— Пусть ваши девочки остаются у меня на ночь, я не имею ничего против, — ответил старик. — Поезжайте к матери, если ей плохо. Но на следующее утро старшая девочка пропала.
— Конечно, миссис Доусон. Я не имею ничего против. Пусть ваши дочки остаются на ночь у меня. Я всё понимаю, — таким был ответ старика Рафла на просьбу соседки.
— Огромное спасибо, Рафл! Что мы бы делали, если бы вас не было!
После этих слов Майли вместе с Саймоном посреди ночи уехали к матери Саймона. Ей сильно нездоровилось, и скорее всего, речь шла о том, чтобы окончательно забрать старушку к себе домой.
На часах было за двенадцать, а Норин и Хелен сидели на диване в гостиной и с интересом разглядывали дом Рафла.
— У вас так красиво и уютно, — произнесла Норин — та, которая старше, — и так много книг!
— А ещё пахнет чем-то вкусным. А у нас на ужин было жуткое овощное рагу, — Хелен сморщила нос.
Рафл добродушно улыбнулся.
— Вас накормить, девочки? Это мясной пирог по моему собственному рецепту.
Вскоре девочки оказались на кухне и за обе щеки уплетали вкусный пирог.
Рафл наблюдал за ними и улыбался. Он очень любил детей, и был сильно рад тому, что именно он оказался их соседом.
— Ну а теперь пора спать! — сказал Рафл, когда девочки доели. — Утром отец с матерью заберут вас.
— Хорошо, что мы у вас. Я боялась остаться одна дома без родителей, — позевая сказала Хелен.
— А я не боялась. Рафл, можно у вас кое-что попросить?
— Я внимательно слушаю.
— Но сначала отведите Хелен спать.
Рафл показал младшенькой девочке ее спальное место и оставив шестилетнюю Хелен со включенным светом, поспешил к Норин.
— Дело в том, что... я даже не знаю как сказать. В общем, у меня есть парень, но мои родители против того, чтобы мы встречались. Вы разрешите мне сейчас встретиться с ним на несколько минут? Но так, чтобы об этом не узнали родители.
Рафл вспомнил свою молодость, вспомнил, как и сам ждал любимую под окнами, и конечно же, разрешил Норин выйти на улицу.
— Только не надолго, потому что пора спать.
— Я скоро вернусь.
Рафл оставил дверь открытой и пошёл в спальню.
Проснулся он от того, что кто-то дёргал его за рукав ночной рубашки.
— Я хочу к маме. Где Норин?
Спросонья он даже испугался, так как не понял, что делает в его доме ребенок, но вспомнив, что миссис Доусон попросила приглядеть за её детьми, Рафл быстро пришел в себя.
На часах было семь тридцать.
— Твои родители скоро приедут, Хелен. Пойдем я лучше я приготовлю завтрак. А где твоя сестрёнка?
— Не знаю. Норин нет в комнате.
Рафлу немного стало плохо. Он проверил дверь в доме — она так и была открыта.
— Увлеклась прогулкой, — поговаривал он, успокаивая себя и готовя омлет для Хелен. — Скоро вернётся.
Но быстрее Норин вернулись ее родители.
— Спасибо, Рафл, мы перед тобой в долгу. Норин ещё спит?
— Нет, дело в том, что... — Рафл помнил обещание, которое дал Норин, и поэтому не мог сказать правду. — Норин пошла на пробежку.
— На пробежку? — удивлённо воскликнули оба родителя. — Она предпочитает спать до обеда, нежели бегать в восемь утра.
На этом миссис и мистер Доунсон ушли, забрав с собой Хелен. Но уже спустя час они опять были под дверью Рафла. Вид у них был очень взволнован.
— Рафл, Норин так и не пришла домой!
— Я не знаю... Не знаю где она, — растерянно ответил старик.
Саймон, отец Норин, приблизился к нему в упор и угрожающе сказал:
— Если ты с ней что-нибудь сделал!..
Но жена остановила его.
— Саймон, ты будто не знаешь нашу дочь! Она всегда любила сбегать из дома. К своёму этому, как его...
— К кому? — спросил подозрительно Рафл.
— Упадает за ней какой-то Харди. Мужчине тридцать лет скоро стукнет, а он за пятнадцатилетней девочкой ходит. Саймон уже разбирался с ним, но, видимо, не помогло. В любом случае Рафл, если вы что-нибудь знаете, сообщите нам. Потому что на звонки Норин не отвечает.
Когда они ушли, Рафл не понимал, что ему делать и как быть. Что же это получается, он своими же руками отпустил девочку к плохому человеку?
Вечером возле дома Доунсонов и Рафла уже стояла полицейская машина. Потому что дело было плохо — Норин так и не объявилась.
Только спустя две недели девочку нашли. Все плакали по ней и скорбели. Имя тридцатилетнего виновника пестрело по всем новостям. Но в душе виноватым себя считал только один человек — Рафл.