, но люди – злые и завистливые, – отвечает.
— А кто злее: по ту или по эту сторону решетки?
— Я так думаю, с этой стороны злее люди. Зависть их жрет изнутри. Там люди злые от немощности, здесь – от зависти.
Количество заключенных в Свердловской области сократилось больше, чем вдвое, потому и зоны на Северном Урале стали не нужны. Но для таких поселков, как Лозьвинский, они всегда были чем-то вроде градообразующего предприятия. Люди работали там десятилетиями, ведь особого выбора у них не было. Когда зона ушла, многие двинулись за ней следом. Но и сегодня в Лозьвинском живут десять человек, кому больше некуда податься. Застрявшие на обочине «дети» Ивдельлага. Надежда Толстоухова специально для «Репортёра» рассказала о некоторых из них.
«Не пропустишь — я тебя на новый год прокляну!»
— Жень, тут бабушка пройти хочет, тележка у нее… Может, пропустим?
— Куар-код есть? Справка? — равнодушно переспрашивает Женя.
— Нет ничего, какой код… У нее телефон кнопочный. Ну что, пропустим?
— Нет, — моя напарница холодно кивает вверх. — Камеры видишь? Мы сейчас ее пропустим, а нас потом за это ****** (отругают). Что, денег много лишних — штрафы платить? Или мы из-за нее бесплатно работать будем? Пусть идет, откуда пришла! В следующий раз башкой думать будет! — жестко, уже с трудом скрываемой ненавистью цедит Женя.
Я возвращаюсь к пенсионерке, покорно ожидающей меня на том же месте.
— Извините, без QR-кода проход закрыт. Пропустить не могу.
Бабушка побрела к лестнице. Тут я внезапно вспоминаю, что давно не ходил на перекур, догоняю ее и помогаю спустить покупки.
Решение правительства о запрете на посещение общественных мест гражданам без кода раскололо жителей страны, вызвало ожесточенные споры, откликнулось митингами и даже прямыми акциями неповиновения в виде «захватов» администраций и моллов. Причем первыми, кто лицом к лицу столкнулся с народной яростью, стали не чиновники или депутаты, а обычные люди: охранники супермаркетов, кондукторы в общественном транспорте, сотрудники магазинов и кафе.
В моих полномочиях — дежурство на переходе от продуктового супермаркета, куда ходить можно без кодов, до той части комплекса, где продаются электроника, одежда и другие непродовольственные товары, куда без кодов уже нельзя. Надо сказать, что с проверками посетители ТЦ уже смирились, и просьба предъявить QR-код и паспорт на входе в торговый комплекс уже не вызывает особого возмущения. Бесит людей, как правило, частота проверок: кроме нашего ЧОПа работают и другие, и показывать документы приходится по нескольку раз за посещение ТЦ.
Интереснейшая история корреспондента Znak.com Никиты Телиженко о том, как он сменил розовое худи на черную робу охранника и несколько дней проработал проверяющим QR-кодов в супермаркете одного из свердловских торговых центров. За это время он многократно был проклят и обложен матом. Но это не помешало ему сделать некоторые выводы о людях, властях и о борьбе с пандемией, которые он и изложил в репортаже.