«Ваши глаза, привыкшие к сумеркам, скоро откроются для лучезарных видений света. Наши картины возле музейных заблещут, как ослепительный полдень рядом с сумрачной ночью». А кончилось все — в Сталинграде.
Это вот они написали, люди с этой фотографии. Они называли себя «футуристами» («устремленными в будущее»), обещали переизобрести человека и то, как этот человек видит мир.
Что ж, время прошло, можно подводить итоги этой революции. Тут как раз и в Пушкинский музей в Москве привезли лучшие работы этих итальянских бунтарей.
К чему призвал человечество отец и основатель футуризма Филиппо Маринетти, дав платное текстовое объявление в парижской газете Le Figaro 20 февраля 1909 года? Ну, вот пара цитат:
«Мы утверждаем, что великолепие мира обогатилось новой красотой — красотой скорости. Гоночная машина, капот которой, как огнедышащие змеи, украшают большие трубы, — она прекраснее, чем статуя Ники Самофракийской».
«Мы стоим на последнем рубеже столетий!.. Время и Пространство умерли вчера. Мы уже живем в абсолюте, потому что мы создали вечную, вездесущую скорость».
«Мы будем воспевать огромные толпы, возбужденные работой, удовольствием и бунтом. Мы разрушим музеи, библиотеки, учебные заведения всех типов, мы будем бороться против морализма и утилитарной глупости».
Узнаете? «Сбросим Пушкина с парохода современности» — это уже из манифеста «будетлян», русских последователей Маринетти, опубликованного в 1912 году. Маяковский, Бурлюк, Хлебников — с восторгом приняли идеи итальянца, и немедленно довели их до карнавального абсурда.
Ну, понятно: Маринетти в момент манифеста — 34 года, а Маяковский присоединился к его колоннам горячим 18-летним юнцом.
Конкретно в поэзии (а он был поэт) Маринетти провозглашал: полную свободу автора от устоявшихся правил и норм; право творца изобретать слова, эксплуатировать ритм, воздействовать звуками на подсознание.
Похоже, Маринетти мимоходом изобрел еще и рэп, хе-хе
В 1910-м к движению футуристов с криками присоединилась группа молодых итальянских художников — вот этих, с первой фотографии. Что они обещали и требовали? Вот — пара цитат из их манифеста:
«Тени, которые мы будем рисовать, будут более ярки, чем полный свет наших предшественников».
«Нужно вымести все уже использованные сюжеты, чтобы выразить нашу вихревую жизнь стали, гордости, лихорадки и быстроты.... надо, чтобы глаз освободился от пелены атавизма и культуры, чтобы считать, наконец, единственным контролем не музей, а Природу». Вот так вот, не меньше.
Ну и там всякое: «движение и свет уничтожают материальность тела»; прямой угол «лишен страсти»; косые линии должны падать на наблюдателя «как гром среди ясного неба».
Итальянцы — они пылкие даже в письменной форме.
Вот, давайте посмотрим, что у них вышло. Филиппо Маринетти (у него как раз сегодня день рождения — с днем рождения Филиппо, где бы ты ни был!) — так вот, Филиппо в своем манифесте также писал: «Мы будем восхвалять войну — единственную гигиену мира, разрушительные действия освободителей».
Ясно, кой черт понес его в 65 лет в составе экспедиционного корпуса в Советскую Россию.
Помните, почему так прекрасно удалась в ноябре 1942 года советская стратегическая наступательная операция, завершившаяся окружением гитлеровских войск в Сталинграде? Потому что, в частности, главные удары были сосредоточены на самых уязвимых участках фашистского фронта — там, где стояли румынские и итальянские дивизии.
Это, выходит, старина Маринетти с той стороны оборонялся. Что ж, по крайней мере, поэт до конца следовал провозглашенным принципам. Был тяжело ранен, умер в 1944-м.
В целом — зря итальянцы и румыны перенесли в наши тяжелые снега свой средиземноморский подход к дисциплине и решению задач.
Умберто Боччони, главный теоретик живописного футуризма, в 1916 году упал с лошади во время тренировочных упражнений и расшибся насмерть. Его скульптура «Уникальные формы непрерывности в пространстве» (1913) изображена на итальянской монете номиналом в 20 евроцентов.
Луиджи Руссоло довольно быстро порвал с косыми линиями и концентрическими кругами — денег те не приносили. В 1913 году Руссоло опубликовал манифест (а как же) «Искусство шумов», в котором призвал составлять музыку из: громыхания, свиста, фырканья, шепота, мурлыканья, бормотания, стуков по металлу и дереву, голосов животных и тд.
Денег ему это принесло еще меньше, чем концентрические круги. В какой-то момент Руссоло вернулся к обычной фигуративной живописи. Повзрослев, стали реалистами и Карло Карра, и Джино Северини. Первый известен иллюстрациями к «Дон Кихоту», второй — религиозными полотнами для церквей Швейцарии.
Ну а что, у всех семьи, обязательства, детей в школу надо одеть. Не до вихрей.
Люди, обещавшие изменить человека, не смогли изменить даже сами себя — вот так вот. Помните: «Наши картины, возле музейных, заблещут, как ослепительный полдень»? Остроумный и безжалостный Пушкинский (хвала ему) буквально так и сделал: повесил итальянцев вперемешку со своими Пикассо, Гогеном, Матиссом.
Я съездил, походил. Ну... как бы это вежливо сказать. Нет, не блещут.
Как исторический объект, живое свидетельство непростоты XX века — да, очень любопытно. Но обычных, природных эмоций, любования красотой и тд. эти полотна не рождают. И никакую историю своим сюжетом не рассказывают. Мне лично не понравилось.
Потому что футуристы, как теперь выясняется, изобрели не будущее, а дизайн обоев и музыку эмбиент. Что ж, обои — тоже неплохо.
Выставка «Свободное искусство» в ГМИИ им. Пушкина работает до 16 января.