— Здравствуйте. Вас приветствует голосовой помощник Ая. Скажите, пожалуйста, чем я могу вам помочь?
— Где мой портал?
— Я услышала слово портал. Вы хотите купить портал, заказать портал, предложить портал?
— Я уже заказал портал.
— Чтобы заказать портал, вам необходимо…
— Я уже заказал портал!
— Чтобы заказать портал, вам необходимо…
Чер-р-рт…
— Здравствуйте. Вас приветствует голосовой помощник Ая. Скажите, пожалуйста, чем я могу вам помочь?
— Я не получил свой портал.
— Чтобы заказать портал, вам необходимо…
Тьфу ты, черт…
— Здравствуйте. Вас приветствует голосовой помощник Ая. Скажите, пожалуйста, чем я могу вам помочь?
— Черт с вами… заказать портал.
— К сожалению, в настоящее время опция заказа порталов невозможна. Свободных порталов нет. Чем я еще могу помочь?
— Я уже заказал портал, вы мне скажите, вот это какой портал пришел, для меня или не для меня?
— Я услышала слово портал. Вы хотите купить портал, заказать портал, предложить портал?
— Черт бы вас побрал…
— Я услышала слово Портал…
— Да портал, портал, портал! Вы мне скажите, вы какого хрена один портал на двоих выставили, это кому, мне или этому… этому.
— Я услышала слово портал. Вы хотите купить портал, заказать портал, предложить портал?
Выключаю. Понимаю, что ни черта не добьюсь, ничерташеньки-ничерта, и разбираться придется мне самому, вернее, нам самим, вернее, мне самому, потому что тот второй черта с два чем-то мне поможет, скорее, наоборот…
Тот, второй…
Даже не знаю его имени, да есть ли у него имя, кто его знает. Он лежит на песке в паре метров от меня, еще без сознания, изученный переходом, а может, уже и вовсе не живой, может, зря я переполошился. Нет, дернул рукой, живой все-таки, так что переполошился я не зря.
Подбираюсь к лежащему, понимаю, что нас никто не видит, никто-никто в целом мире, выискиваю по карманам лезвие, неужели я смогу, неужели у меня получится, что значит, неужели, как будто у меня есть другой выход…
Он открывает глаза, смотрит на меня в упор. Делаю вид, что поправляю лезвием что-то ничего где-то нигде, ногти, что ли, подпилить, или пуговицу какую спилить, нет у меня пуговиц, или сделать вид, что перебираю содержимое карманов, да нет там никакого содержимого, только и есть, что нож…
Перехватываю инициативу, киваю:
— Good day.
Спохватываюсь, что даже не знаю, на каком языке он говорит, с чего я взял, что он знает английский, и вообще какой-нибудь, в отчаянии хватаюсь за остатки воспоминаний об эсперанто, вытаскиваю из памяти —
— Салютон.
Он недоуменно смотрит на меня, наконец, кивает:
— Туре.
Понимаю, что мы друг друга не поняли, что теперь я буду Салютон, а то и вовсе Гуд Дэй Салютон, ну да и ладно. Пустыня чуть дергается, как будто вздыхает, понимаю, что пространство даже здесь начинает беситься, и надо убираться отсюда, чем быстрее, тем лучше.
Показываю на него, на себя, показываю два пальца, может, поймет…
Кивает. Если только кивок у них означает согласие, а не наоборот, но вроде все верно, согласие.
Показываю на портал, показываю один палец, спохватываюсь, что один средний палец где-то считается неприличным жестом, или наоборот, приличным, или…
Кивает. Понимает. Смотрит на портал, показывает один палец (черт, теперь и мне этот жест кажется оскорбительным каким-то), тычет пальцами в меня, в себя, показывает не то римскую пятерку, не то знак виктории-победы.
Хочу спросить, откуда он. Открываю с экрана трехмерную карту звездного неба, показываю на себя, на рукав Лебедя, показываю на него, смотрю на него вопросительно, в отчаянии вспоминаю какие-то фразы на языке глухонемых, откуда, откуда… черт, а ведь откуда тоже будет — средний палец вверх, или нет, указательный, или нет, не помню…
Он мотает головой, что-то ему не нравится, он разворачивает свою карту, безумную, немыслимую, закрученную в мириады измерений, показывает куда-то никуда. Холодеет спина, это вселенная наша, что ли, так вывернулась, м-да-а, допорталились со своими порталами, и правда вселенной жить осталось всего-ничего… Не понимаю, куда он тычет, но киваю, всем своим видом показываю, что это, должно быть, отличное место, очень хорошее. Тут же спохватываюсь, он, может, на войну какую-нибудь направляется, хотя где сейчас войны, да сейчас везде войны, только такие, мелкие, в пределах одной земли или даже одного клочка земли, а про межгалактические стычки можно забыть раз и навсегда. Тут уже не до хорошего, когда половины галактик уже вообще нет, а те которые есть, в таком состоянии, что завидуют исчезнувшим.
Выключаю карту звездного неба, ищу на экране, где, где, где, а вот, показываю Элис с детишками, объясняю:
— Элис.
— Том.
— Китти.
— Бетти.
Его глаза чуть теплеют, уголки губ чуть приподнимаются. Показываю на него, ну а ты чем будешь крыть, а ты чем крыть будешь, а ты зачем рвешься куда-то никуда, что ты там ищешь. Туре ищет не пойми что, наконец, показывает мне портал.
Я киваю, понятное дело, портал, всем нужен портал, только ты мне скажи, куда рвешься-то?
Туре снова показывает на портал, вытаскивает какие-то подобия отверток, гаечных ключей, думаю, сейчас он мне эту отвертку в горло воткнет, и все дела. Нет, не втыкает, показывает на портал, делает вид, что что-то мастерит, ремонтирует, невольно фыркаю, портал, что ли, собираешься отверткой чинить, спохватываюсь — собирается чинить, но как-то иначе, тут главное слово — «чинить»…
Холодеет спина, ничего себе, только сумасшедшего мне не хватало, который собирается чинить сломанное пространство… видел одного такого, он думал из вращения земли энергию получать, или из вращения земли вокруг солнца, или что…
— Солнце… а да, вот, солнце. Вытаскиваю отдельно трехмерную картинку с солнцем, говорю:
— Sun.
Он кивает:
— Ушъорло.
Шарахаюсь, как черт от ладана, про такой язык я вообще не слышал. Пробую еще раз, уже понимаю, что шансов нет. Показываю в землю:
— Earth.
Он кивает:
— Кигче.
Отчаянно соображаю, как ему объяснить, там же Элис, там же Том, там же Китти, там же Бетти, вы сами не представляете, какой ценой я перебрасывал их из гибнущего мира в мир, который проживет еще год, еще полгода, еще хоть сколько-нибудь. Я должен вернуться к ним, понимаете, Рождество все-таки, или вы не понимаете, что такое Рождество, или у вас там какой-нибудь Счюбвы, и не двадцать четвертого декабря, а в третий период восьмой звезды четвертого междулуния…
Потому что Элис. Потому что Том. Потому что Китти…
— Ма, а папа приедет?
— Приедет, милая, завтра.
— Ты вчера говорила завтра, а он не приеха-а-а-л!
— Приедет, милая… обязательно приедет…
— Мам, ты чего, плачешь?
— Это Том.
— Нет, нет, милый… все хорошо, милые вы мои…
А Бетти поползет куда-нибудь к лестнице, на которую давно уже пора калиточку поставить, чтобы Бетти не лезла, и Том с Китти кинутся к Бетти, обычно орут друг на друга, чего за мелкой не смотришь, сам чего не смотришь, а тут даже орать не будут, потому что мама… нет, мама не плачет, сказала же, что не плачет, и все хорошо…
Я не знаю, как все это объяснить, я повторяю, как будто не знаю других слов — Элис, Том, Китти, Бетти, Элис, Том, Китти, Бетти, Элис…
Он снова показывает на порталы, потрясает отвертками, ну что ты трясешь, заколоть, что ли, меня хочешь, ты смотри, у меня ножичек…
Киваю. Да-да, порталы. Да-да, чинить. У вас порталы. А у меня — Элис, Том, Китти, Бетти.
Пустыня изгибается, хочет подавиться сама собой, не давится. Киваю моему случайному попутчику, да, конечно, я понимаю, у вас величайшая миссия, починить сломанную вселенную, а тут я со своей семьей…
Он машет рукой на меня, потом на портал, все понимаю…
Черт…
Пожимаю его руку, повторяю — Туре, Туре, не знаю, как по-ихнему будет спасибо…
Бросаюсь в портал — скорее, чтобы не передумать, теряю равновесие, или это пространство в очередной раз встало на дыбы, — падаю в траву, мельком вижу дом вдалеке, так хочется сейчас же подскочить и бежать к крыльцу, и нельзя, надо отлежаться, надо выждать, прийти в себя, а то так и инсульт хватануть недолго.
Поднимаюсь медленно-медленно.
Иду к дому, добираюсь до калитки, хватаюсь за ограду, нет сил идти дальше, все-таки портал крепенько меня вымотал. Тихонько-тихонько по дорожке, шаг, два, десять, поворот ключа, вваливаюсь в прихожую…
Элис…
Том…
Китти…
Бетти…
Оглядываю пустые комнаты, лестницу на второй этаж — никого нет. Кое-как добираюсь до дивана в гостиной, кухня кажется бесконечно далекой, но это сейчас, это только пока, скоро я окончательно приду в себя.
Смотрю на фото, наскоро найденное в сети, женщина с тремя детьми в уютном доме, интересно, кто она, актриса какая-нибудь, а может, нет, кто там в этих постановочных фото снимается для рекламы посудоварочных машин с антипригарной стиркой…