Однажды мне пришлось участвовать в одном африканском автопробеге, где кроме русской команды участвовало ещё два десятка интернациональных экипажей, а именно: американцы, немцы, испанцы, французы, греки, турки, японцы и так далее. Во время этой поездки я сделал для себя много открытий. Например, понял, почему русские выиграли войну, а немцы нет. Без шуток.
Дело было так. Однажды наш караван подошёл к типичной африканской реке, почти высохшей, но с крутыми берегами. Ян Чапмен, тим –менеджер ралли, оглядев переправу сказал:
- Русские пойдут первыми. Немцы за ними.
Почему он так решил, я не знаю. Может, Чапмен рассудил, как игрок в бридж: в том роббере русские выиграли? Значит, сейчас они ходят первыми, а немцы отбиваются. Ну, или примерно так.
Весь автопарк ралли собрался на одном, плоском берегу. Оттуда мы смотрели на другой берег, который имел угол подъёма чуть ли не в сорок градусов. Внизу лежало каменистое дно почти высохшей реки.
От нашей команды требовалось пройти первыми и проложить колею остальным. Снарский, один из наших водителей, сел за руль. Я устроился позади и справа. Гескин сел слева от меня, за водителем. Савельев, второй водитель, устроился на пассажирском сиденье впереди.
Издалека берег казался не очень крутым, почти пологим и мы не волновались. Но когда машина пересекла высохшее русло реки и, задрав нос, стала подниматься, Снарский, не увидев перед собой привычной картины дороги, стал бешено крутить руль вправо.
Понимая, что если он продолжит, машина завалится, мы, не сговариваясь, вцепились втроём в руль, чтобы не дать ему этого сделать. "Дави на газ!", орали мы ему, что есть силы. «Не уходи с колеи! Не крути баранку!».
Снарский, который в конце концов понял, что ему не справиться с тремя парами рук, сделал вид, что сдался, откинулся на спинку и скрестил на груди руки. Он исправно давил на газ, как его просили. Но ухмылка, не сходившая с его лица, словно бы говорила: вы можете отстранить меня от управления автомобилем, но мнения своего я не изменил!
Тем временем джип, выбрасывая из под себя комья земли, урча поднимался на гору, прокладывая необходимую для остальных колею. Постепенно начали вырастать за лобовым стеклом деревья и кусты. Вскоре мы снова увидели саванну, плоскую, как сцена, а над ней выпуклое, как крыша летней эстрады небо.
Стенами и кулисами здесь была редкая растительность, окружавшая этот пустынный пятачок. Даже сусликов и тех мы распугали рёвом своего мотора. Похоже, мы были единственным русским квартетом, вступившими на эту сцену с момента сотворения мира.
Вскоре с той стороны реки, откуда за нашим выступлением наблюдала интернациональная колонна зрителей, раздались заслуженные аплодисменты остальных участников ралли.
- Это нам что ли? – Будто не веря своим ушам, спросил Снарский, обходя машину и подходя к берегу.
Мы помахали руками Иену Чапмену, показывая, что остальным можно ехать. Чапмен повернулся лицом к колонне и дал ближайшей машине отмашку. Вскоре от каравана отделился коричнево -чёрный коробок джипа с немецким экипажем и направился к реке.
Поначалу всё было отлично. Немцы уверенно форсировали реку. Затем их машина начала подниматься на гребень. Вот она уже приблизилась настолько, что можно было рассмотреть их лица в кабине. Они были бледны и сосредоточенны. Впервые я видел немцев за работой. Я подумал, что с точно таким же лицами наверно их предки когда –то управляли танками или бронетранспортёрами, когда напали на Советский Союз.
Немецкая машина пока уверенно шла по нашей колее. Они почти взобрались. И вдруг в какой- то момент немецкий водитель, испугавшись того, что не видит дороги, так же, как и Снарский, начал крутить баранку вправо.
Однако никто из немецкой команды в ответ на это не пошевелился. Весь экипаж продолжал молча сидеть, дисциплинированно сложив на коленях руки.
Сойдя с колеи, джип моментально стал заваливаться на бок, а потом как упаковочная коробка, начал кантоваться раз за разом вниз, уродуя свои глянцевые поверхности кувалдами африканских валунов.
Перевернувшись три или четыре раза, машина упала на крышу, беспомощно завертев в воздухе колёсами. Когда мы подбежали на помощь, я увидел картину, которую не забуду никогда: по бледному и испуганному лицу немца висящего вниз головой за стеклом, медленно стекала алая струйка крови.
Всё –таки войны делают политики, а участвуют в них самые обычные люди! При этом у тех, кто напал и у других, против кого ведётся война кровь одинакового цвета.
Слава Богу, после этой переправы все остались живы.